— Там идет спор о том, как проводить следующие парламентские выборы, которые должны состояться уже в этом году. Летом прошлого года неформальный лидер страны и лидер правящей партии Бидзина Иванишвили обещал, что выборы пройдут полностью по пропорциональной системе.
А когда парламент должен был голосовать по соответствующему законопроекту, оказалось, что несколько депутатов правящей партии проголосовали против и сорвали принятие этой поправки. Соответственно, это вызвало возмущение у оппозиционных партий, было несколько уличных акций, и ситуация остается довольно острой.
Эти акции не носили антироссийского характера в том числе потому, что к ним присоединилась Нино Бурджанадзе. Это она выдвинула условие для объединения всей оппозиции в этом вопросе против Иванишвили, чтобы вопрос о России на массовых акциях не ставился.
Бурджанадзе имеет очень хорошие шансы на парламентских выборах, особенно если эти выборы пройдут по пропорциональной системе.
- Какие настроения в целом сейчас в отношении России: более радикальные или более умеренные?
— Я не знаю социологию, а главное, я не верю данным социологических опросов. Не потому, что я не верю социологам, а потому что есть особенности грузинского общества, которые не всегда социология улавливает.
Я не скажу ничего про массовые настроения, но скажу, что для значительной части грузинского политического класса ненависть к России стала одним из главных пунктов их повестки, если даже не единственным. Они от этой повестки отказываться не собираются.
- Возможно ли в ближайшее время возобновление прямого авиасообщения?
— Это зависит от того, что будут делать грузинские политики. Насколько я могу судить, Москва готова к нормализации отношений. Но беда в том, что в той атмосфере, которая есть сейчас в Грузии, очень трудно идти к нормализации отношений с Россией.
В Грузии эта тема искусственно превращается в очень эмоциональную. Слишком много антироссийских заявлений, слишком много антироссийской риторики, и грузинская сторона сейчас не готова к содержательному диалогу о долгосрочной повестке. Когда будут готовы, тогда возможны какие-то сдвиги.
- Как складываются отношения Грузии с другими своими соседями?
— Были проблемы с Азербайджаном по поводу мемориального комплекса Давид-Гареджа (комплекс грузинских пещерных монастырей VI века. — Ред.), который располагается на границе. Азербайджан считает часть этого комплекса своей.
На мой взгляд, вопрос очевиден. Это памятник грузинской архитектуры и грузинской истории. Нужно с учетом этого вопрос решать. Там была довольно острая ситуация, но, по-моему, они так и не пришли ни к какому решению. Хотя и не конфликтуют открыто по этому вопросу.
- Говорят, что если раньше США поспособствовали в Грузии борьбе с коррупцией и реформированию полиции, то теперь они будто бы забыли про Грузию, переключившись на Украину. На ваш взгляд, в какой мере Вашингтон там присутствует теперь?
— Полиция и борьба с коррупцией была 15 лет назад. За эти годы многое изменилось. Да, еще для бушевской администрации Грузия была такой любимой игрушкой. По мнению Буша, она демонстрировала пример демократизации на постсоветском пространстве.
Но с тех пор очень много воды утекло. Грузия уже никогда не будет настолько в приоритете у американской администрации, как это было при Буше. Но американцы ее не бросают. Конечно, есть сильный грузинский лоббизм в Соединенных Штатах, причем разнонаправленный. Есть и проправительственный, и антиправительственный.
Представители американских политических кругов в последнее время обращались к грузинским властям с требованием все же провести выборы полностью по пропорциональной системе и провести реформу избирательного законодательства. Но пока это не привело к каким-то значительным результатам.
Для первых лиц США Грузия, конечно, далеко не на первом месте, не на втором и даже не на третьем. Но общий курс, согласно которому Грузия это союзник, близкая страна и важный партнер, сохраняется, и от него никто не отказывается.
- Как вы в связи с этим видите политические перспективы Саакашвили? Сможет ли он вернуться в грузинскую политику?
— Никак не вижу, и вернуться не сможет. Я вообще считаю, что обсуждать его персону — вещь контрпродуктивная. Его время в Грузии давно закончилось, еще в 2013 году.
- Как вам видится судьба Абхазии и Южной Осетии? Будет ли кто-то кроме России признавать их независимость, или ситуация останется прежней?
— Я не жду, что кто-то еще кроме России, Сирии и нескольких стран будет признавать их независимость. Ситуация останется прежней. Не вижу никаких условий для перемен.
- А то я слышал такое мнение, что России следовало бы поспособствовать возвращению республик в состав Грузии на правах особого статуса в обмен на лояльность Тбилиси.
— Кто высказывает такое мнение? Это полная чушь. Нет, я понимаю, что это кто-то предлагает в Грузии, но это полная ерунда. Вопрос об их статусе для России решен, и Россия их статус обсуждать не будет.
- Какой тогда должна быть политика России?
— Совершенно неверно то, как это делает грузинская сторона — сводить вопрос двухсторонних отношений к вопросу о статусе республик. Я понимаю, зачем это некоторым грузинским политикам. Я не понимаю, зачем это сайту Украина.ру. Помимо Абхазии и Южной Осетии есть очень широкая повестка.
Что касается Абхазии/Южной Осетии, то, конечно, там есть гуманитарная повестка, которую могут обсуждать Тбилиси, Сухум и Цхинвал. И здесь Россия может выступать в качестве посредника или одного из посредников. Но пересматривать то решение, которое было принято в 2008 году, никто не будет.
- Понятно, что нельзя. Но в Грузии отказываются признавать их чужой территорией, и это мешает решению всех этих важных вопросов.
— Я знаю эти настроения. Но все зависит от выбора грузинских политиков. Многие из них искренне полагают, что обида — это политика. Но обида — это не политика. Поскольку у них на российском направлении нет ничего, кроме обиды, они имеют то, что имеют.