— Степан, украинская артиллерия продолжает обстреливать Донецк…
— Для человека, даже который прошел фронтовые испытания, всякое-разное повидал, картина, которая происходит в Донецке, особенно утром и вечером, тяжела для психологического восприятия.
Обстрелы происходят практически по расписанию, с семи утра до девяти вечера. Я в этом вижу психологический террор со стороны ВСУ. Коммунальные службы Донецка приняли правильное решение сразу восстанавливать работу общественного транспорта, чтобы люди, едущие на работу, не попадали под обстрел из-за проблем с троллейбусами, трамваями и маршрутками.
Однако это, конечно, создает некоторый коллапс и панику среди населения в том смысле, что люди-то ответственные, на работу хотят попасть вовремя. Государственные учреждения тоже работают несколько нестабильно: не всегда можно попасть в банк, если человеку нужно, или в госучреждение очереди. Видно, что ВСУ бьют не по военным целям, а исключительно по месту скопления социальной инфраструктуры.
Когда стоишь на остановке, ждёшь транспорт, видишь, как обстрелы действуют на людей. К сожалению, несмотря на восьмой год войны, интенсивность сегодняшних обстрелов не идет ни в какое сравнение с тем, что было в 2014-2015 году. Деморализация населения, конечно же, в этом смысле есть. Однако люди все равно тем не менее каждое утро просыпаются, собираются и пытаются добраться на работу.
Да, нерадостная атмосфера, но люди отдают себе отчет, что нужно некоторое время продержаться, а потом ситуация поменяется. В этом сомнений нет.
— По городу бьют 155-м калибром из РСЗО?
— Однозначно могу сказать: да, это американские снаряды 155 миллиметров, их уже видели наши артиллеристы.
— Вы понимаете, откуда стреляют?
— Бойцы из артиллерийской бригады «Кальмиус» по секундам умеют определять, откуда прилетело. Вот с двенадцати километров, откуда-то из-за Песок, вчера били по Шахтерской площади в Донецке и по Гладковке. Конкретно специалист по прилётам и по времени посчитал, говорит: это там, там и там. Все четко указал.
Проходит пятнадцать минут, смотрим в телеграм-каналах — все правильно он сказал, так это и есть, именно оттуда и прилетело.
— А почему наши сразу не бьют туда, откуда прилетело?
— На этот вопрос мне, к сожалению, ответить сложно. Как мы для себя поняли, наши удары наносятся по более приоритетным направлениям, где происходят непосредственные бои с ВСУ.
— То есть, для контрбатарейной борьбы не хватает нашей ствольной артиллерии? Она переброшена из-под Донецка на другие участки фронта?
— Можно сказать и так. Конечно же, критический запас нашей артиллерии находится на месте, но о каком-то серьезном прорыве в решении проблемы с обстрелами Донецка говорить не приходится. Пока не получается подавлять украинское дальнобойное оружие, которое стреляет с 15-20 километров и быстро маневренно перемещается. Наши вооруженные силы, в том числе авиация, тут не всегда успевают.
— Правильно я понимаю, что пока не разобьют ВСУ на других участках фронта — на северодонецком и лисичанском направлениях, Донецк и дальше будет подвергаться варварским обстрелам?
— К сожалению, даже официальные лица не раз говорили и подчеркивали, что Донецку придется набраться сил и переждать обстрелы.
— Сколько еще будет продолжаться операция на севере ДНР?
— Насколько знаю от сослуживцев, которые непосредственно под Лисичанском сейчас находятся, там за последние двое суток произошел качественный перелом в нашу пользу, отсечена группировка ВСУ. По нашим данным, в окружение попало от полутора до двух с половиной тысяч украинцев, но точно сказать не получится, потому что по примеру Мариуполя число не всегда совпадает с разведданными.
То, что перелом, отрезание основных шоссе, по которым шло снабжение, происходит и удавка сужается, и образуется котел, это факт.
— Где именно?
— Село Горское — это южнее Лисичанска.
— Золотое и Горское?
— Да.
— Если этот котел замкнулся, и он будет зачищен, что это даст в плане ситуации вокруг Лисичанска?
— В первую очередь это дает крайнюю степень деморализации ВСУ. Речь идет и о маленьком контингенте в Северодонецке, и о более крупном в Лисичанске. Они ощутят на себе то, что они брошены, и что им предоставлена возможность лишь героической смерти, либо как альтернатива — сдача в плен. К тому же это позитивный психологический эффект для наших Вооруженных сил.
— Какая ситуация с трассой Бахмут-Лисичанск, по которой идет основное снабжение лисичанской группировки? Она уже перекрыта?
— В среду наши взяли ее под огневой контроль.
— Западные СМИ сообщают, что превосходство русской артиллерии на севере ДНР и ЛНР в 10-15 раз больше, чем украинской. Ты подтверждаешь это?
— Я могу сказать, что, когда наша артиллерия действительно работает хорошо, это очень заметно нашим пехотным частям, находящимся ближе к противнику непосредственно в зоне соприкосновения. Перевес ощущается, когда удачная координация происходит, когда целеполагание и точки удара четко выверены. Тогда мы однозначно сильнее. Другой вопрос, что не всегда оперативно все это происходит.
Но есть одно но: союзные силы действуют все-таки с определенной долей гуманизма. Если известно, что в населенном пункте есть местное население, то удары идут не по квадратам, как это делают укропы, засыпая безбожно снарядами всю площадь населенного пункта. Наши удары наносятся непосредственно по укрепленным районам противника.
