«Будучи радикально настроенным лицом, не воспринимающим государственную власть в Украине, вступил в сговор с террористическими организациями ДНР и ЛНР…», — так начинаются абсолютно все обвинительные акты в политически мотивированных процессах на Украине. Стереотипно оформлено и дело предпринимателя Андрея Татаринцева. Украина.ру освещала процесс почти с самого начала. Теперь, когда обвиняемый на свободе, стоит подвести некие итоги и широкими штрихами обрисовать картину одного из самых громких политических преследований в истории постмайданной Украины.
«Террорист», «контрабандист» и «палач»
Андрей родился, жил и вел бизнес в Краснодоне Луганской области, который в 2014 году оказался в составе самопровозглашенной Луганской народной республики (ЛНР). В 2015 Татаринцев передал некоторое количество топлива на станцию переливания крови и в детскую больницу на неподконтрольной Украине территории, а чуть позже вместе с женой и только что родившимся ребенком переехал к родственникам в Киев. Осенью 2017-м его схватили, обвинив в содействии террористической организации, ведении агрессивной войны и пытках украинских военнопленных. Задержали по статье 208 Уголовно-процессуального кодекса, то есть якобы «во время совершения преступления». Хотя следствие началось спустя почти 3 года после инкриминируемых событий — даже в рапорте Службы безопасности Украины (СБУ) было указано, что в сентябре 2016 Татаринцев завершил предполагаемую преступную деятельность, а последний эпизод обвинительного акта датирован летом 2014.
Позже, когда делом занялись адвокаты Владимир Ляпин и Вадим Кравцов, выяснилось, что в протоколе задержания и личного обыска нет подписи защитника Татаринцева. Также в материалах дела не оказалось и постановления следственного судьи о задержании.
«Вместо того, чтобы везти меня в здание военной прокуратуры, — рассказывал Татаринцев в суде, — следователь Рудик и сотрудники «Альфы» два часа катали меня в микроавтобусе возле посадки в районе Байкового кладбища в Киеве, угрожая и оказывая морально-психологическое давление».
У спецслужбы не было вообще никаких доказательств, кроме состряпанного «письма» (должен быть рапорт) полковника СБУ Козюры, где говорилось, что Татаринцев, в 2014 году якобы был активным членом «террористической организации» ЛНР, «контрабандистом оружия из России в Луганск, палачом пленных атошников в Снежном и многое другое». Татаринцев прямо сказал, что якобы избитых им украинских военных видит впервые, а в Снежном, где, дескать, имели место преступления, один раз был проездом в 2015, когда из-за Иловайского котла перекрыли прямую дорогу из Луганска в Донецк.
«Потерпевшие вас опознали», — намеренно солгал следователь, поскольку те описали невысокого темноволосого бородатого человека кавказской внешности, а Татаринцев — русый славянин ростом под 190 см. Кроме такого «опознания», следствие получило доступ к телефонным разговорам Андрея и местоположению его телефона.
Не получив признания в избиении людей, эсбэушник начал вытягивать из Андрея информацию по весне 2014. Андрей и рассказал, что он покупал топливо в России у частных поставщиков и продавал в ЛНР. Затем началось наступление Вооруженных сил Украины (ВСУ), в Краснодоне был организован штаб народного ополчения, а при штабе — так называемый попечительский совет из предпринимателей, которых обязали собирать деньги на пенсионеров, больницы. Татаринцева обязали регулярно давать топливо в детскую больницу и на станцию переливания крови, что он некоторое время и делал. Но бизнес шел все хуже и хуже, надо было обеспечивать родившегося ребенка, поэтому они с женой решили уехать в Киев к шурину.
Записывавший разговор эсбэушник обрадовался хоть каким-то сведениям. «То, что вы возили бензин и вам платили, — это состав преступления, содействие террористической организации», — выдал он, тут же предложив сделку — 8-10 лет вместо 15-ти или обмен.
Татаринцев отказался, однако дело попало в суд и без проблем было принято к рассмотрению.
Бег по кругу
«Татаринцев осознает тяжесть совершенного им преступления, поэтому может сбежать», — утверждал прокурор. Надзорное ведомство пыталось выставить Луганскую республику террористической организацией.
