- Владимир, сейчас в одном из российских издательств вышла ваша новая книга «Белый снег Колумбии», где рассказывается о вашем пребывании в Колумбии в 1987-88 годах, куда вы выехали в эмиграцию из СССР. Почему именно туда, а не, скажем, в Штаты или в Израиль, куда направлялись эмигранты из СССР? Как вы туда добрались? Как смогли там устроиться и на что жили на первых порах?
— Я уехал из СССР в качестве послушания своему гуру, который призвал своих учеников следовать за ним, на Запад. Это особая история, и она у меня изложена в двухтомнике «Запрещенный союз». Отмечу лишь, что сам гуру не был советским гражданином, он оказался в СССР случайно и «задержался» на 25 лет.
Но за это время «оброс» друзьями и последователями, будучи продвинутым йогом и специалистом по мистической философии. Поэтому у меня вопрос не стоял, куда конкретно уехать, я был готов уехать куда угодно, лишь бы пересечь границу Свободного мира.
Подвернулась возможность жениться на колумбийке, чем я и воспользовался. Но у нас все было честно: я ей заплатил денег, она согласилась. Ничего личного!
В Колумбию я добрался рейсом «Аэрофлота» до Лимы (с промежуточными посадками в Ирландии, Канаде и на Кубе), а оттуда дальше на колумбийской «Авианке». Билет у меня был в один конец, ибо изначально я и не думал никуда возвращаться, такой был драйв.
Денег с собой — 90 долларов, из которых я почти половину истратил по пути в Боготу, в барах транзитных аэропортов. Первоначально меня приютила соседка по квартире моей колумбийской жены, которая, кстати говоря, была в это время в Париже у своего любовника, но я ведь говорил про наши отношения!
Еще нужно принять во внимание, что за пару месяцев до своего отлета я отправил в Колумбию свою собственную подругу — тоже с 90 долларами и билетом в один конец. Мы вместе собирались улететь оттуда в Америку, к гуру. Подруга временно устроилась у своего фиктивного мужа (там тоже все было проплачено), но она там могла жить только до моего прилета.
Поначалу я думал, что как только мы попадем в Колумбию, то сразу же оттуда отравимся в Штаты, но не тут-то было! Тогда американцы принимали к себе советских граждан, но только с территории СССР и других социалистических стран.
Советских граждан из государств Свободного мира никто не принимал, считалось, что они уже и так на свободе! Вот такие пироги! И что же делать дальше? Об этом, собственно говоря, и повествует моя книга: как мы устроились в ожидании американской визы, нашли деньги на проживание, завели друзей и разного рода деловые контакты… Мне удалось выбить специальное пособие через международные организации и американских друзей, общавшихся с гуру.
Кроме того, еще до отлета в Колумбию я около двух лет копил валюту и отправлял ее на Запад. В основном скупал ее у питерских валютных проституток (ведь они сами боялись ее держать, это была статья), а потом переправлял через иностранных студентов под честное слово, обещая когда-нибудь попросить ее переслать по указанному адресу. Надо сказать, никто меня не кинул, все исправно прислали деньги в Колумбию.
Правда, это были не студенты из стран Третьего мира, а западные стажеры, проходившие в Питере краткие курсы русского языка, в основном американцы, британцы, немцы и швейцарцы. Я им объяснял свою ситуацию, и они с энтузиазмом вызвались помочь. Причем они тоже меняли у меня валюту на рубли, но не по курсу черного рынка, а почти по официальному!
А потом рекомендовали меня своим друзьям, также приезжавшим в Питер изучать русский язык. Между тем, моя колумбийская жена тоже была из этой академической системы, но не стажерка, а университетский профессор, которая решила просто пожить в Европе.
Поэтому она официально изучала русский язык в Москве, но большую часть времени проводила в Западной Европе. И оплачивала ее советские курсы, включая жилье и все остальное, компартия Колумбии! Такие были времена…
- Какой перед вами, выходцем из СССР, предстала Колумбия в 1987 году? Обычно советская официальная пропаганда представляла Запад как территорию сильного социального расслоения: бедности, убогости, тотальной безработицы, разгула преступности и прочих негативных прелестей. Судя по вашей книге, что касается Колумбии, то советские пропагандисты вас не обманули?
