8 мая, раненный, он попал в украинский плен, где провел две недели в Днепре. В конце мая вернулся в ДНР в результате обмена пленными между ДНР и Украиной. В настоящий момент лечит раненную ногу в Центральной городской больнице Снежного, где с ним и поговорил корреспондент Украина.ру
— Владислав, как вы попали в плен?
— Я попал в плен 8 мая в 9 часов утра. Нас было пятеро на блокпосту. Это был когда-то дом, но его разбили. Вот он и считался постом, там только стены стояли. Нас было пять человек, нас взяли в окружение, стали закидывать гранатами, двое наших погибли, остальных и меня взяли в плен, связали и раскидали. Сидел в Днепропетровске, колония N 89 до 23 мая. 23 мая обмен произошел, нас поменяли, привезли в Севастополь, там осмотрели полностью все тело, каждую ссадину.
— А у вас на ноге ссадина какая-то. Это ранение?
— Это было ранение, осколок прошел. Это произошло, когда меня пленили. Первую помощь украинцы не оказали, и нога начала гнить, гематома. Это уже здесь, в больнице Снежного, мне уже вырезали эту гематому и почистили рану.
— А теперь вы что сейчас лечите в больнице?
— Сейчас на ноге открытая рана — все лишнее оттуда выходит. Когда поменяли, командир сказал: «Едь по месту жительства, лечись, обходи всех врачей».
— Как с вами обращались в плену?
— Взяли в плен, привели, кинули в первый день в какой-то подвал. Руки связаны, глаза завязаны.
— Пленили ВСУ или нацбаты?
— Не могу сказать, я был в шоковом состоянии. Привели в подвал, часа три мы побыли в подвале, подъехала какая-то машина, нас загрузили, отвезли на другой подвал, там обмотали проводами и тапиком прозванивали (специальное телефонное устройство с проводами, по которому можно пускать электрический разряд; может использоваться для пыток — прим.).
— Что это значит?
— Обматывают проводами и крутят ручку. По телу идет ток.
— Почему они так делали? Они вас допрашивали?
— Они так допрашивали меня: как я попал на эту территорию, пересекал ли границу, не пересекал?
— Это детектор лжи или пыточный аппарат?
— Пыточный аппарат.
— Сильный разряд идет?
— Ну, зубы сводит.
— Когда они его включают? Когда понимают, что вы говорите неправду?
— Они просто начинают прозванивать, задают вопросы, чтоб ты отвечал точнее на эти все вопросы, чтоб ты им не врал. Если они чувствуют, что ты врешь, начинают еще больший разряд давать.
— Часто они так делали?
— Нет, это один раз. Потом нас отвезли с этого подвала в горотдел, в полицию. Там нас опросили на камеру, руки связали, глаза связали и отвезли на колонию N 89 в Днепропетровске. Мы приехали, нас как котят повыкидывали, резиновыми палками мы получили.
— Били куда?
— Большая часть ударов по мышцам была.
— За что, просто так?
— Просто, что типа мы не ихние.
— Часто вас били, как с вами обращались в колонии?
— Били каждый день.
— За что?
— Просто им хотелось так.
— А что это были за люди, они говорили по-украински, по-русски?
— Вообще по-украински они все разговаривали.
— И с вами в том числе?
— Ну да. Только когда на камеру, он мне задал вопрос, с тобой как, на украинском языке разговаривать или на русском, я могу и так, и так. Он со мной разговаривал на русском языке. А так каждый день заставляли, чтобы мы учили стихотворения, песни на украинском языке, гимн Украины.
— Какое стихотворение вас заставляли учить на украинском языке, можете вспомнить?
— Ой… честно, не могу вспомнить. Ну, песню «Смерека».
— Споете?
— Нееее…
— А гимн украинские выучили?
— Ну, учили, да.
— А что там, хором все пели вместе украинский гимн?
— Да, в нашей камере сидело 12 человек. Заходит главный тюрьмы, и вот он говорит: «Развернулись, руки за голову, и давайте пойте»!
— А кто плохо поет, тому что?
— Кто плохо поет, тот получает.
— А за что еще били? Как били?
— Надо ждать команды отбоя, и тогда только ложиться на свой лежак. Расстилаешь и ложишься. А так постоянно ты должен или стоять, или движения по камере делать. Так просто присесть нельзя было (в Донецке украинские пленные спокойно днем лежат на нарах, чему неоднократно был свидетелем разговаривавший с ними А. Чаленко — прим.)
— Если у вас ранена нога, тоже нельзя лежать?
— Если у вас ранена нога, тоже нельзя лежать?
— Были в плену люди и без одной ноги, и без руки.
— Их все равно били?
— Все равно их с кровати скидывали, избивали.
— А кто еще там в плену с вами были, что это были за люди, были российские солдаты, офицеры?
— Были российские солдаты, были вдвэшники. Были из ДНР-ЛНР наши солдаты. Кого поймали, того и поймали.
— Как относились к россиянам, им больше доставалось, чем вам?
