Прежде чем дать прогнозы, рассмотрим, как историческая политика эволюционировала до Вятровича с советских времен и диаспорных времен.
От умолчаний к искажениям
В советские времена историю УССР изучали в школах и вузах, в Киеве существовало несколько профильных институтов, издавались учебники, пособия, энциклопедические словари. В этой отрасли работало много добросовестных ученых, но… Дело даже не в господстве классовой теории, а в лакунах, в огромных зонах умолчания.
Исторические пробелы обычно возникают там, где время не сохранило для нас нужного объема надежных источников информации. Не всё попадало на страницы летописцев, не все летописи дошли до нас, не все археологические памятники сохранились. Но бывают и пробелы, возникшие по иной причине — неудобную информацию могут скрыть, засекретить, создать препятствия к изучению и популяризации тех или иных событий и целых эпох.
Лакуны могут охватывать не только определенные исторические периоды, но и отдельные события, персоналии и институты, включение которых в общую картину ведет к разрушению непротиворечивости господствующих концепций истории.
Вред лакун для восприятия прошлого, прежде всего, в том, что они порождают нигилизм по отношению к историческим дисциплинам и подогревают интерес к антинаучным произведениям («теории заговора», мистификации, давно опровергнутые заблуждения). В результате массово появляются увлечения воображаемым, иллюзорным прошлым и его «реконструкцией».
Особенно заметно в связи с советской практикой изъятия тех или иных персоналий из исторической и популярной литературы.
Вот лишь несколько примеров: все знали, что была Первая Конная армия, а сколько всего было конных армий и кто ими командовал? Кто возглавлял КП(б)У до Косиора и после него и Совнарком УССР до Чубаря? Чем был голод 1932-33 гг., о котором говорили в каждой семье, но нигде не писали?
Перестроечное время рассекретило имена и документы, зашпатлевало дыры, но доверие к истории и историкам было подорвано. В книжные магазины и библиотеки ринулся вал альтернативной литературы. На одних полках встали рядом анонимная «История Русов» XVIII века, труды Михаила Грушевского и фальшивая «Влесова книга». Туда же становились и труды прибывшие из-за границы, от украинской диаспоры.
Эмигрантская историография существовала параллельно с советской и по сути являлась ее зеркальным отражением. Сосредоточившись на борьбе с советской властью, она создавала собственные исторические умолчания, будь то Проскуровский и Львовский погромы, Волынская резня и т.п.
Апогеем этого направления стал труд Ореста Субтельного «Украина: история», написанный в 1988 году. В начале 1990-х годов прошлого века, когда Украина только получила независимость, эта книга была спешно отпечатана гигантским тиражом (в т.ч. и на русском языке) и на многие годы стала одним из самых используемых в новообретённой стране учебников по истории.
Субтельный, в отличие от многих своих коллег, по крайней мере, силился быть честным на своем ограниченном пространстве: и «нацменьшинствам» (русским, полякам и евреям) место нашел, и всякую историческую личность не пытается ни героизировать, ни демонизировать. Правда, и он противопоставлял «истинно украинское» село «чужеродному» городу.
Идеологическая ангажированность Субтельного лежит в иной, менее очевидной плоскости. Он пытался создать паритет между Киевом (Центром) и Львовом (Западом), делал это он за счет замалчивания истории других регионов страны. В этом труде ОУН-УПА занимает гораздо больше места, чем Харьков, Одесса и Екатеринослав вместе взятые.
Киевоцентризм Дмитрия Табачника
Незадолго до первого майдана вышел в свет знаковый двухтомник: Кремень В. Г., Табачник Д. В., Ткаченко В. Н., Украина: проблемы самоорганизации, в 2 т., Киев, «Промінь», 2003. Т. 1. Критика исторического опыта. — 384 с.; Т. 2. Десятилетие общественной трансформации. — 464 с.
Дмитрий Табачник на тот момент был первым руководителем администрации президента Кучмы, затем его советником, народным депутатом.
В книге проводится мысль о неуниверсальности для Украины социалистической, либеральной и националистической идеологий. Взамен этого набора предлагается совместное построение общеукраинской государственности. Социалистическая идея развенчивается исторически, на примерах не только большевиков, но и вождей УНР. Либерализм разносится в пух и прах социологическим инструментарием. Национализм же отвергается общими фразами.
Коллектив создателей монографии действовал по старому советскому принципу «наведения порядка» в фотоальбоме с помощью ножниц. Так когда-то удаляли отовсюду изображения «врагов народа» в период сталинских репрессий, а в годы нацистской оккупации кромсали фото родственников-военных, чтобы немцы не пристрелили за «порочащие связи».
