- Руслан, расскажи немного о себе.
— Родился я в Ивано-Франковске, на Галичине, в семье простых рабочих людей. Так сложилось исторически, что у нас на Галичине немного под другим углом, чем в остальной Украине, воспринимались коммунисты. По линии отца семья больше была бандеровской, а по линии мамы — мельниковской (Андрей Мельник — украинский военный и политический деятель, полковник армии Украинской Народной Республики, один из ближайших соратников Евгения Коновальца, политический оппонент Степана Бандеры. — Ред). Поэтому, конечно, я был среди тех, кого сейчас называют антисоветчиками. С 1988 года я состоял в Украинском Хельсинкском союзе, был самым младшим членом УХС. Союз выступал за конфедерацию народов, которые населяли СССР, т.е. я как бы сепаратист со стажем, выступал тогда за отсоединение от того, что называлось «Россия — тюрьма народов». Хотя это, конечно, пропагандистский штамп. Среди антисоветчиков русских в процентном соотношении было не меньше, чем представителей остальных наций. Глядя сейчас на то, что тогда происходило, я прихожу к выводу, что КГБ само создавало такие организации, чтобы выводить на чистую воду молодое поколение антисоветчиков, которое еще не сидело. Все наши старшие друзья были в основном или сломлены тюрьмой, или выглядели достаточно провокационно с идеями вроде «мы посидели, теперь ваша очередь». Я и сейчас с некоторыми из них общаюсь, кто-то считает меня предателем за то, что я выступаю против ссоры с Россией и против национальных скандалов в угоду политиканам внутри страны.
- До эволюции взглядов мы обязательно дойдем. Чем ты занимался, скажем так, «в миру»?
— После школы я поступил в Ленинграде в Лесную академию, потому что мне нравилась экология, лес, все такое, работал столяром на мебельной фабрике, потом армия, потом Львовский лесотехнический. До армии я во Львов поступить не мог, там была страшная коррупция, а в Ленинграде был шанс — вторая столица СССР, и там можно было по-честному. Я окончил аспирантуру, защитился и пошел на госслужбу в экологическую инспекцию, потом в охотничью инспекцию, рыбинспекцию. Боролся с браконьерами. Это мужская работа, потому что браконьеры — энергичные и волевые люди, на них интересно охотиться. Ночные погони, драка, наручники, свидетелей нет — это чисто мужской адреналин. Единственно, почему было тяжело на госслужбе, — я не брал и не давал взяток и многих этим раздражал. Есть такой стиль — ты нас задолбал, поэтому иди на повышение. Вот я и шел, карьера складывалась очень хорошо.
- Но тут что-то случилось?
— Случилась «Помаранчевая революция» в 2004-м. Мне сказали: «Да ты кучмист, работал при предыдущей власти, иди отсюда». Так я ушел в журналистику. Сначала на местный телеканал «Галичина», с которым я сотрудничал еще на предыдущей работе по темам кражи леса и браконьерства. Когда поднаторел, меня в 2008-м взяли собкором по Ивано-Франковской области на телеканал ZIK, где я и работал до самого Евромайдана. Потом из-за несогласия с их редакционной политикой я ушел на появившийся тогда канал «112», давал им стримы с Майдана в Киеве. А когда начались события на Донбассе, я поехал в расположение батальона «Айдар», т.к. туда пошли добровольцами многие мои знакомые. Я хотел услышать их позицию. Рисковать жизнью за идею, имея четверых детей и беременную пятым ребенком жену, — это дорогая цена, и надо понять, что их заставило бросить все и ехать, как говорится, «казаковать». Май 2014 года, я первый журналист в «Айдаре». Тогда я жил с ними, ездил везде. Пока была сеть 3G, выходил в онлайн-эфир канала «112», а когда они повалили вышки, стал делать записи.
- Как же ты из «патриота» превратился в «сепаратиста»?
— После «Айдара» я попросился на другую сторону, но телеканал не пустил. Я сказал: «Вы же меня сами учили, что при конфликте нужно давать возможность выступить обеим сторонам». Я поехал в самоволку. Уже с дороги я по телефону сообщил замдиректора, что еду. Он сказал: «Ты, конечно, идиот, но ладно, ехай уже». Я приехал в Луганск, пришел в Луганскую ОГА, попросил аккредитацию для работы и разместил фото аккредитации в «Фейсбуке». Тогда понеслось — предатель родины, враг народа и всякое такое. Хотя, как можно работать в горячей точке без аккредитации, не понятно. Имея аккредитацию с обеих сторон, я неоднократно переходил линию фронта, доставал нужную бумажку и проходил куда надо. Поэтому у меня была объективная журналистика. С тех пор начались мои проблемы с СБУ. Со мной с первого курса института учился один еврейский парень из Молдавии, мы дружили. Однажды в 1989 году он попросился в УХС. Я понимал, что он скорее всего сексот, и обратился с этим вопросом к моему куратору Богдану Горыню. Организация была поделена на тройки, и члены одной тройки не знали, кто состоит в других, чтобы, если кого-то арестуют, не повалилась сеть. Такая была конспирация. Поэтому каждому кандидату давали две рекомендации. Горынь сказал: «Очень хорошо, что вы его вычислили, давайте его к нам, пусть спецслужбы увидят, что мы мирные люди, решаем вопросы без оружия и просто готовим всеукраинский референдум. Если мы от него откажемся, они внедрят к нам кого-то более хитрого и опытного». В итоге в 90-х оказалось, что этот парень из Молдавии стал оперативником СБУ, работал по социал-националистам (будущая «Свобода») и дослужился до заместителя главы СБУ Наливайченко по контрразведке. Это генерал Виктор Ягун. Когда я приезжал в Киев, я у него ночевал, мы дружили. И вот Ягун мне передал слова Наливайченко: «Твой друг Коцаба перешагнул границу, он говорит то, что говорит Путин». Но ведь я говорю то, что я вижу. Тогда началось — нельзя подыгрывать врагам и т.д., и я понял, что у меня серьезные проблемы.
