— Станислав Павлович, цены на газ в Европе растут, на данный момент они превысили 2150 долларов за тысячу кубов. Говорят, что может дойти и до трёх тысяч. В чем причина такого роста и как далеко это может зайти?
— Думаю, основная причина заключается в том, что вместо того, чтобы признать очевидные ошибки, которые допустил Евросоюз и отдельные его страны в регулировании рынков энергетики, в частности, то есть вместо того, чтобы вернуться к долгосрочным контрактам с нефтяной индексацией, вместо того, чтобы запустить «Северный поток — 2» и не мешать ему работать, снять антимонопольные ограничения с газопровода «Опал» — это сухопутное ответвление от «Северного потока — 2», вместо того, чтобы скорректировать темпы энергоперехода, признать, что взятый курс на отказ от ископаемых источников энергии в пользу возобновляемых оказался слишком быстрым, не учитывал имеющиеся экономические и технологические ограничения — вместо всего этого европейская бюрократия продолжает упорствовать.
Например, еврокомиссия вместо того, чтобы сказать, что давайте снова использовать долгосрочные контракты, говорит: давайте запретим их после 49-го года. Хотя только что этот контракт заключила венгерская компания. Сербия и Молдавия, которые не входят в ЕС, но хотят стать его частью, тоже заключили долгосрочные контракты. Казалось бы, сами реалии подсказывают, что нужно делать. Вместо этого Еврокомиссия говорит: давайте дальше давить долгосрочные контракты. Конечно, спекулянты на это реагируют, дальше взвинчивая цены на бирже.
Ну и, естественно, история с «Северным потоком — 2». Новое немецкое правительство — оно очень рыхлое, в отличие от предыдущего. Тут уже нет железного слова Меркель, которая была очень авторитетным политиком, она у власти находилась немногим меньше, чем Путин. Путин с 2000 года, а Меркель была с 2005 года. И, конечно, она тоже совершала ошибки, как и многие политики, но она была очень уважаемым человеком.
Новая коалиция состоит из трёх партий, там каждый сам за себя, у Олафа Шольца нет такого авторитета, как у Меркель, поэтому там каждый ходит как хочет. И вот, например, выходит один министр, говорит, что он за проект, а потом выходят министр иностранных дел и министр экономики и энергетики, и вот они рассказывают, что проект не нужен. Конечно, спекулянты реагируют и на это взвинчиванием цен.
Кстати, министр экономики и энергетики Германии Петер Альтмайер — это тот самый политик, который ездил на Украину и активно предлагал дать украинской власти оружие для какого-то военного взаимодействия с Россией. И тут, вы знаете, дело может не кончиться на каком-то этапе одним только разговором про «Северный поток — 2». Это гораздо более масштабный сюжет. И, конечно же, приходится считаться России с тем, что такие ребята в том числе пришли к власти в Германии. Но с точки зрения цен это всё играет на повышение.
Ну и та же Польша. Насколько мы знаем, сейчас по «Ямал — Европа» газ не поставляется.
— Сейчас она получает газ по реверсу как раз из Германии…
Пока они используют газ из хранилищ. Если газа в хранилищах не хватит к концу отопительного сезона, тогда там начнутся уже всякие сюжеты, в том числе закупка физического газа по цене две-три тысячи… Но это уже зависит от температуры, от того, будет ли солнечно, будет ли снег идти, будет ли он засыпать солнечные панели, будет ли достаточно ветра, будет ли обледенение ветровых генераторов… То естьмы сейчас от погоды в Европе зависим очень, очень сильно.
Что касается Польши, газ через неё не идёт, это тоже взвинчивает цены. Но он не идёт несколько дней, может быть, потом снова пойдет, такое уже было осенью. Пока Польша получает газ по физическому реверсу, то есть не получает деньги за транзит российского газа и вынуждена прокачивать газ из Германии, причём не виртуально, а физически — это дополнительные расходы. Но Польша сама отказалась от долгосрочных контрактов в области транзита. Теперь никаких долгосрочных обязательств у Польши и «Газпрома» друг перед другом нет с точки зрения транзита. За что боролись, на то и напоролись. Украина, для сравнения, эту ошибку Польши поняла и сама пытается бороться за сохранение долгосрочного транзита. Здесь Украина, редкий случай, оказалась немножко умнее, чем Польша. Но посмотрим, чем закончится.
