Вскоре после февральской революции Центральная Рада начала процесс украинизации армии. Процесс этот был не быстрым, протекавшим на фоне тяжелых переговоров с Временным правительством.
Для руководства процессами украинизации был сформирован Украинский генеральный военный комитет. УГВК объединял весьма противоречивые и разнообразные политические силы, от социалиста Винниченко и националиста Петлюры до ультрарадикала Михновского (тот самый, что до революции пытался взорвать памятник Пушкину в Харькове).
Будучи самым радикальным и непримиримым сторонником немедленного провозглашения независимости, Михновский развернул бешеную активность. Вместо того, чтобы лавировать в долгих переговорах с Петроградом, он настаивал на том, чтобы быстро и без оглядки взять все в свои руки и поставить всех перед фактом.
Сторонники Михновского из числа общественников и военных объединились в Украинском военном клубе имени гетмана Полуботка.
Полуботковцы сразу же развили бурную деятельность, агитируя за создание украинской армии, а Михновский через УГВК наседал на остальных. В конце концов плодом их нажима стало создание украинской части — 1-го полка им. Хмельницкого. Полк был сформирован в мае 1917 года из добровольцев по согласованию с Центральной Радой.
Однако дальше дело застопорилось.
Рада продолжала переговоры с центром, «михновцы» настаивали на своей линии. Не найдя поддержки в УГВК, они пошли на улицы, где их агитация обрела популярность. Но отнюдь не потому, что массами овладела идея украинской независимости.
С каждой неделей после февральской революции желание воевать у солдат ослабевало. Причем особенно ослабевало оно у тех, кто на фронте еще не был. Прибывшие в июне из Чернигова в Киев новобранцы, которых готовили к отправке на фронт, воевать не хотели совсем, так что агитация полуботковцев что называется зашла на ура. Итогом этой агитации стал бунт солдатский.
Новобранцы заявили УГВК, что на фронт они не пойдут, потому как защищать завоевания революции они намерены только в Киеве. Кроме того они объявили, что не намерены воевать в составе старого полка (их планировалось объединить с новобранцами из Пензы), а требуют признания их в качестве официальной украинской части под названием 2-й украинский полк имени гетмана Полуботка и выдачи желто-голубого флага.
В УГВК и Раде от этих заявлений схватились за голову.
Они как раз вели тяжелые переговоры с Временным правительством и бунт радикалов был последним, чего бы им хотелось видеть в тот момент. В Петрограде могли на корню зарубить всю украинизацию армии сославшись на мятеж самочинно созданного полка. Поэтому вопрос решено было разрешить максимально тихо и мирно, чтобы не привлекать внимания.
На переговоры отправилась делегация Рады во главе с Винниченко и Петлюрой, а в официальных газетах дали информацию о том, что волнения в части устроили несколько десятков случайно затесавшихся в их ряды недисциплинированных каторжников и вредителей из числа прислужников старого режима, сбивших с толку честных украинских патриотов.
В Киеве со дня на день ждали официальную делегацию Временного правительства, так что медлить было нельзя.
Однако уговоры Винниченко и Петлюры не принесли никакого результата. Солдаты стояли на своем и выезжать на фронт отказывались. Поэтому решено было прибегнуть к радикальному методу — лишить их довольствия. Полуботковцам перестали выдавать продовольствие, те в ответ начали проводить шумные демонстрации под окнами Центральной Рады.
На экстренном заседании УГВК снова пытались решить, что делать со смутьянами. К единому решению прийти так и не удалось. С одной стороны, смутьяны вроде как действовали в русле официальных лозунгов Рады, с другой — все это было самоуправством, вдобавок чрезвычайно несвоевременным и неуместным.
Тем временем оставшиеся без еды полуботковцы под влиянием михновцев решили разрешить все противоречия максимально просто — захватив власть в городе. Буквально за несколько часов был набросан план восстания: захватить штаб милиции и Киевского военного округа, банк, арсеналы, мосты, базар, и прочие стратегически важные точки. После чего известить все воинские части и призвать их перейти на их сторону.