— Им больше доставалось. Нас, получается, когда только взяли в плен, в этот подвал свели 12 человек. Из 12 человек было четверо россиян. После всех пыток в тюрьму, в которую нас привезли, только два человека из россиян доехали.
— А почему?
— Их там сильно жестко опрашивали — били, резали пальцы…
— Что значит «резали пальцы»?
— Тебя заводят в кабинет и опрос. Один подошел и дает команду: «Руку»! Ножом — чик, и все.
— Полностью руку?
— Палец.
— А кто это занимался, помните тех людей?
— Я даже не знаю, они были одеты не в украинскую форму, а в гражданку.
— А они говорили по-русски, по-украински?
— И так, и так.
— При вас это происходило, вы это видели лично?
— Нет, я не видел, потому что мы были связаны — на голове пакеты, руки связаны. Просто те россияне, которые до днепропетровской тюрьмы доехали, они это видели. Нас по разным кабинетам допрашивали. Подошел один, сказал, три человека, вот этих, в тот кабинет на допрос, три человека, вот этих- в тот кабинет. Тогда уже с моих рук срезали скотч, и с глаз, тогда мы видели друг друга.
— А как вас кормили в колонии?
— В колонии — каша. Ячневая, пшеничная, чай, хлеб. Каша не жирная, не соленая, без соли все. Чай точно так же, без сахара.
— Похудели сильно?
— Похудел, не сильно, потом, когда обменяли, в Донецке был в госпитале, там кормили нас намного лучше — все с мясом.
— Всушников лечат в донецких госпиталях, никто их не бьет. Что вы думаете по этому поводу? Нужно их лечить в человеческих условиях?
— Все мы люди. Да, надо и им первую помощь давать, и нам помощь оказывать. Просто наши обращаются с ними хорошо, лелеют, они им первую помощь. У них все хорошо. А они нашим ребятам из ДНР-ЛНР никакой помощи не дают. Гниешь и гниешь.
— Оказывали первую медицинскую помощь вам, вас лечили?
— Нет. Просто само начало срастаться на ноге. Попала грязь в рану, а они не дали мне ни перекиси, ничего… Рана стала гематомой.
— Как произошел обмен?
— Сидели в Днепропетровске в колонии. Говорят: «Страхов, на выход с вещами». Я на выход, что у меня было, курточка, запасное… Опять же, руки связывают, глаза завязывают, садят в машину. Везли прилично, часов шесть.
— Сказали, куда повезут?
— Нет. У нас же глаза закрыты, мы не должны были видеть, где нас возят. Привезли нас на газели. Остановились на мосту. Развязали нам глаза, руки развязали, поотдавали нам паспорта наши.
— Сколько вас там было человек?
— Нас на обмен было 12 человек, а с их стороны даже без понятия. Нас привезли украинские военные, а их российские военные. И метров сто от машины до машины это все происходило. Нас по очереди выменивали.
— Вы идете по мосту, и вам навстречу идет человек?
— Да, а по бокам автоматчики, чтобы ничего не сделал.
— И каким у вас было первое чувство?
— Хотел землю целовать, когда увидел российских военных, увидел своих. Рад был сильно, что живой остался. Потому что когда на меня надели снова эти пакеты на голову — сразу полезли глупые мысли. Думаешь: хоть бы в спину не выстрелили? Да и куда тебя везут — не знаешь.
— Куда вас повезли сразу после этого?
— После обмена нас повезли, не помню, в какой поселок. Там нас сразу накормили, потом отвезли в Севастополь, осмотрели полностью тело, каждую ссадину, все записали.
— Следователь российский с вами разговаривал, все показания снял?
— Один раз разговаривал, я точно не знаю, следователь он или кто. Спрашивал, как попал в плен, какого числа попал в плен, с кем в тюрьме сидел — имя, фамилию продиктовать надо было, чтобы они знали, кого на обмен подавать, заявки.
— В плену много донбассовцев и россиян ломалось?
— В плену много… Когда привезли нас, 12 человек, в Днепропетровск, то потом уже по разным тюрьмам расформировывали — кого в Запорожье, кого в Кривой Рог. Много наших российских пацанов еще там, в украинских тюрьмах, сидят, ждут обмена. Со мной сидели пацаны, они три месяца ждали обмена.
— «Крыша» у кого-то ехала?
— «Крыша» не ехала, но психика, конечно, нарушается.
— Хорошо вас здесь, в Центральной городской больнице Снежного, лечат?
— Здесь — да, здесь хорошие врачи, больница.
— А что дальше будет с вами? Сейчас вас вылечат, пойдете вновь служить?
— Как командир сказал: лечись, и обратно в строй.
— Чему вас война научила?
— Много разных друзей появилось, общение совсем другое с людьми. Научился оказывать помощь людям. Мы, когда заехали в Павловку (поселок в ДНР — прим.), сразу нам командир сказал: ходите по домам, у людей спрашивайте, может, кому-то нужна еда, медикаменты, помощь. Так что помогали людям.