Не только абвер. Зачем спецслужбы Японии спонсировали украинский национализм

Звучит невероятно, но в 30-х годах ХХ в. японская военная миссия в Маньчжурии продвигала идею создания украинского буферного государства. И располагаться оно должно было на территории российских Приморья и Приамурья.

Показателен данный исторический эпизод ещё и тем, что, подобно европейским «коллегам» по «Оси», японские чиновники рассматривали украинских националистов лишь как расходный материал для решения своих политических задач. 

Инициатором обращения японских спецслужб к «украинскому вопросу» являлся высокопоставленный военный Мититаро Комацубара.

В 1909-1910 годах он служил помощником военного атташе в России, свободно говорил по-русски и считался знатоком российских реалий. После установления контроля Токио над Маньчжурией Комацубара возглавлял в Харбине (крупнейшем городе марионеточного государства) управление контрразведки и по совместительству японскую военную миссию.

Дальнейшая судьба этого человека примечательна тем, что в 1938 г. командир 23-й пехотной дивизии Комацубара осуществлял общее руководство военной операцией на Халхин-Голе. После поражения от войск Георгия Жукова японский военачальник был отправлен в отставку.

Комацубара работал над подготовкой антибольшевистского восстания на сопредельных Маньчжурии территориях РСФСР. Ключевую роль в нём должно было сыграть украинское население Дальневосточного края России.

Расчёт делался на то, что на российском Дальнем Востоке выходцы из малороссийских и новороссийских губерний составляли около 1/3 населения (313 тыс. человек по состоянию на начало XX века). Вдоль Амура и Уссури они и вовсе составляли около половины жителей.

Такой этнический состав влиял и на контингент частей Красной Армии в Тихоокеанском регионе. В них было много этнических украинцев, в том числе на командных должностях. Соответственно, склонив на свою сторону дальневосточных малороссов, японцы могли бы ослабить советское противодействие своим экспансионистским устремлениям.

Для понимания общей логики дальнейших событий стоит разобраться в причинах и динамике столь специфического национального состава российских Приморья и Приамурья.

Массовая миграция жителей Украины на Дальний Восток началась в 80-е годы XIX столетия. Этому способствовало щедрое наделение переселенцев землёй и относительная близость наиболее миграционно активных губерний (Черниговской и Полтавской) к Одессе, откуда начинался главный российский грузопассажирский маршрут на Дальний Восток.

Территориальной мобильности украинских крестьян способствовало и то, что среди них в тот период гораздо сильнее, чем в Великороссии, было распространено индивидуальное землевладение. Соответственно, малороссы меньше зависили от крестьянской общины и могли гораздо проще менять своё место жительства. Привлекательным для переселенцев было природно-климатическое сходство южных районов Приморья и Приамурья с родными лесостепями Черниговщины и Полтавщины.

Морской путь из Чёрного моря в Японское занимал 1,5 месяца, проходил через Суэцкий канал и огибал большую часть Азии. Тем не менее он был удобнее, чем изнурительное путешествие по грунтовому Сибирскому тракту и забайкальскому бездорожью.

До конца XIX в. малороссийско-одесский канал миграции на Дальний Восток преобладал над всеми остальными. В отдельные годы доля выходцев из юго-западных губерний Российской империи в общей массе переселенцев достигала 85% от миграционного потока. Владивосток очень напоминал Киев — преимущественно русский город в окружении малороссийских сёл (с неповторимыми хатами-мазанками, непременными огородами, подсолнухами и бойкими рынками).

Этнический состав населения стал быстро меняться в начале ХХ в. После того как Транссибирская магистраль соединила Тихий океан с внутренними губерниями России, в Приморье хлынул мощный поток переселенцев-великороссов. Русификации очень способствовала урбанизация.

Кроме того, оторванные от исторической родины малороссы сравнительно быстро утрачивали свою прежнюю региональную самоидентификацию и уже во втором-третьем поколении в культурном плане полностью сливались с великорусским населением.

До революционных событий 1917 г. украинское национальное движение на Дальнем Востоке пребывало в зачаточном состоянии. На выборах во Всероссийское Учредительное собрание список кандидатов от «Амурской Украинской Областной Рады» получил лишь 1,4% голосов. Соответственно, ни один представитель от баллотировавшихся здесь украинских партий в «Учредиловку» не прошёл.

Некоторое оживление украинского общественно-политического движения произошло во время Гражданской войны и интервенции.

