— Вальдемар, почему вы, будучи немцем, так обеспокоены проблемами Украины?
— Мне здесь тоже очень часто задают этот вопрос наши избиратели, и доброжелатели, и недоброжелатели. Все очень просто. Причина европейско-российского кризиса родилась там. Мы из-за санкций с Россией потеряли уже более 100 млрд из бюджета. Это те деньги, которых нам не хватает сейчас на пенсионное обеспечение и прочее. Причина как раз зародилась в Крыму и на Донбассе, и, если она будет устранена, тогда будут устранены и все последствия, от которых страдает наша экономика.
- То есть дело только в экономике?
— Нет, не только. Я знаю, что эти два народа, русский и украинский, — братские народы, чтобы там ни говорили. Это славяне. И когда кому-то удается столкнуть лбами два славянских народа, смотреть на это больно. У меня очень много друзей в Украине, у меня очень много друзей в России, кое-кто поменялся очень сильно в результате этого конфликта — я иногда их даже не узнаю. Но я вижу, что боль в сердце и у тех, и у тех. И у меня в том числе. Это большая рана и я надеюсь, что она заживет. Я надеюсь, что она излечится. Но на сегодняшний день это очень серьезная рана между двумя государствами, между двумя народами, между друзьями, иногда даже между родственниками. Что там скрывать, Вторая мировая война началась по более мелкой причине и что она принесла мы все знаем. Сейчас это серьезный конфликт, который, если не будет урегулирован на человеческом уровне и на политическом, может перерасти в глобальный, и нам всем от этого потом хорошо и легко не будет. Я бы очень хотел, чтобы доверие двух народов опять вернулось. Мы знаем украинские песни, мы жили всегда рядом, и в Казахстане, откуда я приехал в свое время в Германию, было много украинцев — хорошие, добрые ребята. Также и русские. Когда же они сейчас воюют друг против друга, ни один нормальный человек не может остаться равнодушным к этому. И меня тоже это очень сильно касается.
- Каково отношение к украинскому вопросу у немецких политиков от власти?
— Пока еще в силе старая доктрина, которая звучит примерно так: Россия-агрессор напала на независимую страну, которая попыталась сделать свой выбор в пользу Европы, а не в пользу России. За это Россию надо наказать, надо сдерживать, надо вводить санкции, чинить различные препоны. К сожалению, до сих пор понимание этого вопроса выглядит вот так. Хотя уже все чаще и чаще звучит, что вопрос с Крымом решен, обратной дороги нет, потому что, как я уже и говорил, украинцы сами закрыли эту дорогу обратно, отрезав свет, отрезав воду. Политика, проводимая Украиной, четко дает понимание живущим в Крыму, что назад не получится. Если бы это политически было признано и решение по Донбассу, по федерализации этого региона, автономии, было бы принято, в результате этого пропало бы основание для санкций, для всех антироссийских мероприятий. Но кому-то очень не хочется, чтобы так было, хочется, чтобы Россия имела проблемы в своем развитии и движении вперед. Ведь даже если россияне говорят, что им эти санкции не вредят, это не правда. Да, есть положительные моменты — они больше стали производить сами, но отсутствие доступности финансового рынка и прочее не стало плюсом для развития экономики. Санкции вредят не Путину, они вредят народу. Санкции не принесли пользу ни украинскому народу, ни российскому народу, ни тем более немецкому народу. Это просто игра политиков, можно сказать антинародные санкции, потому что пострадали все.
- Правильно ли я понимаю, что среди немецких оппозиционных партий, причем у партий как бы антагонистических, например, у вашей «Альтернативы для Германии» и у «Левых», есть общая позиция по обсуждаемой нами проблеме?
— Да, я думаю, что в этом вопросе мы с «Левыми» наиболее близко сходимся. Хотя есть большие различия. Скажем, в эмиграционной политике мы в совершенно противоположных лагерях, потому что «Левые» предлагают наладить паромные переправы, чтобы вывезти всех африканцев сюда, чтобы они не тонули, самолетами их сюда завозить, автобусами. Такой мир они считают правильным — чем больше будет мультикультурализма, тем проще будет всем жить. Я не знаю, каковы основания для такой политики. Но вот в отношении России да, у них примерно такая же позиция, как и у нас — санкции вредны. Хотя, в отношении Крыма слова «аннексия» или «захват» звучат от них очень часто. Конечно здесь мы с «Левыми» немного расходимся. С нашей стороны мы всегда говорили, что референдум был решением крымского парламента. И сейчас постепенно приходит понимание, что это не аннексия, а по всем постулатам мирового права все было проведено правильно. Но для острастки России, чтобы она не придумала такой же сценарий в Прибалтике, ввели санкции. «Левые» — это же в основном бывшие коммунисты, в основном восточные земли. А жители восточных земель более пытливо всматриваются в медийное пространство, не принимая все на веру. Западные немцы привыкли за это время кушать все, что им подается, не вникать и не оспаривать. Сказали в телевизоре, что Трамп неадекватный, значит он неадекватный. А восточные земли и восточные немцы более пытливы. Поэтому мы, наверное, с «Левыми» в этом отношении стоим на очень близких позициях.
