Он уже несколько лет служит в Народной милиции ДНР. Сегодняшняя должность: заместитель командира боевой машины, наводчик-оператор. Служит в 9-м гвардейском Мариупольско-Хинганском ордена Мужества отдельном штурмовом полку морской пехоты Народной милиции ДНР.
Взятие Мариуполя — одно из приоритетных направлений специальной военной операции, объявленной 24 февраля Владимиром Путиным. О том, как она проходит Украина.ру и поговорила со Степаном Селеверстовым.
- Степан, как вы подходили к Мариуполю, как для вас началась операция по его блокированию?
— 24 февраля мы получили приказ о начале зачистки позиций в районе населенного пункта Октябрь, где мы находились стационарно.
- Это юг Донецка?
— Это юг, Новоазовский район, рядом находится Коминтерново, ниже Саханка/ Нас направили на зачистку находящихся позиций напротив нас ВСУ (Вооруженных сил Украины). Мы должны были выйти потом на трассу Павлополь, Талаковка, Орловская и ряд других мелких сел.
Все это сопровождалось взаимными артиллерийскими ударами. Где-то в первые два дня ВСУ удавалось сдерживать наш порыв.
- А чем они сдерживали?
— Артиллерийские обстрелы. Видимо, они подтянули резервы тяжелой артиллерии, это «Грады» и, по всей видимости, артиллерийские установки Мста 152 мм, «Гвоздика» и 120 минометы классические.
Плюс у них были достаточно укрепленные позиции, потому что находились они там как минимум семь лет, эта линия фронта фактически не двигалась ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз.
- Что значит «укрепленная позиция»?
— Наши позиции в основном укрепляются ручным способом — лопата, кирка, тележка, наличие каких-то подручных строительных материалов, либо же имеющиеся развалины, которые укрепляются деревянными стяжками, перекладками, и по возможности раздобытым металлом.
Их же позиции укреплялись промышленным способом. Фактически это приезжает специализированная техника, даже легкие экскаваторы. Копаются капониры, редутные ямы, окопы, блиндажи. Это все у них делалось быстро, так как делалось промышленным способом.
Накладываются очень качественными строительными материалами перекрытия, плиты толщиной в 20-30 см., которые не пробиваются легкой артиллерией, подручными средствами пехоты.
Практически все их фортификационные сооружения ближе к Мариуполю — это железобетон, как будто бы они там дамбы водонапорные строили.
На таких позициях легко пережидать артиллерийские удары. Фактически тяжело наносить им урон в живой силе, не приближаясь к этим бетонным сооружениям вплотную, не забрасывая их гранатами. Все это можно пробивать еще и с помощью ракет и авиации.
- Как вы тогда вскрывали их оборону?
— Командованием правильно была выставлена стратегия удара с разных направлений. В итоге ВСУ эти позиции оставляли, боясь быть отрезанными, окруженными вдоль рокадных трасс. По сути их вынуждали отступать не столько прямой лобовой атакой, сколько боязнью окружения и попадания в новые котлы. В итоге они отходили.
Правда, ряд позиций все же приходилось брать старым добрым способом 1943 года. Это прямая атака, заход сбоку.
- Авиация российская помогала?
— Да, несколько раз нам помогала российская авиация. Но в основном она летела в сторону Запорожской области и Днепропетровска. Они пролетали через нас.
У ВСУ тыловое обеспечение поставлено на довольно серьезный уровень. В течение первой недели, пока российская авиация не начала причинять серьезного вреда их складам, они фактически не экономили боеприпасы. Складывалось впечатление, что у них они бесконечны.
Зачастую их артиллерия била вообще не точно. Просто перепахивали поля, били по тем местам, где нас не было. У них был совершенно неконтролируемый расход боеприпасов.
Мы взяли Павлополь (это мариупольское направление вдоль трассы, со стороны населенного пункта Октябрь) в боях за который я непосредственно принимал участие. Дрались за него около полутора суток.
Когда украинцы начали подрывать мосты, приходилось форсировать маленькие речушки и болотистые местности, ночью делать крюки. Все это замедляло движение, потому что нужно было идти в обход.
Сопротивление ВСУ с момента взятия нами Павлополя было сломлено. Они отступали сначала до Талаковки, потом до Калиновки. От последней до Восточного микрорайона Мариуполя фактически полтора-два километра.
Надо отметить тот факт, что население нас встречало довольно радушно.
- Что говорили люди?
— Радовались возвращению, конкретно называли: «Наши». Когда задаешь вопрос им: «Где ВСУ?», местные сразу отвечали: «Они находятся там, а вон там находятся наши». Нас они идентифицировали как «наши», а их как «они».