В основных административных центрах Дальнего Востока возникли «украинские громады», газеты и культурно-просветительские кружки. С опорой на них формировались Окружные рады и даже Украинский Дальневосточный Секретариат, претендовавший на статус регионального правительства.

Однако необходимых ресурсов для обеспечения своей власти над обширным регионом украинские организации не имели. Во время восстановления советской власти в Приморье (1922 г.) Секретариат обращался за помощью в создании украинских воинских частей к большевикам, но поддержки не получил. Попытки же мобилизовать на это саму украинскую общину окончились безрезультатно.

История так толком и не сформировавшейся «Дальневосточной Украины» была окончательно прервана в 1924 г. так называемым «Читинским процессом». На скамье подсудимых оказалось почти 200 человек, обвинённых в сотрудничестве с «петлюровской Центральной Радой», атаманом Георгием Семёновым и попытке отторгнуть Дальний Восток от РСФСР в пользу Японии.

Несмотря на тяжкие обвинения, приговор украинским активистам был вынесен довольно мягкий. К примеру, глава Украинского секретариата, уроженец Черниговщины и владивостокский инженер Юрий Галушко получил лишь пять лет тюремного заключения. В 30-е годы он, кстати, вернулся на Украину и умер в 1942 г. от голода в оккупированном немцами Киеве.

Каких-либо волнений на национальной почве на Дальнем Востоке во время Гражданской войны не фиксировалось. Тем не менее после установления японского владычества над Маньчжурией (1931 г.) спецслужбы Токио решили разыграть «национальную карту» для дестабилизации обстановки на Амуре и Уссури.

Основная роль в этом отводилась поддерживаемой японцами Украинской национальной громаде в Харбине (переименованной позже в Национальную колонию).

Численность украинского населения в Маньчжурии в тот период составляла около 11 тыс. человек. «Старые» переселенцы появились здесь во время строительства и российского господства на Китайской Восточной железной дороге. «Новые» же переселенцы являлись политическими эмигрантами из советизированного Дальнего Востока.

Благодаря японскому вмешательству в конкуренции этих переселенческих поколений верх взяло «молодое», отличавшееся большей «национальной свидомостью» и непримиримым отношением к любым проявлениям Российского государства (будь то РСФСР или буржуазно-демократическая республика).

Кумирами дальневосточных младоукраинцев были Симон Петлюра и его последователь Евгений Коновалец. В издаваемом на японские деньги журнале «Далекий Схiд» регулярно публиковались статьи представителей этого радикального течения украинского национализма. Не гнушалась редакция цитировать речи и Адольфа Гитлера.

Японская военная миссия опекала Украинскую громаду настолько плотно, что даже утверждала избранных общим собранием правление и председателя организации. Власти выделили на нужды украинского общества помещение для «Украинского дома». Платежи арендаторов стали важным источником пополнения казны Громады. Среди таких арендаторов была и Харбинская Пушкинская гимназия. Деньги, как говорится, не пахнут.

Наряду с задачами просветительства и социальной поддержки соотечественников устав доминировавшего в Харбине украинского общества содержал пункт о воспитании «национально сознательных людей, которые в случае возникновения конфликта [Японии и РСФСР] могли бы организовать украинские массы в Приморье и Приамурье».

Основным поборником политизации движения являлся лидер Украинской национальной колонии второй половины 30-х годов Юрий Рой.

Важное место в реализации данного курса принадлежало Украинской Дальневосточной сечи (УДС), созданной в 1937 г. на основе Союза украинской молодёжи Маньчжурии.

УДС прямо провозглашала стремление к отделению Украины со столицей в Киеве от СССР и «создание союзной с Маньчжоу-Ди-Го и Японией Украинской автономной государственной единицы на территории Дальнего Востока (Амурщина, Приморщина)».

При этом Сечь создавалась как парамилитарная организация. Её актив носил униформу, занимался военной подготовкой, использовался японскими спецслужбами для разведывательной деятельности на территории СССР. Силами организации на украинском языке издавались журналы «Дальневосточный националист» и «Молодой украинец».

В идеологическом плане Маньчжурская Украинская национальная колония ориентировалась на западные центры ОУН* (Организации украинских националистов). В 1936-1937 годах с согласия японских властей из Берлина в Харбин прибывали группы оуновцев. Перед ними ставились задачи большей радикализации дальневосточного украинского движения и организации подрывной работы в отношении российского Дальнего Востока.