— Да, Колумбия — типичная страна Третьего мира, причем даже без намека на социальное государство. Все так и было: жуткое социальное расслоение, нищета и безумная роскошь в одном стакане, наркомафия, красные партизаны, теракты и перестрелки наркокартелей.
При этом сам народ очень пластичный, музыкальный, веселый. Неудивительно, что по международному индексу счастья (Happy Planet Index) Колумбия занимает одно из первых мест в мире! Такие вот контрасты.
- В Колумбии вроде как на тот момент не было ни национальной оперы, ни национального балета, ни даже театров? Так?
— Да, в стране не было ни оперы, ни балета, ни театров, ни каких-то культурных фестивалей. Было две футбольных команды, которые постоянно играли друг с другом, еще — масса кинотеатров, где для пуэбло (т.е. простонародья) крутили порнуху и американские блокбастеры.
Какие-то фестивали — это по линии католических праздников и народных гуляний в честь разных святых: собирается народ, приглашают музыкантов, бухают агвардиенте (анисовая водка), танцуют и поют! Существовал элитный рынок современного искусства, но про такие галереи простой народ ничего не ведал.
Как и про элитные киноклубы «для своих». Мне пришлось, как европейцу, познакомиться с отдельными представителями колумбийской элиты, увидеть их образ жизни изнутри. Там все «как в Майами». Одним словом, «их нравы»!
- Что из себя на тот момент представляли латиноамериканские интеллектуалы? Как вас, выходца из СССР, воспринимала местная интеллектуальная богемная тусовка?
— Средний класс немногочислен и достаточно беден. Преподаватель вуза получал тогда 200-300 долларов в месяц, какой-нибудь клерк — и того меньше. Но на эти деньги можно было снимать отдельную квартиру и даже содержать домработницу!
Большая часть интеллигенции была лево-социалистических взглядов, не любила Америку и с придыханием смотрела на СССР. Но были и правые интеллигенты, с которыми я в основном и общался. Они стояли за частную собственность, закон и порядок, поддерживали правительство в его борьбе с красными партизанами, и гражданская война в стране к тому времени продолжалась уже почти 40 лет. Да и сегодня она не совсем угасла.
Меня как советского очень уважали левые, а как антисоветского — правые. Впрочем, я себя, положа руку на сердце, не отождествлял ни с тем, ни с другим образом. Мой гуру в равной степени критиковал как советскую, так и американскую систему.
В Америку он поехал не как фанатик американской мечты, а просто потому, что в СССР ему вообще перекрыли кислород, он там все время жил как лицо без гражданства, под присмотром КГБ, не имея права без разрешения отлучаться от места прописки дальше чем на 10 км.
В этом смысле Америка была просто раем, но, как говорил гуру, «советские шизофреники в спецслужбах ничуть не лучше американских шизофреников в большом бизнесе». И те, и другие невротизируют общество, навязывая модели агрессивного, хищнического поведения.
Но, как говорится, мир не без добрых людей. Я уже говорил, как мне помогли американские друзья. Да и в СССР большая часть населения была вполне миролюбивой…
- Почему от исповедания марксизма местные интеллектуалы перешли к индейскому национализму?
— К индейскому национализму перешли не все латиноамериканские интеллектуалы, а только национал-романтики правой идеи, начитавшиеся европейских традиционалистов.
- Чем отличаются «нордический социализм» от «сурдического национализма», о которых вы пишете в книге?
— «Нордический социализм» и «сурдический национализм» — это мои собственные термины.
Вернее, я говорил о нордической и сурдической версиях капитализма и коммунизма, продвигая для латиноамериканских традиционалистов версию «сурдического капитализма» как «капитализма с человеческим лицом», т.е. без кабальной процентной зависимости свободного производителя от финансовых монополистов (связка хозяев денег с коррумпированным чиновничеством высшей категории).
Термин «сурдический», т.е. «южный», я использую как маркер в новой географии глобального противостояния индустриального «севера» аграрному «югу», т.е. государств развитого капитализма западного типа странам с преобладанием натурального хозяйства. В те времена экологические проблемы еще не выдвинулись на первый план, но сегодня я бы отождествил «сурдический» тип экономики с «экологической».
- На тот момент Колумбия была вроде как единственной страной Латинской Америки, где у власти никогда не были социалисты, не говоря уже о коммунистах. Почему так? Что из себя представляли правые в Латинской Америке? Как правило, богатые колумбийцы были правыми?
