Газовый показатель напряженности
Да, его строительство началось еще в период разрядки, в 1975-м (год Хельсинкского совещания и полета «Союз-Аполлон»), но уже в 1981 году, когда «холодная война» вернулась с прежним размахом, был заключен новый долгосрочный контракт о поставках советского газа в Германию. А с января 1984 года, вскоре после того, как Рейган провозгласил программу Звездных войн и начал развертывать в Европе ракеты средней дальности, из России на Запад по немецким трубам пошел газ по новому, еще более мощному газопроводу «Уренгой — Помары — Ужгород».
Сейчас, несмотря на рекордные цены на газ, Германия не решается дать зеленый свет построенному еще осенью «Северному потоку — 2», договоренность о строительстве которого была достигнута в отнюдь не безоблачном 2015-м году, когда против России уже больше года действовали западные секторальные санкции.
На этом примере очевидно, насколько нынешняя холодная война холоднее предыдущей и как развивается ее динамика.
1990-е прошли, но головокружение от успехов осталось
В 1970-е у власти находились политики, пережившие Вторую мировую войну. То есть войну помнили, ее боялись.
Разрядка 1970-х была порождена молчаливым согласием всех сторон со статус-кво, возникшим по итогам Второй мировой, то есть с разделом мира между двумя системами. Речь прежде всего о разделе Европы, фактически закрепленным еще Ялтинской и Потсдамской конференциями в 1945-м — за четверть века до начала разрядки. Важно, что тогда разрядка не требовала от Запада изменения оформившихся ранее тенденций.
Сейчас же требуется изменить тенденцию, остановить движение, начавшееся 30 лет назад. Но одно дело — просто осознать что дело дошло до опасной черты, другое — публично, еще и в форме обязывающего документа признать свою остановку, тем более отступление. Германия, Франция и Италия почти полтора десятилетия назад поняли, что давать Украине ПДЧ в НАТО не нужно — и отнюдь не по причине недостаточных реформ. Но окончательно заявить, что Украины в НАТО не будет, фактически означает признание предела распространения либеральной демократии в современном изводе.
То есть письменное согласие, что ее распространение не охватит весь земной шар. А это уже отречение от глобализма.
Именно тогда на волне бурного экономического развития Евросоюз смог принять континентальных европейских нейтралов (Австрию, Финляндию, Швецию) перейти к единой валюте и создать условия для своего расширения на Восток, формализованного в начале следующего десятилетия. Даже далекий от политики европейский обыватель подсознательно (или даже сознательно) ощущает причинно-следственную связь между крахом исторической России в виде СССР и этим ростом — доступ к российским ресурсам и стал одним из главных двигателей европейского развития.
Тогда многим и распад Российской Федерации казался не за горами. Ведь проект конфедеративной Конституции СССР от академика Сахарова вообще предполагал ее демонтаж с выделением автономий всех уровней в суверенные государства, а значит — и это самое главное — суверенизацию главных нефте- и газодобывающих регионов России, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов, которые легко превратились бы в западные протектораты.
Самые смелые мечты не сбылись, однако удалось очень многое. Но тут как-то поначалу незаметно стала укрепляться Россия, которую уже списали со счетов, и в итоге все оказались в иной реальности. В 1990-е можно было безнаказанно расчленить и разбомбить и Югославию, что стало главным военно-политическим достижением Запада, а сейчас сотворить нечто подобное уже не получится.
Но признаться даже самому в наступлении новой реальности некомфортно, психологически сложно.
Запад слабее, чем в 1970-е
А ведь объективно положение Запада сейчас похуже, чем в начале 1970-х. Да, война, которую вели США в Индокитае (и более ранние колониальные войны их союзников по НАТО), была не просто неудачной, как и нынешняя война в Афганистане, но несравненно более кровопролитной для них. Однако нынешняя обвальная эвакуация из Кабула несопоставима с плановым уходом американцев (а ранее французов) из Вьетнама и вообще с какими-либо событиями в западной истории после Второй мировой.
Не было тогда и проблемы миграции, а террористические акты, которые в то время в основном являлись делом рук левых радикалов, были менее частыми и кровавыми, чем ныне, когда их в основном совершают религиозные экстремисты.
Главное же, что Запад перестает быть экономическим центром мира. К началу 1970-х на него приходилось свыше 60% мирового ВВП, сейчас — менее 40%. А китайский фактор как раз играл тогда против СССР, а не Запада.
Раскол социалистического лагеря еще в начале 1990-х на просоветский и прокитайский стал крупнейшим геополитическим поражением Советского Союза, тогда как в западном лагере подобных расколов не было. С крахом разрядки в конце 1970-х Китай рассматривался Збигневом Бжезинским вообще как союзник Запада, а экономическим весом КНР тогда можно было пренебречь.
Сейчас же Китай — это вторая экономика мира, которая в середине десятилетия очевидно станет первой, главный конкурент Запада во многих регионах, и страна, имеющая взаимопонимание с Россией.
Казалось бы, в западных интересах отреагировать на беспокойство Москвы, чтобы попытаться предотвратить превращения этого взаимопонимания в более прочный альянс. Тем более, казалось бы, в его интересах снять барьеры для «Северного потока — 2», так как для отдельных отраслей (например, тепличного хозяйства) цены газа выглядят неподъемными. Тем более принято считать что в капиталистическом мире руководствуются выгодой, а если вспомнить историю, то разрядке во многом проложили путь экономические договоренности: советско-германский договор «газ-трубы» был заключен в 1970-м, за полгода до знаменитого визита канцлера Вилли Брандта в Москву.
Европейцы же, несмотря на их репутацию экономически эффективных людей, терпят высокие цены на газ и затягивают сертификацию. Возможно, существуют некие скрытые от нас факторы.
В любом случае, разговор об объективных интересах Запада рискован, мнения могут быть разными. Например, известный политолог-американист Дмитрий Дробницкий убедительно доказывает, что куда больше, чем в российском газе, Европа нуждается в сохранении долговой эмиссии доллара, на которой основано ее благополучие, а потому ей едва ли не больше американских ястребов необходим жупел «российской агрессии».