Инструкторы из Европы организовывали переправку через границу агиток, пропагандирующих отделение «Дальневосточной Украины» от РСФСР. Они также готовили и возглавляли диверсионные группы, забрасываемые в Советскую Россию. Курировали данную работу офицеры Генерального штаба Японии, поэтому она щедро оплачивалась.

Однако в сентябре 1939 г., после поражения японцев на Халхин-Голе, их интерес к украинскому националистическому движению резко ослаб. Видимо, это было вызвано тем, что ставка на массовое сепаратистское выступление дальневосточных украинцев себя не оправдала. В начале 1941 г. Страна восходящего солнца и вовсе заключила Пакт о нейтралитете с СССР.

Финансовый поток на организацию подпольной антисоветской деятельности из Токио иссяк, военные требовали от националистов прекратить всякую диверсионную работу. К тому же местные маньчжурские чиновники стали подталкивать Украинскую Национальную колонию к сближению с русскими белоэмигрантскими организациями.

Украинские националисты на Дальнем Востоке вновь были привлечены Японией к сотрудничеству осенью 1941 г., после нападения Германии на СССР. В тот период Токио всерьёз рассматривал возможность вторжения на территорию Советского Союза.

Однако коренной перелом в Великой Отечественной войне, наступивший в 1943 г., охладил боевой пыл «самураев», а украинские националисты — радикалы в Харбине снова оказались брошенными.

Лишённые средств к существованию инструкторы ОУН вынуждены были заниматься подработками в различных городах Маньчжурии. Верх в Украинской колонии вновь стали брать более умеренные силы, ратовавшие за снижение военно-политической активности.

Ситуацию кардинально изменил 1945 г., когда на территорию Север-Восточного Китая вошли советские войска. Спасаясь от репрессий многие активисты украинского движения (в том числе радикальные националисты) укрылись в Австралии.

В Приморье и Хабаровском крае продолжился процесс формирования этнически однородного населения. По данным переписи населения 2010 г. русскими себя считали почти 86% жителей Приморья, в Хабаровском крае этот показатель достигает 92%, в Амурской области — 94%.

Киевские публицисты всерьёз печалились, когда во время стихийных протестов в Хабаровске (2020 г.) после ареста губернатора Сергея Фургала при всём разнообразии протестной символики не нашлось места украинским флагам. Украинским аналитикам тогда пришлось утешаться лишь той мыслью, что протестная активность дальневосточников была вызвана, прежде всего, их украинской «генетической памятью».

Весьма популярны в «незалежной» рассуждения, что создание «Дальневосточной Украины» являлось реальным вариантом развития Тихоокеанского региона, не реализованным лишь в силу стечения обстоятельств.

На самом деле, даже если бы планы Токио по установлению своей власти в Приморье и Приамурье в начале 40-х годов исполнились, создания какой-либо украинской государственности там не планировалось. Об этом свидетельствуют архивные документы высших органов власти Японской империи.

В то время как японские спецслужбы активно использовали в своих интересах украинских националистов, по заданию премьер-министра Тодзио (в 1941 — 1944 годах) разрабатывались планы обустройства «Сферы сопроцветания Великой Восточной Азии».

Согласно этим документам Приморской области (от Чукотки до Владивостока) предстояло непосредственно войти в состав Японской империи и управляться японскими генерал-губернаторами. Приамурье предполагалось передать под контроль Маньчжурского государства.

Этническая политика Токио строилась исходя из широко известного принципа «Азия для азиатов». В соответствии с ним предполагалось ограничить приток славянского населения из Европы, подвергнуть бассейны Амура и Уссури колонизации японцами, корейцами, маньжурами. Славяне же подлежали насильственному выселению на север.

При этом туземные управленческие кадры намечалось использовать преимущественно для местного самоуправления «в низовых организациях» и лишь в порядке исключения в правительственных учреждениях.

Таким образом японские планы обустройства российского Дальнего Востока во время Второй Мировой войны уделяли вопросам создания Украинской государственности не больше внимания, чем печально знаменитый германский план «Ост».

«Украинский вопрос» для Токио был лишь тараном для решения своих захватнических целей. Обещаний по созданию «Дальневосточной Украины», данных украинским националистам, японские чиновники выполнять не собирались.

 

* организация запрещенная в Российской Федерации