- При каких обстоятельствах проблемы переросли в катастрофу?
— В рождественские праздники появилась хорошая новость о Минских соглашениях, и я надеялся, что все наладится. А потом мне мой друг, хирург Дмитрий Филимонов, который тогда работал в Донецке, присылает сообщение, что идет массированный обстрел по жилым районам частного сектора, там, где никого из военных не было ни сном, ни духом. Тогда я в сердцах взял телефон и записал видеообращение, из-за которого и получил уголовное преследование. Все на эмоциях, сейчас я, наверное, хитрее бы сказал. Все то же самое, против войны и братоубийства, в котором виноват бизнес олигархов, но хитрее. Тогда же меня просто прорвало. И когда я утром увидел, что мое обращение цитируют, я понял, что приехал. Был такой сексот Тарас Демьянив, он публично сообщил, что накатал на меня заявление по госизмене. Ну и все, я уже готовился к аресту, который и произошел. Потом тюрьма. Теперь 10 марта у меня будет первое заседание повторного рассмотрения дела. Прокуратура подтвердила заоблачное количество свидетелей — 58 человек.
- Они свидетели чего? Посмотрели твое видео, что ли?
— Да, и почувствовали возмущение. Предварительное заседания у меня было 14 января, первое заседание назначили аж на 10 марта, через два месяца, а следующее — 6 апреля, еще через месяц. Судьи не спешат, они понимают, что это ерунда и заказуха, и ждут, когда либо Зеленский даст команду всю оппозицию загонять под шконку, либо, может, будет какое-то позитивное политическое решение. Хотя теперь, когда рассмотрение дела началось по сути, непонятно, какое может быть политическое решение, — надо же пройти все стадии от районного суда до Верховного. Это на 5-6 лет, и не факт, что потом решение не отменят. Но все равно я буду отстаивать свое честное имя, у меня ничего, кроме честного имени, нет. Нет, я счастливый человек, у меня две дочери, я здоров, у меня есть любимая работа, но честное имя — это важно. И я не жалею, что выступил против войны, даже зная, что меня упрячут в тюрьму. Хотя я на самом деле думал, что, может, не посадят или условный срок дадут максимум. А тут прокуратура требует 13 лет с конфискацией. Конечно, это было шоком.
- Главное, что так или иначе ты на свободе и занимаешься правозащитной деятельностью.
— Ну как занимаюсь. Сама жизнь к этому подводит. Когда я сидел в тюрьме, меня поддерживали, я вышел и других поддерживаю. Но если честно, ничего особенного в делах журналистов добиться не получилось. И по тебе никак процесс не закончится, и по Васе Муравицкому, хоть и поменяли меру пресечения, но суды продолжаются. У Димы Васильца повторное рассмотрение начинается, Лена Бойко сидит в тюрьме. Ей, кстати, дали залог в 160 000 гривен. Это минимальный залог, но у нее нет таких денег. Их сейчас собирают с мира по нитке, но сбор идет не очень хорошо. Это большая несправедливость, когда ФСБ выдает Бойко Украине за нарушение миграционного законодательства, а СБУ впаивает ей тяжкие статьи из раздела преступления против государства.
- Ты как «государственный преступник» со стажем понимаешь, как жить дальше?