— Хороша ли вся эта ситуация для России? Есть мнение, что «Северный поток — 2» и не надо запускать, пусть цена и дальше растёт. Понятное дело, что сейчас в прибыли только спекулянты находятся, потому как физический газ продолжают продавать за всё ту же цену, а цена растёт на фьючерсах, если мы правильно понимаем. Но в дальнейшем газ придётся покупать по этим безумно высоким ценам, и тогда мы остаемся в выигрыше, или нет?
— Что касается «Газпрома», то он, как и другие компании, поставляющие газ в Европу, находится в выигрыше. Да, поставки идут преимущественно по долгосрочным контрактам, но надо понимать, что на долгосрочные контракты под влиянием Еврокомисии была введена спотовая индексация. То есть сейчас нефтяная привязка — это 13% контракта «Газпрома». Всё остальное в том или ином виде — это биржевая цена, которая доходит до долгосрочных контрактов после временного лага. Если лаг несколько месяцев, то цены с бирж постепенно перекочевывают в долгосрочный контракт. Там всё равно есть формулы, есть коэффициенты. Это всё равно не такая цена, какую люди видят в новостях — две тысячи и т. п. Но это высокие цены, поэтому и в текущем году, и в следующем, вполне возможно, что «Газпром» получит очень высокую прибыль. В текущем году ожидается рекордная прибыль в 2,5 трлн рублей.
А с прибыли платится налог на прибыль, с экспорта газа платится экспортная пошлина, это 30%. То есть 30% получает российский бюджет. То, что «Газпром» аккумулирует, вопреки популярным историям, идет не на яхты и не на менеджеров. Если идут, то в небольшом количестве. Основные деньги аккумулируются в самой компании, у которой есть большие проекты — такие, как газификация, как, например, Амурский газоперерабатывающий завод, который стоит как «Северный поток — 2» по цене. Кстати, с ним связан Амурский газохимический комплекс, который стоит как два «Северных потока»… На всё на это нужны деньги. Так что деньги идут на нужные вещи.
Если мы «Северный поток — 2» запускаем, мы стратегически связываемся с Европой. То есть Европу гораздо сложнее потом уговорить на санкции в отношении России, на эскалацию каких-то конфликтных сюжетов в отношениях с Россией — что американцы, например, хотели бы сделать. Поэтому стратегически это очень нужно. Гораздо сложнее отказаться от партнера, с которым у вас есть такая связь, как трубопровод. Тем более что вы вложились и в кредитование этого проекта, вложились в трубы, которые являются продолжением [газопровода] по суше, у вас есть совместные предприятия. То есть это принципиально важно.
Германии зачем тогда думать в такой ситуации про СПГ или про что-то еще, если у нее есть прямые поставки газа из России? С помощью этих поставок Россия дает Германии инструмент влияния на весь Европейский Союз, потому что через Германию будет идти газ на периферию ЕС, в Восточную Европу и даже до севера Италии. То есть Россия дает Германии рычаг, как влиять на дальнейшее развитие событий в Европейском Союзе. Зачем от этого дела отказываться? Поэтому стратегически проект («Северный поток — 2». — Ред.), конечно, нужен. Если будет низкая цена на газ, то выиграют те, у кого дешевая транспортировка. А транспортировка по трубе дешевле, чем, допустим, СПГ, в большинстве случаев.
Итак, проект нужен — другое дело, что под влиянием Европы можно какое-то время и потянуть с его вводом в эксплуатацию, а пока собрать деньги с рынка. Но стратегически, я уверен, что необходимо вводить его в эксплуатацию. Цены могут и измениться на горизонте нескольких лет, а вот если проект будет, то это пара-тройка десятилетий стабильности.