- А какова позиция обычных граждан?
— Это можно по результатам выборов даже посмотреть. У нас 12,6%, у «Левых», по-моему, 9,2%. Более 20%, поддерживающие эти партии, к России относятся примерно одинаково. Я думаю, что еще 20% того же мнения. То есть порядка половины простых избирателей не совсем понимают, зачем вводятся санкции, почему мы должны с нашим соседом ругаться, когда можно было бы торговать. И только 23% граждан Германии поддерживают антироссийские санкции. Сильно отличается, как я уже говорил, понимание проблем на западных и восточных землях. Если в восточных землях, я думаю, процентов девяносто не считают Россию врагом, то на западных землях, наверное, процентов двадцать. А многие все еще верят, что Россия — агрессор и что нам надо обязательно защищаться, отгородиться от России и ее наказать. Это как раз те люди, которые получают информацию из государственных СМИ. Очень тяжело конечно, когда каждый день тебя подпитывают именно такой, специфической информацией. Вот, например, даже у моего сына на уроке в школе начали обсуждать, какой агрессор Путин. Когда он спросил, а в чем вы его обвиняете, ему пришлось чуть ли не вылететь из класса за то, что он просто попросил обосновать этот тезис.
- То есть у нас зря считают, что в Европе все очень либерально и свобода слова почти безгранична?
— Правительственная линия у нас проводится авторитарно и очень жестко. Я задавал себе вопрос, как они смогли, не имея таких органов как КГБ, не имея цензоров, выровнять позицию всех журналистов в одну? Простой пример, не касающийся Украины и России. Трамп в наших СМИ представляется как неадекватный политик, который ничего хорошего в Америке не сделал и все, что он делает, контрпродуктивно. Как могут все газеты во всех статьях писать одинаково? Мне один журналист объяснил. Это называется редакционной политикой. Большая часть журналистов — фрилансеры, которые получают деньги только тогда, когда свою статью продали журналу или газете. Но если он написал хорошую, нейтральную статью о Трампе, где отразил и плохие, и хорошие стороны этого человека, он просто ее не продаст. За нее не заплатят, потому что это не согласовывается с редакционной политикой. Он раз без хлеба, два без хлеба, а дети, семья, их надо кормить, и он понимает, что ему надо написать иначе, чтобы начать зарабатывать. И они пишут, что «Альтернатива для Германии» — это партия националистов, расистов и прочее. Вот такая доктрина. И ни один журналист, ни одна статья в газете, говорящая другое, не пройдет.
- Действительно, в массе своей СМИ представляют вашу партию чуть ли не нацистской, хотя я из общения с вами вижу обратное.
— Как так, Вальдемар Гердт националист? Я же сам не совсем немец, сам приехавший в Германию из Казахстана, можно сказать, как эмигрант. Что-то не сходится. В этой партии самое больше количество депутатов, не рожденных в Германии, приехавших сюда. Об этом никто не пишет. Даже если напишет, его не пропустят, и он опять останется без хлеба. Вот так официальная линия, которая диктуется правящей элитой, жесточайшим образом исключает всякое инакомыслие. С помощью денег. Диктатура правящей партии такая модерная, жесткая. У нас на днях будет партийный съезд и там соберется до 13 тысяч демонстрантов, которые не поддерживают «Альтернативу для Германии». Среди них 1000 готовых к насилию, агрессивных. Когда на прошлом съезде на меня напали, мою машину разбили, об этом ни одной статьи. А вот когда полиция делала коридор, одна девушка упала и даже, по-моему, ногу подвернула, об этом писали все газеты в передовицах.
- Раз уж речь зашла о диктатуре, давайте вернемся к Украине. Вы подписывали обращение к президенту Зеленскому касательно наших политзаключенных. Была ли какая-то официальная реакция или может быть неофициальная?
— Был официальный ответ, что эти дела переданы на контроль в прокуратуру. Я получал сигналы, что были изменены меры пресечения, был ускорен обмен 35 на 35 и в него частично попали те люди, о которых мы говорили. По крайней мере, письмо дошло, оно было озвучено в СМИ, в соцсетях. С нашей стороны мы будем продолжать работать дальше. Новые факты надо документировать и снова обращаться к президенту напрямую с просьбой обратить внимание на это и держать на контроле.
- Обрел ли миротворческий процесс новую жизнь после выборов?
— Если на уровне ощущений, то да. Я понимаю, что тяжело развернуть корабль на 180 градусов, это даже невозможно — есть оппоненты, есть политические силы и течения, на которые новому президенту также приходится обращать внимание, но сам вектор, я думаю, начал немного сдвигаться в сторону логики и прагматики. Я знаю, что два президента, Зеленский и Путин, общаются и это уже большой прорыв, т.к. когда разговариваешь, можно до чего-то договориться. Макрон, Меркель, Путин и Зеленский встретятся во Франции — это тоже хорошо, когда четыре лидера сядут за стол и попробуют эту ситуацию, говоря по-простому, разрулить. Когда нет общения, а только одни обвинения и каждая сторона не готова идти ни на какие компромиссы, тогда страшно. Сейчас, мне так кажется, есть желание идти на компромиссы. Но конечно нужно понять, насколько Зеленский сможет в своей стране этот компромисс продать. Потому что очень много сил, которые не хотят компромиссов, которые жёстко стоят на чисто националистической идее и сейчас молодому президенту надо как-то лавировать.