— «Правые» в популярном смысле значит сторонники частной собственности, «левые» — государственной или коллективной. С точки зрения правых, индейские племена имеют полное право на свои родовые территории, а с точки зрения левых — не имеют, поскольку вся земля должна принадлежать государству.
Разумеется, в конкретных случаях правоприменительной практики и соответствующей риторики тут было много несоответствий заявленным идеям. Например, богатые колумбийцы отжимали у индейцев их землю совершенно неправовым путем, а марксисты выступали за права индейцев и вообще крестьян на земельную собственность.
Поэтому я и говорю о националистах-романтиках, идейно противостоящих правым прагматикам и левым демагогам.
- Вы контактировали с колумбийскими военными и даже читали им лекции. Что они из себя представляли? О чем были лекции?
— Колумбийские военные — это в своей массе простые крестьянские парни, которые идут служить в армию из-за своего романтического патриотизма. Это также способ вырваться из перманентной нищеты сельской жизни, обрести какую-нибудь гражданскую специальность. Но идейно это именно сторонники частной собственности, как ее понимают сельские жители.
Другое дело — высший офицерский корпус. Тут, конечно, много коррупции, сделок с совестью доброго католика. Таковы реалии латиноамериканской политики, где армия всегда играла серьезную роль. В своих лекциях я как раз апеллировал к простым военным низового уровня, к «индейским патриотам».
- Расскажите о ваших контактах со всемирно знаменитым чилийским мистиком Мигелем Серрано.
— С Серрано я познакомился случайно, через его книгоиздателя, в лавке которого тоже оказался совершенно случайно. Я описываю этот эпизод в своей книге. Узнав, что книгоиздатель знаком с Серрано, а тот, в свою очередь, водил знакомства с такими знаменитостями, как Юлиус Эвола, Герман Вирт, Карл Юнг, Герман Гессе и другими, я, конечно, загорелся желанием пообщаться с этим человеком и побольше от него узнать. Тем более я только что выехал из СССР, где даже собственные писатели были под запретом.
Серрано, конечно, очень странная личность. С одной стороны, он сделал блестящую служебную карьеру, попал в элитный дипломатический корпус, но потом, провозгласив себя сторонником национал-социализма, пусть даже мистического, все послал под откос, сосредоточившись на своих книгах и магической практике, в его понимании последней. В Боготу он приезжал как раз по вопросам издания своей очередной книги. Его писания — разновидность современных магических гримуаров, замешанных на типично латинской ментальности а-ля Борхес.
Латинская ментальность — вообще особая тема. Неудивительно, что в наши дни латиноамериканские антропологи взяли на себя миссию бороться с культурными традициями европейского колониализма, навязывающего себя автохтонным народам Третьего мира под грифом «научности». Причем определенный резонанс с такой позицией существует и в России, где часть интеллигенции активно противопоставляет себя всему западному.
Совсем недавно была переведена на русский язык книга бразильского альтернативного антрополога Эдуарду Вивейруша ди Кастру, которая так и называется: «Каннибальские метафизики». Речь тут идет о том, что латиноамериканские интеллектуалы должны поглотить и переварить (отсюда — «каннибализм») западную научную традицию, но переварить ее в свою пользу, очистив от суггестий «превосходства белого человека».
Неудивительно, что в России книги Серрано тоже обрели своего читателя. Буйство фантазии, парадоксальные идеологические конструкции, свобода воли и перспективы космического бытия — что еще нужно искателю, стремящемуся выскользнуть из-под власти коварного Демиурга, сотворившую нашу вселенную в качестве тюрьмы для бессмертных душ, забывших о своем принципиальном бессмертии в силу колдовского гипноза апологетов материалистической науки?
Правда, Серрано топит не против «арийцев», а именно за них, но опять же в его понимании «арийцы» — это не те ребята с правильными черепами, о которых писала нацистская пропаганда, а некая новая магическая раса, сформированная на базе тайных знаний автохтонных народов Южной Америки — геополитического оплота сурдизма. Тогда с какого бока они арийцы?
С того, что они являются наследниками старого арийского гнозиса Гипербореи, принесенного в эти места из Старого Света сначала викингами, а затем восстановившими магическое наследие последних членами тайного ордена «Туле», стоявшего у основания Третьего рейха как мистического проекта внеземного характера.