— Какая планка для цены является верхней, после которой газ просто перестанут покупать и будет выгоднее какой-то альтернативный источник найти, например, запустить еще одну АЭС?
— В настоящее время газ уже очень дорогой, поэтому покупают его только те компании, которым некуда деваться, которым нужно подкупить, например, какую-то часть газа. У них есть баланс, допустим, есть краткосрочный контракт. Они могут договариваться с какой-нибудь компанией, у которой есть газ в хранилищах, и он будет продан им. Кстати, «Газпром» имеет совместные предприятия с немцами, которые могу газ из хранилищ продать по более высокой цене. То есть они закачали по низкой цене, а продают по высокой. «Газпром» на самом деле выигрывает и за счет того, что вместе с немцами продает газ из хранилищ.
Так вот, есть такая вероятность, что компаниям в конце отопительного сезона придётся покупать газ даже по той цене, которая сейчас есть на бирже. Но это в том случае, если будет крах, если будет холодная погода, безветренная, и в конце отопительного сезона не хватит газа. Пока что газа физически хватает, и поэтому по ценам, которые есть на биржах, покупают в незначительных количествах.
— Энергетического кризиса в Европе или, например, на Украине пока ожидать не стоит?
— Кризис уже есть. Его сначала называли «электрическое или газовое перенапряжение», gas crunch. Сейчас уже используется слово «кризис» полноценно, потому что это ситуация, в которой приходится экономить газ и электричество, приходится отключать многие промышленные предприятия, их отключение по цепочке тянет за собой отключение других предприятий. Это вопрос безработицы, вопрос экономического роста, это довольно серьёзная история. Прежде всего отключаются химические и металлургические предприятия. Но уже ассоциации заявляют о трудностях предприятий более, что ли, бытовых, выпекающих, например, кондитерскую продукцию. Они говорят: у нас просто слишком дорогое электричество, чтобы поддерживать работу. Электричество тоже сверхдорогое.
Чем можно заменить? Уже пытаются заменять там, где возможно, например, переходить на нефть и нефтепродукты. Вот Швеция — такая продвинутая страна, казалось бы, постмодернистская и все дела… Так там вполне себе используется электричество на нефтепродуктах. А что делать? Во Франции сейчас запустили генерацию на нефти, потому что она оказалась дешевле, чем газ. Это тоже не от хорошей жизни. Там, где можно, переключаются на уголь. Например, в Германии в 2021 году выросло потребление угля, несмотря на весь зеленый курс. Но Германия может переключиться на уголь, потому что там остались угольные станции. А есть страны типа Великобритании, где пафосно взорвали угольные станции, и на них уже просто не переключишься.
Строить АЭС? В Европе сейчас раскол между проатомщиками и антиатомщиками. Проатомщики — это Франция, с нею вместе Нидерланды хотят строить АЭС. Польша, кстати, плюс те страны Восточной Европы, где остались атомные станции со времен коммунистических властей, я про Болгарию, Чехию. Вот они — за атом. Есть те, кто против атома. Например, Германия и те, кто на неё ориентируется. В Швеции раскол, кстати. Германия сейчас закрывает несколько атомных реакторов и несколько тепловых станций. Общая мощность закрываемой генерации — 6,4 ГВт. Это довольно много, это как шесть больших реакторов атомных. И это делается в разгар кризиса. Опять же, вместо того, чтобы признать, что были неправы, притормозить закрытие атомных станций… Кстати, Путин говорил, что он вовсе не приветствует закрытие атомных станций в Германии, считает это большой ошибкой. Хотя чисто с точки зрения российских интересов — мы же больше газа продадим. Но мы никогда не говорили, что нужно закрыть атомные станции в Германии, мы, наоборот, считаем, что атом должен быть частью общечеловеческого решения проблем с энергетикой, с климатом и так далее.