Также был составлен революционный манифест, в котором провозглашалось, что казаки — хозяева земли украинской, идут наводить порядок. В целом против Рады они ничего не имеют, но раз она не проявляет достаточно твердости, они берут на себя миссию по изгнанию с высоких постов всех русских и украинских ренегатов и предателей, которые ставят палки в колеса национальному движению. А как только все негодяи будут изгнаны, Рада тотчас получит власть обратно.
Поздним вечером 17 июля полуботковцы двинулись на штурм.
Им удалось без сопротивления занять почти все намеченные цели, заодно они арестовали начальника городской милиции, а квартиру командующего КВО Оберучева разгромили, не найдя его дома. Возле захваченных зданий были выставлены патрули. Попутно восставшие ограбили арсеналы нескольких киевских запасных частей.
Юнкера и солдаты расквартированных в городе запасных частей сопротивления не оказывали, но и присоединяться к восставшим не спешили. В итоге к утру 18 июля значительная часть Киева была под контролем восставших, но никакой национальной революции не состоялось. Вместо этого Рада и УГВК созвали совещание, на которое пригласили представителей восставших.
Там их пристыдили и полуботковцы признали, что что-то они погорячились и согласились добровольно освободить все захваченные объекты. Уже к полудню город вернулся под контроль лояльных Раде частей.
После этого состоялся очередной раунд переговоров, на котором представители УГВК снова предложили полуботковцам отправиться на фронт «по-хорошему». Те опять не согласились.
Тем временем в Киев вернулся командующий округом генерал Оберучев, который был крайне разгневан фактом погрома его квартиры и жаждал покарать виновных. Он отправил к полуботковцам лояльные части, потребовав силой отправить их на фронт.
После этого полуботковцы стали гораздо сговорчивее.
Теперь уже они были согласны идти на фронт всего лишь при одном условии — они официально будут признаны украинским полком. В УГВК с удовольствием согласились выдать им бумажки, что Рада считает их украинским полком им. Полуботка и будет добиваться их официального признания перед Временным правительством.
В итоге через несколько дней до крайности мрачные полуботковцы были погружены в эшелоны и отправлены на фронт, напоследок пообещав при первом удобном случае дезертировать и объединиться хоть бы и с большевиками.
Мало кто сомневался, что за восстанием полуботковцев стоял Михновский. Но проводить тщательное расследование его причастности посчитали неуместным. Вместо этого его тихо сослали на фронт вслед за полуботковцами. Часть бунтарей арестовали и несколько месяцев продержали в тюрьме. Суд над ними так и не состоялся, а осенью 1917 года их отпустили.
Одновременно с Киевом аналогичные события произошли и в Петрограде, где также взбунтовался опасавшийся отправки на фронт пулеметный полк (правда они выдвинули большевистские лозунги). В отличие от Киева, где выступление было почти бескровным (за исключением нескольких случайных инцидентов и недоразумений), в столице шли настоящие городские бои.
Восстание полуботковцев не удалось, поскольку для широких масс их идеология пока что была маргинальной и слишком радикальной.
Численность восставших (несколько тысяч человек) позволяла им без проблем овладеть Киевом при должной сноровке. Но само восстание было результатом эмоций, а не тщательного расчета.
Большевики в гораздо более благоприятной для них ситуации потратили на подготовку восстания полгода, причем они целенаправленно добивались не перехода людей на их сторону, а нейтралитета столичного гарнизона, что было сделать гораздо легче.
У полуботковцев все было стихийно, наобум, в духе: «начнем, а дальше само пойдет». К тому же главной движущей силой выступления было не столько желание захватить власть, сколько избежать отправки на фронт. Поэтому ничего из их затеи так и не вышло.