- Ну что, какие у тебя предчувствия?— спрашивает адвокат Владимир Ляпин, отпивая чай из стакана с металлическим подстаканником «Укрзализныци».
- Думаю, что это еще не конец, — отвечает вместо меня жена Лера. — Никогда не бывает всё просто и сразу.
Поезд Запорожье-Киев уютно поскрипывает по так и не ставшей гиперлупом украинской железной дороге. Мы едем в Верховный суд на кассацию прокурора.
А у меня в голове крутятся 2 даты: 25-е, 27-е, 25-е, 27-е…
27 сентября 2017 года меня, вломившись в дом матери, арестовала толпа СБУшников: посягательство на территориальную целостность Украины и терроризм путем журналистской деятельности (статьи с критикой режима Порошенко, репортажи из района Донецкого аэропорта).
Мы тогда думали, что всё будет просто и сразу, — нельзя ведь судить человека за выполнение его профессиональных обязанностей, а уж тем более требовать за такое сначала пожизненный срок, а затем до 15 лет. Да и все экспертизы были в мою пользу.
Но «просто и сразу» слегка затянулось.
Вышел я из зала суда без какой бы то ни было меры пресечения аж 25 октября 2018 года — через 13 месяцев после ареста. 27 марта 2019 года — оправдательный: нет состава преступления, нет допустимых и достаточных доказательств и не известно, на основании каких материалов было вообще принято решение об открытии уголовного дела.
Наша правоохранительная система устроена так криво, что оправдательный приговор для обвиняемого — фактически приговор профнепригодности для прокурора, т.е. дело не в поиске истины, а в плановом проценте посадок.
Поэтому 27 июня 2019 года — апелляция. Снова победа.
«Мы не можем карать за недостаточный патриотизм», — сказал тогда судья, а я, естественно, не стал возражать, хоть и хотелось узнать, какой мерой его меряют и сколько килограммов патриотизма считается достаточным.
Казалось бы, всё.
Но нет, 25 февраля 2020 года — кассация в Верховном суде. 25-е и 27-е — две заговоренные даты.
— Там обычно всё быстро, — говорит адвокат Антонина Шостак, — десять минут на выступление максимум, и идут принимать решение.
— Только если дело важное, могут пригласить на заседание к концу дня, — делится своим опытом адвокат Ольга Зелинская. — Мне когда-то назначили на 10 утра, а пустили в 4 часа дня.
Если Владимир Ляпин в нашем деле, как говорят, всю дорогу, то Ольгу и Антонину мы попросили поддержать нас на этом финальном этапе. Им тоже не впервой иметь дело с такими же, как и я, «террористами».
Наш маленький ночной военный совет перед решающей битвой в купе старого вагончика прекрасен. План наступления выработан, роли расписаны.
9 утра, кафе в двух шагах от Уголовной палаты Верховного суда.
Ждём друга, который пообещал прийти поддержать, и заодно обсуждаем, что делать, если на заседании кроме друзей появятся так называемые бродячие активисты. Из С14 к нам уже приходили, из «Нацкорпуса» приходили.
И тут в дверях кафе появляется некто лысый, коренастый, в пиджаке с характерным депутатским значком на лацкане.
— Это кто? — тихонько спрашивает жена, а я думаю, к нам или не к нам.
Командир одного из батальонов, участвовавших в АТО, экс-глава полтавского «Правого сектора» (организация запрещена в РФ), экс-советник министра внутренних дел Авакова — Илья Кива… Чо может быть лучше на заседании суда по «вате»?
Но нет, похоже не к нам. Просто пьёт кофе и позыркивает исподлобья. Я, конечно, не знаю таких примет — встретил с утра Киву, день наперекосяк, но почему-то вспомнилось про «это ещё не конец».
Всё идет удивительно хорошо. В зал заседаний приглашают почти без опоздания, представителей Генпрокуратуры нет, вместо них в режиме видеоконференции появляется запорожский прокурор Бычков. Тот самый, который вёл дело с самого начала, принципиально обещал меня посадить, бросал вещдоки в зале заседаний, убегал из суда и целый час в заседании не мог открыть карту памяти изъятого у меня телефона, поскольку там стоял пароль: «0000».
А еще прокурор Бычков публично обещал уйти в донецкое ополчение, если третий раз прослушает песню про батальон «Восток» (она звучала в одном из моих видеорепортажей с передовой). Песню он только в суде слушал три раза, а сколько раз дома — боюсь даже предположить.
Нас 4 человека — я и трое защитников, прокурор один и вещает через экран, откуда почти ничего не слышно. В общем, всё нормально. Проходит стандартная процедура оглашения присутствующих и выяснения, нет ли у сторон отводов к коллегии судей.
И вот случилось, пожалуй, самое глупое из того, что могло случиться.
— Коллегия судей, — произносит председательствующий судья Слинько, — считает необходимым отложить рассмотрение дела в связи с тем, что произошла смена состава суда. Сегодня утром произошла замена судьи Билык на судью Могильного в связи с отпуском судьи Билык. Возникла необходимость дополнительного изучения материалов дела судьей, вступившим сегодня в процесс, поэтому рассмотрение откладывается на 9 апреля 2020 года. На сегодня заседание окончено.
Немая сцена. Мы целой толпой ехали через полстраны, адвокаты на троих отложили ради такого дела 10 заседаний, а это не только время, но и деньги. Учитывая, что 24 февраля мы еще были в Запорожье и нас можно было бы предупредить, а где-то в полодиннадцатого 25 февраля уже шло заседание, можно предположить, что судья узнал об отпуске и успел в него уйти в 9 утра этого же дня.
И вроде ничего такого уж страшного, вот только 2,5 года, несмотря на оправдательный приговор, государство никак не хочет отпустить из ласковых объятий своего любимого сына.
Ну или народная примета про Киву таки работает.
Еще до конца не сообразив, что это было, мы спускаемся вниз, а в крохотном вестибюле огромного «дворца правосудия» стоят поэтесса Евгения Бильченко с мужем Аркадием.
— Нас не пустили! Мы думали, не дай Бог, тебя там уже в наручники заковали! — Женя выдыхает с облегчением.
— В каком-то смысле заковали. Еще минимум на месяц, — отвечаю я.
А вечером звонит телефон. Это собрат по несчастью, оппозиционный журналист и экс-политзаключенный Руслан Коцаба, которого оправдали, а затем отменили приговор и по второму кругу отправили дело на рассмотрение в первую инстанцию.
— Перенесли, говоришь? — слышу я в трубке его своеобразный галицкий говор. —А мне назначили несколько заседаний, хорошо если раз в месяц, и прокуратура подтвердила всех 58 свидетелей. Так что это еще на годы.