Так что атомные станции кто-то хочет строить, как Франция, там модульные реакторы хотят сделать маленькие, а кто-то не хочет. Кстати, мы лишний раз видим, что никакой общей позиции Европейского Союза как такового здесь нет. Они, например, нам не хотят засчитывать атомную энергию как низкоуглеродную, когда мы дискутируем про трансграничный углеродный налог или трансграничное углеродное регулирование. Нам говорят: ваши крупные гидростанции не засчитаем, ваши атомные станции не засчитаем. С другой стороны выходит Франция и говорит: мы считаем, что атом — это решение проблемы. Так извините, вы Франции засчитаете, а России нет? Может быть, ЕС будет вынужден пересмотреть свою точку зрения?
Обратите внимание: уже пошли заявления Европейской комиссии, что они рассматривают вариант, чтобы признать газовую генерацию и атомную генерацию допустимой частью процесса энергоперехода. Буквально месяц назад говорили, что нет, никакого газа, это ископаемое топливо. А теперь, оказывается, можно признать это решением проблемы. Может быть, если Франция этого добьется, и нам будет проще, с точки зрения нашего экспорта в Европу.
Что касается Украины. Украина, кстати, тоже заинтересована в том, чтобы атомная энергетика была признана частью низкоуглеродной, потому что иначе Украине тоже придётся платить трансграничный углеродный налог. Это очень ухудшит экономику металлургического и прочего экспорта в Европу. Так что Украина сама заинтересована в том, чтобы российская точка зрения была услышана, как и французская.
Как Украина будет проходить отопительный сезон? Там уже есть очевидные сложности. Правительство и президент Зеленский пытаются делать вид, что всё в порядке. В реальности — очень всё будет зависеть от погоды. Если погода будет холодная, Украине придётся резко сокращать потребление путём принудительного отключения промпредприятий со всеми вытекающими последствиями для занятости, экономического роста, курса гривны и всего остального. Угля не очень много на холодную погоду, он есть впритык. Уголь можно замещать газом, но газ — это еще более дорогая генерация, и газа тоже не так много на Украине запасено.
Поэтому в случае холодной погоды придётся, во-первых, сокращать потребление, особенно в промышленности, а, во-вторых, придётся поддерживать импорт электроэнергии из Белоруссии. Разговор о том, что Лукашенко какие-то плохие поставляет электроны, надо будет закрывать, потому что без этого Украина никак не удержится. Сейчас идут поставки из Белоруссии на Украину, они идут, начиная с ноября.
Возможно, поднимется вопрос об импорте электроэнергии из России. Пока этого импорта нет, но я не исключаю, что Украина к нему вернется. Нынешний министр энергетики Украины Галущенко сказал, что такого не будет, но посмотрим, что скажут на Украине где-нибудь в феврале. Тем более что Галущенко в ходе внутренних интриг может потерять свою должность и будет новый министр, который сможет сказать, как обычно, что была «зрада», а я буду действовать по-новому. Такое тоже не исключено.
Что касается атомной энергетики. На Украине сейчас пытаются работать все атомные блоки, которые существуют. Их всего 15, работают 14, обещают пятнадцать во второй половине зимы. Это рискованная история. Атомная энергетика так устроена, что некоторые блоки надо выводить планово на ремонт, иначе они выключаются. Они выключаются не в том смысле, что «Чернобыль», катастрофа, излучение и прочее. Там другое. Выходит из строя дополнительное электроэнергетическое оборудование, которое есть на станции, и для того, чтобы не было никакой радиационной опасности, блок отключается.
Так вот, когда блок вылетает, условно говоря, надо чем-то его замещать. Чем его замещать? По хорошему, в стране должны быть уголь, газ или как во Франции сейчас, где очень активно используется нефть для электростанций. Но Украина не запасла в достаточном объеме газа и угля. Поэтому здесь придётся резко отключать, прямо рубильником, промышленные предприятия. Ну а дальше что удивляться, что меньше поставили металла, меньше заработали денег, ниже курс гривны, меньше зарплаты… Это история довольно серьёзная.
Дойдёт ли дело до отключения бытовых потребителей, обычных людей? Это самый крайний случай, это если совсем уж будет холодная зима. Но, на самом деле, грамотные руководители должны такой вариант тоже просчитывать, потому что погодой мы никак не управляем.