Это в свою очередь дает ВСУ вести против нас контрбатарейную борьбу. Невозможно долго стационарно стоять на одном месте.
— А что у вас с беспилотниками? Вы их освоили?
— Я могу сказать, что по-прежнему снабжение и оснащение наших сил, конечно же, в первую очередь идет за счет волонтерской помощи, и помощи народных энтузиастов. Конечно, артиллеристы уже научились пользоваться беспилотниками. Координация, взаимодействие есть — разведки в этом смысле хватает.
Другой вопрос, что нам сейчас приходится наступать по пятам ВСУ, и по бывшим украинским позициям. Им контрбатарейную борьбу проще вести, потому что они в более глубинной разведке не нуждаются. Они знают, что мы в пункте А, они смотрят на свою старую карту двухмесячной свежести, и прекрасно понимают, как и куда им нужно наносить удар по нам, где можно нас отрезать и перерезать коммуникации, где нужен беспокоящий огонь, а где точный — по нашим огневым мощностям.
— А что происходит с минами? Украинская артиллерия разбрасывает маленькие противопехотные мины «Лепестки». Говорят, они очень затрудняют наше продвижение.
— Я сам с ними сталкивался на авдеевском направлении. Действительно, для их разбрасывания используются артиллерийские установки. «Лепесток» — это такая мелкая пластиковая мина, довольно небольшая с виду, она кажется вполне безобидной. Она меньше ладони. В ширину она сантиметров до десяти. Когда она лежит в листве, в траве ее не видно.
«Лепестки» есть разных есть. Есть более зеленого цвета — их разбрасывают по посадкам, по травяному покрову полей, вдоль трасс, где более зеленистые заросли. А есть мины коричневого цвета. Их бросают на грунтовые проселочные дороги, недопаханные или неперепаханные поля. По терриконам тоже разбрасываются.
Их обнаружить миноискателем или чем-то еще практически невозможно. Если разведка или наблюдатели вооруженных сил видят, что из установок или с беспилотников разброс происходит, тогда предупреждаются бойцы. Тогда нужно идти и очень-очень внимательно смотреть. Их всех сразу ты не заметишь.
В чем тут сложность? Значительная часть наших маршрутов — это узкие тропы, и шаг вправо-влево может привести к трагедии. Как правило, такая мина смертельного исхода не дает, но стопа по щиколотку может быть очень жестко травмирована, вплоть до отрыва.
Вы же понимаете, что в таком случае бойца нужно транспортировать в тыл, а для этого нужно, как минимум, два человека.
— А как же с ними бороться?
— Наносить удары по тем местам, откуда они выстреливаются. По большому счету — это такая негуманная война с их стороны. Мирное население тоже страдает. Вы же понимаете, что разминировать все это и собрать, практически будет невозможно. К сожалению, еще после победы нам придется заниматься масштабным разминированием и сбором всей этой гадости для уничтожения.
— А как убирают «Лепестки»?
— Расстреливается или взрывается участок. Или же просто специальными саперными агрегатами нейтрализуется, выносится на безопасное место, и все равно взрывается.
Сам взрыв не такой мощный, он с гранатой даже не сравнится, но он опасен из-за того, что их массово можно вбросить в одном месте. Всех их не заметишь, особенно в темное время суток. В этом и проблема.
Катастрофично они не затрудняют нашего продвижения. Они больше действуют по нашему снабжению и по эвакуации. Если проедет БМП или БТР, то «Лепесток» не всегда заметить можно. Хлопок просто произойдет и все. Однако передвижение нашей техники на участках активных боевых действий сейчас ограничено, кроме тех моментов, когда идет наступление ударных группировок.
— Что ты скажешь по поводу Марьинки, откуда обстреливается Петровский район Донецка? Что там происходит?
— Можно сказать, что Марьинка является одним из камней преткновения, потому что по сути линия фронта там проходит с 2014 года, и очень тяжело ее подвинуть, там противник сильно укрепился.
Правда, там есть ряд успехов за последние несколько дней. Оперативное окружение все ближе и ближе, и так или иначе в уже обозримом будущем предстоит нейтрализация этого укрепрайона, из которого идет обстрел Донецка.
В первую очередь нам надо перерезать коммуникации, по которым идет снабжение. Я бы не хотел сейчас раскрывать тамошнюю обстановку в оперативном плане, чтобы у ВСУ не было лишней информацией. Могу только сказать, что освобождение Марьинки, где уже нет мирного населения — одна из наших приоритетных целей. Марьинку надо просто раздолбать.
— Какова ситуация с Авдеевкой и Красногоровкой?
— На сегодняшний день это довольно сложное место. Красногоровка пока не перерезана, но есть продвижение вперед, и батарейная работа уже в значительной степени ослабила снабжение ВСУ, но тем не менее это очень проблемный участок.
Я думаю, это связано с тем, что нужно больше резервов привлечь на этот участок фронта. Нужно большее насыщение бронетехникой на один квадратный километр для наступательных действий.
Насколько могу судить, сейчас пока освобождение Авдеевки и Красногоровки не является приоритетом из-за того, что есть более важные направления и населенные пункты, которые союзным силам надо взять.
Однако могу сказать, что, несмотря на все сложности проведения СВО, на тяжесть потерь, на имеющиеся неурядицы организационного характера и недостаточную коммуникацию между группами, среди наших бойцов уже есть ощущение того, что перелом в нашу пользу уже произошел.