Это было заметно. Я за эти двенадцать дней боев слышал это десятки раз. Очень приятно было видеть, как пожилые женщины подходили к нам, пальцами показывали, что «оттуда всегда стреляют», «а туда к ним приезжает машина», «туда подвозят…». Это факт без всякого пропагандистского шлейфа видел сам своими глазами.
- Потери у вас большие были?
— В моей роте три ранения не тяжелого характера за все 12 дней похода, пока меня самого не ранило, и меня не отправили в госпиталь.
- Из-за чего их ранили?
— То, о чем я говорил ранее — подход к позициям ВСУ, хаотичный огонь врага при отступлении. После того как первичный оборонительный рубеж был нами сломлен, они, отступая, хаотично отстреливали большое количество боеприпасов. Они бросали свое артиллерийское вооружение, израсходовав весь боекомплект, и отступали.
Я сейчас говорю о ранениях до того момента, когда мы приблизились к Мариуполю. Бывало, что наши ребята подрывались на минных полях, потому что не было возможности нормально поработать саперам. Движение только вперед, нельзя терять инициативу, надо закрепляться. Иногда приходилось проезжать и проходить там, где местность была недостаточно зачищена от мин.
Надо не забывать, что семь лет она была заминирована, там постоянно обновлялась редутная система, поэтому чтобы зачистить местность нужны спокойные условия не в режиме наступления, а в режиме разминирования. Но у нас не было такой возможности.
И, конечно, легкие стрелковые ранения, которые получали наши бойцы во время занятия окопных линий и оборонительных позиций ВСУ. Иногда отбитые отморозки, тоже говорю без пропагандистского ключа, находясь в состоянии наркотического опьянения, понимая, что с ними будет, вместо того, чтобы сдаваться в плен, открывали неожиданно огонь. Но всё к счастью обходилось без "двухсотых".
- Кто вам противостоял?
— В основном противостояла 36-я бригада морской пехоты. Также 72-я бригада и 10-я горно-стрелковая бригада из Ужгорода.
- «Азовцы» были?
— Были. «Азовцы» боеспособные, натренированные, но основную грязную полевую работу выполняют не они. Они находятся в центре Мариуполя, также на транспортных развязках этого города. Больше выполняют полицейскую функцию, готовятся к городским боям; Они там, где меньше опасности. В контратаках с использованием бронетехники, артиллерийского огня они участия не принимали.
За это время двенадцати дней в плен моей роте попало всего два азовца. Это были молодые ребята: одному 19, другому 20 лет. Один из Мариуполя, другой из Киева, если не ошибаюсь. Они быстро пошли на диалог, хотя изначально делали героический вид.
-Как они попали в плен?
— Их машина по ошибке заехала к нам. Видимо, они не знали, что наш разведвзвод и бронегруппа уже ночью заняли украинские позиции. Они, видимо, думали, что территория завода «Полимер» еще полностью контролируется ими. Но к тому моменту мы уже значительную часть заводской территории контролировали. Могли уже простреливать все.
По ошибке их машина выскочила к нам, была нейтрализована. Водитель их был уничтожен, но он сам не член «Азова», как потом оказалось. Он из 35-й бригады. Мы передали их органам практически сразу. Азовцы не могли внятно нам ответить, чем они занимались на момент пленения. По всей видимости, они ехали на разведку, посмотреть, что происходит, и ошиблись позициями.
- Что-то интересное рассказывали?
— Было видно, что они молодые парни, просто у них каша в голове, они ничего не понимают, они только могли рассказать, что они едут оттуда, из центра. Их информация военной ценности не представляла. Мы и так знали, откуда они едут, и никакими данными они не обладали. Они ехали посмотреть развитие нашего наступления на микрорайон «Восточный».
Вообще за 12 дней наша рота взяла в плен 20 человек: 18 из ВСУ и этих двоих азовцев.
- Сколько тысяч человек обороняет Мариуполь?
— Насколько я понимаю, у самих азовцев в Мариуполе, совместно с теробороной, думаю, до пяти тысяч человек будет. Если прибавить к ним ВСУ, то получится 15-20 тысяч.
- Мариупольская тероборона представляет опасность?
— Конечно же, она опасность представляет, но только тем частям и колоннам, которые уже выполнили основную задачу и прошли вглубь. Тероборона будет наносить удар им в тыл, в спину.
Абсолютно понятно, что 80% в Мариуполе с нетерпением нас ждут. Тероборона поэтому и кошмарит население, устраивая психологический и полицейский террор. Они могут даже расстреливать мариупольцев.
Если судить по сводкам и по тому, что рассказывают мои сослуживцы, каких-то конкретных столкновений с теробороной на мариупольском направлении не было.
С нами конкретно воюет армия. Она серьезно укомплектована, хорошо спонсируется западными кураторами, обучается западными инструкторами.