- Есть информация, что вы занимаетесь вопросами создания межправительственной комиссии по правам человека.
— Эта идея родилась у меня после нескольких лет работы в Германском парламенте, в комитете по правам человека. Там я понял, что этот инструмент изобрели под себя либералы, антипатриотические и гендер-идеологические структуры. Всякая экспертиза, которая делается комитетом по правам человека, исключает консерватизм, исключает христианство, исключает логическую прагматическую основу и занимается исключительно гендерными вопросами и мультикультурализмом. И я понял, что мы никогда этот инструмент использовать для себя не сможем. Они его создавали под себя, они выстроили сильнейший бастион, который и сейчас стоит. Если мы хотим в этом мире как-то влиять на ситуацию, нам нужна своя комиссия по правам человека, основанная на базе консервативных, патриотических взглядов. Я недавно был в Сирии, думаю, это наш следующий проект, который мы обязательно через эту комиссию будем освещать, насколько там права христиан и всех остальных были нарушены не со стороны режима, а со стороны той оппозиции, которую поддерживает Германия. Мы поддерживали оппозицию, которая вырезала половину христиан, которая уничтожала в занятых городах христианские, еврейские храмы. Это как раз плоды той комиссии по правам человека, которая существует. Поэтому мы сейчас собрались и решили, что мы будем создавать свою комиссию.
- Когда мы на Украине сможем увидеть плоды деятельности новой комиссии?
— Первое пробное заседание состоялось — круглый стол на площадке Бундестага как раз по украинскому вопросу. Я считаю, что он прошел очень удачно, мы рассмотрели актуальные темы и работаем над ними. Второе заседание этого комитета мы хотим сейчас провести в Минске, чтобы осветить проблему медийно в привязке к Минским переговорам. Это будет интернациональная межпарламентская ассоциация. Если мы через неделю пройдем легитимацию в Германском парламенте в нашей фракции, значит мы будем обращаться ко всем заинтересованным парламентам в Европейском Союзе и за его пределами, чтобы они прошли такой же путь, легализовали себя как рабочую группу в парламенте по защите прав человека на базе консервативно-патриотических ценностей. Тогда мы соберемся в межпарламентскую ассоциацию.
- Как практически вы видите деятельность создаваемой комиссии?
— Такие вопросы как Донбасс, как Крым, как Сирия, как Абхазия или Карабах зашли в тупик только потому что информация все время подается однобоко. Мы попробуем подать ее с другой стороны. Так когда-то рождалась ОБСЕ, тоже собрались, поговорили, а теперь такой могучий институт. Я надеюсь, что наша миссия тоже вырастет в серьезный международный инструмент по защите прав человека. Тот же 85-летний Мехти Логунов в Харькове, которому дали 12 лет. Почему бы этой комиссии не поехать туда, не задокументировать и вынести полученные данные на площадку Евросоюза, на площадку парламентов тех стран, которые являются участниками этой комиссии? Надо создавать свой инструмент, который будет выдавать совершенно другую экспертизу, чем ту, к которой все привыкли. В этом наша задача. Когда я выступал на эту тему на межпарламентской ассамблее в Москве, я увидел большой интерес со стороны представителей многих стран. Ко мне подходили, говорили, что согласны с этой идеей, считают ее очень интересной и готовы присоединиться, как только мы объявим, что зарегистрировались.
- Неужели появляется надежда?
— Да, и не только надежда, но уверенность, что мы на правильном пути. Весь миропорядок сейчас меняется. Он ломается. Мы понимаем, что Америка сдает позиции одну за другой, уходя в себя, и в принципе имеет на это право. Я вижу, как возросло влияние России, как Китай вышел на международный уровень, ожидаем еще Индию, когда-то возможно и Ближний Восток. Миром будут править не глобалисты со своей гендерной идеологией, а консервативные патриоты, суверенные государства. Европейский Союз задумывался как добровольный союз суверенных государств, но он очень далеко ушел и от добровольности, и от суверенности, став фактически диктатурой. Поэтому, когда мы вернемся назад к первоначальному плану, тогда все станет на свои места. Тогда, я надеюсь, не будет таких эксцессов, которые произошли между Украиной и Россией, между Грузией и Абхазией, между Арменией и Азербайджаном. Я надеюсь, что люди тогда смогут жить в мире и дружбе. А столкнутым лбами народам, это не было их решение, я желаю подняться над этой проблемой, глянуть на нее сверху. Я понимаю картину, которую они видят, глядя только с одной стороны. Если они поднимутся, чтобы увидеть все, из-за кого, зачем и почему это произошло, я надеюсь, они положат оружие и придет время, когда раны зарастут, они обнимут друг друга и попросят друг у друга прощение. Тогда придут мир и процветание. Я очень этого хочу.