- Что из себя представлял латиноамериканский католицизм? Переплетался ли он как-то с местными верованиями?
— Да, латиноамериканский католицизм — это во многом продолжение магических традиций народов доколумбовой Америки.
Ведь центральная литургическая основа традиционного индейского обряда жертвоприношения человека (у майя, ацтеков и др.) практически совпадает с христианской: у Бога-Отца был Сын, которого он принес в жертву в процессе сотворения вселенной, а потом в память этого события и ради последовательного существования мира, вплоть до самого конца света, жрецами был учрежден ритуал жертвоприношения Бога-Сына, роль которого исполняли особо подготовленные люди.
Человека как воплощение Сына Божьего реально приносили в жертву, вырывая у него сердце. А потом жрецы причащались этим телом и кровью.
Когда появились испанцы с их символизмом Святого причастия для индейцев все было ясно с самого начала.
Отсюда быстрота процесса христианизации местного населения католическими пастырями. Разве что живую жертву заменили символической. Но практика реальных жертвоприношений в Латинской Америке сохранилась, правда, не в формате католической мессы, как это бывало в черномагических кругах средневековой Европы, но больше в виде ритуалов умилостивления местных духов (опять же часто ассоциируемых с католическими святыми). Такая брутальная практика особенно распространена в криминальной среде.
- Расскажите о своих контактах с местной колумбийской наркомафией. Если я все правильно понимаю, то вынесенное в заглавие книги словосочетание «белый снег» означает не что иное, как кокакин, производством которого так «славна» Колумбия?
— С самой наркомафией у меня никаких контактов не было, но я был знаком с бывшим мафиози, вышедшим из игры по причине слабого здоровья. По меньшей мере, так он мне рассказывал. Рикардо пережил покушение, но остался почти полностью парализованным.
Со временем определенные способности тела восстановились, но он все равно был полупарализованным инвалидом. Он мне многое рассказывал из жизни наркодилеров: как выращивают коку, как делают кокаин, как его потом возят в Америку. В моей книге об этом тоже написано.
Кокаин в Колумбии — достаточно распространенная фишка. На нем сидят и криминалы, и богема, и, как я подозреваю, крупный бизнес. А разве в Штатах как-то иначе? Да и в том же Лондоне в туалетах банков и финансовых компаний периодически находят остатки кокаина и иных препаратов аналогичного порядка.
Повысить свою человеческую эффективность — это дорогого стоит. Правда, повышается она лишь временно, а постоянно давить на эту кнопку — значит играть с жизнью в кредит. Мне приходилось слышать, что срок карьеры крупного менеджера — около десяти лет.
Если за это время он не сделает себе капитал, после чего можно будет уже не пахать, а только расслабляться, то он рискует зависнуть на коксе уже серьезно, со всеми вытекающими…
Рикардо мне рассказывал, что специалисты по кокаину изобрели особую форму «безопасного» употребления этого наркотика. Тут речь идет о своеобразной двойной перегонке. Первая перегонка осуществляется в процессе превращения листьев коки в кокаин. С этим все понятно.
А вторая перегонка происходит уже в мозгах человека, употребляющего этот кокаин. По словам Рикардо, в результате приема кокаина во внутренних капиллярах мозга остается некий налет, и его особенно много у кокаинистов со стажем.
Этот налет сам по себе представляет собой форму особым образом «очищенного кокаина», прием которого уже не грозит ни привыканием, ни иными пагубными последствиями. Напротив, он дает человеку особые магические силы, в том числе способность дистанционного гипнотического влияния на действия других людей.
Получение такого очищенного кокаина, называемого на сленге «марципаном», требует большого количества хорошо накокаиненных мозгов, и с этой целью наркодилеры устраивают специальные фермы, где живут хронические наркоманы, получающие кокс без всякого ограничения, а потом их мозги идут в адскую переработку.
Секрет производства «марципана» был якобы получен от одного немецкого доктора, эмигрировавшего в Латинскую Америку из послевоенной Европы. Насколько эта история является правдой, сказать не могу, но я не исключаю того, что местные наркоторговцы, учитывая уровень их отмороженности, суеверности и способности перешагнуть через любые моральные барьеры, способны на подобные практики.
Тем более учитывая мистическое наследие древних жрецов-каннибалов, почитаемых многими автохтонами за духовных авторитетов.