Они этого не скрывали на протяжении многих лет. Это открытая, абсолютно доступная всем информация. Я говорю о 36-й, 72-й и 10-й бригадах
В виду того, что в Мариуполе находятся стратегические предприятия, а город довольно крупный и важный для Большой Новороссии и сухопутного коридора на Крым, киевским командованием туда были брошены сводные резервы из различных бригад запорожского и херсонского направления. Там много бронетехники и боеприпасов.
В Мариуполе находится один из самых серьезных украинских военных контингентов. А с момента начала спецоперации Z, когда мы еще не могли контролировать подъездные пути, и когда мы не настолько приблизились к городу, чтобы отрезать развязки — туда, понимая, что это очень важный стратегический город, было заброшено очень много ресурсов.
- А что в порту?
— Там стояли суда с запасами топлива и боеприпасами.
- Сейчас они уничтожены?
— Я непосредственно в портовой зоне не был, не берусь утверждать, но насколько знаю — нет. Порт ведь не горит.
- Можно высадить десант туда?
— Можно, но без серьезной артиллерийской подготовки этого сделать нельзя. Однако если она будет, то это нанесет серьезный ущерб портовой инфраструктуре и мирным жителям, которых не выпускают из города.
Значительная часть мирных жителей как раз и находится в южной части Мариуполя, потому что основной удар шел с севера и с востока.
Российская армия проявляет гуманизм по отношению к гражданской инфраструктуре, а ВСУ используют ее конкретно в военных целях.
Система обороны и фортификационных сооружений включает в себя объекты гражданской инфраструктуры.
- Правду говорят, что они минируют здания?
— Абсолютно. Со всей уверенностью говорю, видел сам лично — действительно в обычных домах панельного типа плюс в двух-трехэтажных хозяйственных зданиях находилось большое количество различного типа взрывчатки. Оно измерялось тоннами.
Характер подрыва предусматривался разный — и проводной, и радиосигнальный, и просто складывалась взрывчатка, обложенная топливными баками. Наша группа заходит, они, имея точные координаты, просто бы наносили артиллерийский удар туда, если нет возможности радиосигнал подать. Получался бы тотальный взрыв, который вызывал бы огромный пожар.
- Что может произойти с предприятиями Ахметова — «Азовсталью» и имени Ильича?
— Значительное количество обитателей Талаковки, Калиновки и других близлежащих сел работают в Мариуполе на этих предприятиях.
Это, как правило, мужчины советской закалки, специалисты с большим стажем работы. Так вот они сообщили нам, что их предприятия остановили на холодную заморозку — доменные и мартеновские печи, сталеварные агрегаты. Им рассказывали, что существует договоренность, и до них была доведена информация, что каких-то серьезных ударов по этим предприятиям наноситься не будет.
- Договорённость с вами?
— Да. Могу сказать, что это действительно так и есть. Мариуполь ценный город для экономики ДНР, никто его рушить не хочет. Это будут южные ворота республики. Это будет второй после Донецка индустриальный центр ДНР. И никто не заинтересован в его разрушении.
Думаю, разрушения в Мариуполе будут минимальными.
- Можешь подробнее рассказать о военных частях, которые вам противостоят?
— В 36-й бригаде морской пехоты значительная часть личного состава с Юго-Восточной Украины. Это и одесситы, и николаевцы. Но есть и Западная Украина. Тут стоит отметить, что это люди, как правило, с деформированным сознанием, которые вкусили легких побед 2014 года, которые были на определенных участках фронта в Донбассе. Они почувствовали себя тогда переможцами. Правда, их спесь несколько сбили Иловайский и Дебальцевский котлы.
К ним пришло осознание того, что вернуться к гражданской жизни они уже не могут. Других идеологических взглядов кроме русофобии у них нет. К тому же им нравятся хорошие зарплаты и возможность мародерства.
Повторюсь, без преувеличения — мародерство в Мариуполе сейчас происходит. Это было видно нам в бинокли. О нем рассказывали нам и мирные жители.
Такие люди на протяжении многих лет вкусили легкий хлеб, получали серьезные материальные доходы. 36-я бригада вообще была со времен Порошенко на особом счету.
Насколько я знаю, у них были конфликты с другими частями ВСУ из-за привилегированного положения. Им доплачивал еще и Ринат Ахметов за выполнение оборонных функций на протяжении всех этих лет.
Однозначно они находились на особом счету. Плюс к этому они активно снабжались западным противотанковым вооружением и управляемыми ракетами.
Если посмотреть их пропагандистские ролики, то они постоянно подчеркивали, что они чуть ли не первое подразделение на Украине, и фактически являются образцово-показательным подразделением согласно натовских стандартов. У них структура и методика работы с личным составом построена полностью на принципах работы НАТО.