— Чтобы была цивилизованная страна, надо учесть точку зрения каждого. Как только она будет проигнорирована, все закончится очень плохо. Идет накопление негативной энергии, и потом известно, во что эта агрессия выливается — в смертоубийство. Нечистоплотные политики из этого делают жупелы типа «мова», «вира», ОУН, УПА, Ленин, Сталин, Бандера. Политики используют эти символы либо перед выборами, либо для того, чтобы отвлечь внимание, когда они крадут деньги. У нас на Галичине крадут деньги с криком «Слава Украине!», а на Востоке крали деньги преимущественно с криком «Навеки с Россией!». Не забуду, как я общался с бывшим руководителем Партии регионов в Луганском горсовете. Я ему говорю: «У нас 15 млн угрохали на примитивный памятник Бандере вместо того, чтобы достроить больницу и нормальный вокзал», а он мне: «Ты не поверишь, а мы тут жахнули 12 млн на реконструкцию фонтана Молодой гвардии». Каждый крадет на чем-то своем, но при этом людям мало что достается. Этнические националисты, похоже, еще в школе скурили учебник географии. Если они забыли, что Россия — наш самый большой и могущественный сосед, и добровольно ложатся подстилкой под Евросоюз или США, они как минимум не государственники. Потому что государственники заботятся о государстве, а не доводят его до ручки, надеясь с кучей паспортов в последний момент смыться из него на своих частных самолетах. Для олигархов Украина, как фабрика. Пока пашет, все нормально, перестала работать, можно какие-нибудь выборы устроить, Кабмин поменять. Нас хотят использовать в качестве пушечного мяса, а мы, как дураки, ведемся. Сейчас украинцы убивают украинцев в угоду людям, которые не знают, есть у них украинский паспорт или нет. Мой пацифизм в том, чтобы не дать использовать себя в таком качестве.
- Ты ощущаешь парадокс в том, что ты со своим бэкграундом стал знаменем борьбы за национальное равенство, в частности, за права русских на Украине? В российских мэйнстримовых СМИ ты герой, а в украинских — враг народа. Как это укладывается в твоем внутреннем мире?
— Мы все с годами эволюционируем. То, что кажется естественным в молодости, потом становится дикостью. Многие мои знакомые, как были на стадии дремучего пещерного национализма, на стадии измерения черепов циркулем, т.е. воззрений 30-х годов XX века, так на ней и остались. У меня друзья в основном были правые, а некоторые даже ультраправые и преимущественно не мельниковцы, а бандеровцы. Это сложно понять неместным, но не было большего наслаждения для бандеровца, чем уничтожить мельниковца, а для мельниковца — уничтожить бандеровца. Это как «Свобода» — пиджачная, холеная, со своими депутатами в каждом райсовете, со своими мэрами, пэрами, сэрами, и С14 — другое поколение, которое хочет крови, драйва, движняка, коктейлей Молотова, пострелушек, мордобойчиков. И они друг другу мешают. Мне кажется, что эволюция взглядов естественна для каждого. Если человек застыл, значит, он не развивается. А эти, которые не развиваются, начинают деградировать. Все эти факельные шествия, костры из книг — такая дремучая дикость, что, я думаю, даже их кураторы из СБУ слегка интеллектуально неполноценны, раз позволяют им проводить такие акции. Мало того что у нас сделали из государства какого-то монстра, который разрушил социалку, сделал бизнесом войну, развязал геноцид против собственного народа, так еще и взялись обслуживать финансово и организационно все эти парамилитарные образования, отморозков, которые проламывают головы журналистам. Представь себе, киевская «Муниципальная стража», финансируемая Кличко, — это костяк С14. Абсурд! Я плачу налоги, и мне за мои же деньги могут проломить башку. Сейчас я много езжу, общаюсь, у меня много друзей разных национальностей, да и вообще я по натуре добряк, стараюсь, если есть хоть малейший шанс, решать вопросы мирно.
- Нам навязали мнение, что если ты этнический украинец, обязательно должен ненавидеть русских. Расскажи людям, как не вестись на такое?
— Это пропагандистский штамп, который используется только для того, чтобы отвлекать внимание от факта, что Россия и Украина отлично торгуют на много миллиардов в год, сохраняются все дипломатические и консульские миссии, есть транспортное сообщение. Кто вообще может говорить о своей этнической чистоте? Я украинец, но мои предки в XIX веке приехали на Галичину из Моравии. Неместным сложно разобраться, но на Западной Украине достаточно перейти речку, и ты уже в Венгрии, на другую сторону перешел, ты уже в Румынии. Тут словаки, там поляки, севернее — белорусы. Так что этот штамп используется в интересах олигархов, а у них нет национальности. Понятие олигарх означает, что эти люди украли у народа миллиарды. А государства с обеих сторон не разъясняют людям, что надо примиряться, потому что текущая ситуация многим финансово выгодна. Поэтому, когда политики делят народ на «вату» и «вышивату», мы должны формировать «адеквату». Власть не вечная, а русский и украинский народы вечные, связанные географией, личным родством. У 15 млн россиян есть украинские корни. В какую ситуацию мы ставим наших бывших земляков, пропагандируя ненависть между русскими и украинцами? Да, в каждой стране есть группы, работающие на национальное противостояние, но они, как правило, маргинальные. А у нас они являются партией власти. Сейчас агрессивное меньшинство, которое мы называем «чекушка», т.е. 25% (потом оно превратилось в 8%), навязывает пассивному большинству мэсседж про этническое украинство. Но ведь даже на фронте большинство говорит по-русски. Понимаешь, какой абсурд, когда я летом 2014-го работал со стороны украинских военных, из колонок играло: «Воины света, воины добра». Перехожу на другую сторону, а там опять: «Воины света, воины добра». Я думал, что у меня кукушка слетит. Люди с пальцем на курке, готовые друг друга поубивать, а песня их на это вдохновляет одна и та же. И каждый думает, что он воин света.