Но неизвестно, кто и когда признал ее таковой. Есть законный порядок признания организации террористической — обращение генпрокурора и решение суда. Ничего подобного до сих пор сделано не было. В 2019 Международный уголовный суд (МУС) в Гааге опубликовал документ, где было сказано, что «в ходе боевых действий было убито значительное число гражданских лиц. Однако сепаратисты не ставили перед собой такой цели. Нужно специально убивать, чтобы иметь возможность говорить о терроризме на законных основаниях. Украина не предоставила достаточных доказательств этого».
Пытка в СИЗО
Все усугублялось еще тем, что Андрей болен сахарным диабетом 2-го типа. Сахар в его крови в условиях СИЗО часто достигает показателей выше 20 единиц и не падает ниже 12-13 при норме 5,5. В ходе обследования в больнице врачи заявили, что Татаринцеву нужны инъекции инсулина три раза в день и регулярное диетическое питание, а также диспансеризация для нормализации уровня сахара. Однако в изоляторе отсутствует инсулин и холодильник для его хранения.
При даче показаний в суде врач-эндокринолог неоднократно говорила, что больной находится в состоянии декомпенсации, требует интенсивного лечения, изменения режима жизни и питания, а прием назначенных препаратов без диеты может привести к гипогликемической коме.
«Через полгода такого содержания мы из молодого мужчины получим инвалида, у которого предполагаемый прогноз жизни минимален», — сообщила она под присягой.
Суд вроде бы услышал и постановил предоставлять Андрею 5-разовое питание согласно диабетической диете. Вот только технически осуществить это в условиях СИЗО, где в 18:00 выдача пищи прекращается, невозможно. Не говоря о том, что в качестве диетического питания заключенному приносили манку и другие продукты, которые противопоказаны при сахарном диабете.
От Вольнянского СИЗО до Куйбышевского районного суда — 150 км, которые Андрей преодолевает в автозаке. Забирают его из изолятора до завтрака, привозят, как правило, после ужина. То есть в день суда он вообще ничего не ест, а значит и не может принимать лекарства. После скандалов в суде, вызова полиции, жалоб в надзорные органы и публикаций в СМИ Татаринцеву начали давать с собой сухпаек — белый хлеб с маслом, сладкое печенье, кусочек сыра и одно яйцо. Кроме яйца из этого набора диабетику ничего нельзя. В зале суда Андрею регулярно становится плохо. Приезжает скорая, фиксирует повышенные сахар и давление, дает таблетку от давления и уезжает. Сделать фельдшер ничего не может — у него нет лекарств от диабета, а контроль сахара только в условиях стационара. Суд в госпитализации отказывает — ведь санчасть СИЗО говорит, что все хорошо.
С началом пандемии становится еще хуже. Отменяются многие заседания, средства защиты заключенным не выдаются, ПЦР-тесты делают только тем, кто сам может за них заплатить, массового обследования нет. У конвоя, по словам Татаринцева, 8 масок на 13 человек.
Больничная история
Адвокаты подают жалобу в Европейский суд по правам (ЕСПЧ) в соответствии с правилом 39 — обеспечить перевод заявителя из СИЗО в специализированную клинику для лечения. Жалоба отправляется на стандартную процедуру рассмотрения, что занимает годы.
В конце концов за несколько заседаний выясняется, что «содействие террористической организации» — это гуманитарная помощь детской больнице, а избитые военнопленные атошники в суде не узнают Татаринцева и утверждают, что бил их не он. К середине лета 2021-го судьи вынуждены назначить залог — 680 тысяч гривен, или примерно 1 миллион 850 тысяч руб. Все имущество Татаринцева арестовано и заплатить такую сумму он не может. В сентябре адвокаты добиваются снижения залога до 400 тысяч, титаническими усилиями родные находят такую сумму и 23 сентября, после почти 4-х лет в СИЗО, Андрей выходит на свободу.
У двоих судей из коллегии заканчиваются полномочия, менять их в Куйбышевском суде не на кого, поэтому будет назначен суд в другом городе и рассмотрение начнется сначала еще раз.