Командир их бригады Дмитрий Делятицкий является открытым носителем нацистских взглядов. По всей видимости не с начала войны ему все это пришло в голову. У него в кабинете висит три портрета: Отто Скорцени, Романа Шухевича, а рядом… нашего героя, основателя войск ВДВ — советского генерала Маргелова. В одном из интервью сразу было видно, что он психически неадекватен.
В других бригадах служат в основном выходцы с Западной и Центральной Украины.
- Как тебя ранили?
— Когда мы зачищали Калиновку, в ней оставалась значительная часть мирных жителей Мы вывезли оттуда около двухсот человек. Это люди различного возраста. Самый младший, которого вывозили — восьмимесячный ребенок. Вообще детей там было немало. Много пенсионеров.
Многие люди отказались выезжать по идейным соображениям. Они нам так и сказали: «Наши пришли, поэтому мы уходить не будем. Мы восемь лет терпели, и сейчас немного потерпим». Они верят в нашу скорую победу, не боятся прилетов и прочего.
В виду тяжелых артиллерийских обстрелов мы не совсем качественно провели зачистку. Их диверсионные группы качественно организовали свои лежки, и затихарились, двое суток не давая о себе никак знать.
На подходе к Мариуполю наши первые группы зашли в микрорайон «Восточный». В тылу у нас осталась их ДРГ. С ней завязался стрелковый бой, она быстро была нейтрализована. Не скажу, что они понесли большие потери, но они ретировались, покинули свою позицию.
Потом наступила тишина, а у нас на тот момент была небольшая проблема со связью. Мы должны были поехать на наших бронемашинах, чтобы забрать наших раненых и оказать небольшую артиллерийскую поддержку, чтобы не дать ВСУ закрепиться на новом месте.
Если они отступили, а мы не поддерживаем свое маленькое наступление артиллерийским огнем, они, как правило, возвращаются и оставляют свои огневые точки.
Находясь от места боестолкновения в метрах семисот, я двинулся к своей боевой машине. На тот момент я замещал командира, помогал с вывозом раненых и выполнял функции наводчика-оператора.
С несколькими ребятами двинулись к нашим трем машинам, на тот момент была абсолютная тишина, никаких выстрелов, никаких взрывов. И тут мне прилетела пуля в грудную часть — между плечом и грудной клеткой. Врачи потом сказали, что родился я в рубашке. Еще бы чуть-чуть на сантиметр вниз — это уже бы была зона сердечной мышцы.
Я, конечно же, упал. Раздались сигнальные команды: «Снайпер! Снайпер»! Но это был вряд ли снайпер. Это была диверсионная группа. Они были вооружены автоматами с глушителями и хорошими прицелами. У них автоматы укомплектованы и модернизированы лучше, чем у нас.
Мы в основном работаем АК-74, АКМС, АКС-У. Наши автоматы надежные, но в плане модернизации этими всеми дивайсами и прибамбасами… только если боец сам проявляет личную инициативу, тогда он это может себе позволить.
Я временно выбыл из строя. Надеюсь, в ближайшее время быстро восстановлюсь и смогу вернуться.
- За сколько можно зачистить Мариуполь? Как ты считаешь?
— Мне кажется, что для того, чтобы минимизировать наши потери, которые, к сожалению, неизбежны и будут чувствительны и ощутимы — правильно было бы сделать блокаду Мариуполя с нанесением точечных артиллерийских ракетно-бомбовых ударов, не подгоняя это под какие-то сроки.
Мне кажется, что после того, как уже основное сопротивление их сломлено в предмариупольской зоне, и когда они уже почувствовали безнадежность своего положения и отсутствие возможности боевого прорыва через наши порядки — у них остался, в худшем для нас случае, со всеми возможными проблемами, месяц.
- Они действительно не дают населению выходить?
— Могу сказать то, что видел своими глазами на трассе по направлению Сартаны и Талаковки — минометные обстрелы по выезжающим гражданским. Небольшому количеству гражданских все же удалось вырваться.
Информация о том, что террористические группировки, именующие себя «Территориальной обороной», угрожают людям, срывают возможности гуманитарных коридоров, не является частью информационной войны. Это достоверный факт, о котором, я уверен, местное население Мариуполя, пригородов Мариуполя постоянно рассказывает.
Там происходит гуманитарная катастрофа. ВСУ и другие террористические группировки не дают местным жителям покинуть театр военных действий.
Причем местным жителям не каким-то симпатизантам ДНР и освободительного движения, а просто людям, которые боятся войны. Они им не дают выехать, используя их как живой щит, как заложников, как свою возможность для торга по дальнейшему неизбежному их выходу из Мариуполя для своего спасения.