Основатели украинского национализма Михновский и Донцов нигде в книге не упоминаются (кстати, именной указатель в ней отсутствует), нет в ней и ОУН-УПА, а из всех общественных деятелей за пределами довоенной УССР оставлен только Владимир Винниченко.
Правда, явные уступки националистическому восприятию истории в книге имеют место. Так, например, в общем политкорректном изложении заметно акцентирование внимания на «колонизацию» Украины Россией (т. 1, стр.118-140), а Голодомор называется геноцидом украинского народа (на стр. 297 в т. 1), отрицались федерализм с двуязычием (т. 2, стр. 337-350).
Во время написания труда тогдашнее руководство страны во главе с Леонидом Кучмой проводило политику строительства унитарного государства с недооценкой гуманитарной сферы. Общество было занято экономическими и социальными вопросами, а национализм жил как бы своей самостоятельной, обособленной жизнью — не приветствовался, но и не пресекался властью.
Однако любое изменение баланса идей в государстве и просто «личностный фактор» делал такую систему нестабильной и небезопасной. «Голое» государственничество может существовать либо в полностью разрушенной стране на этапе восстановления «с нуля», либо сопровождать постоянную угрозу внешнего нападения, либо быть идейным сопровождением диктаторского режима.
Но этого создатели книги тогда не знали, как не знали первооткрыватели радиоактивности о существовании лучевой болезни.
Попадание модели «кучмовского» государства в руки носителей националистической идеологии тотчас же привело к чудовищному идейному расколу страны. Создалась ситуация навязывания чуждого образа мыслей и идей, превратившаяся в откровенное подавление культуры, языка, истории населения юга и востока Украины.
Такая политика Виктора Ющенко и его сторонников не могла не повлиять на суждения и оценки представителей науки и культуры данных регионов. Политика насаждения галицийской националистической идеологии привела к эволюции взглядов самого Дмитрия Табачника.
Вернее, к исправлению неточностей и высказыванию того, о чем он «деликатно» промолчал в 2003 году. А попросту он включил в сферу своего научного внимания Галицию и ее влияние на остальную территорию Украины. И пришел к абсолютно логичным для любого культурного человека выводам. Они известны, и я не буду их повторять подробно.
Скажу лишь, что радикальный национализм в бандеровском исполнении он описал честно. И неудивительно, что против Табачника, возглавившего при президенте Януковиче министерство образования, ополчились нацисты.
Триумф галицкой модели: Вятрович в действии
Во времена Ющенко по польскому образцу в Киеве был создан Институт национальной памяти. Сперва его возглавил академик Игорь Юхновский, доктор физико-математических наук с националистическими убеждениями. Главным направлением его работы была популяризация идеи Голодомгора как геноцида украинцев, а также создание приемлемого в общественном сознании образа ОУН-УПА как героев Украины.
Вятрович тогда возглавил архив СБУ. Первое, чем он запомнился, было составление справки о виновных в Голодоморе. Большинство там составляли еврейские фамилии. На замечания польских историков и израильского мемориала «Яд-ва-Шем» новоиспеченный директор архива отвечал в резком тоне.
После переворота 2014 года Вятрович получил институт в свое безраздельное пользование. Именно оттуда направились в Верховную Раду законопроекты о декоммунизации и о «национально-освободительном движении». Когда они стали законами, контора Вятровича стала рассылать методички по топонимике и вмешиваться в деятельность местных властей, а также подбрасывать тексты для политинформаций личному составу СБУ.
Но этим дело не ограничилось.Одной из главных мишеней института и его директора стала память о Великой Отечественной войне.
«Это война безгосударственного народа, который был разделен, который был обречен воевать за чужие интересы. И упомянутая Ваффен-дивизия СС «Галичина» — это пример того, как использовали украинцев, в данном случае немцы, как пушечное мясо для того, чтобы они воевали за чужие интересы.
Для меня это трагическая страница украинской истории, потому что даже те парни, которые шли в дивизию «Галичина», веря в то, что буквы СС означают «Сечевые Стрельцы», о чем им говорили в разного рода пропагандистских выпадах, это не означало, что они, на самом деле, боролись за независимость. Они могли верить в это, но становились инструментами чужих интересов», — заявил Вятрович 12 мая 2018 года в эфире телеканала ZIK.
Следующим шагом должна быть полная дерусификация.
«РФ в войне против Украины использует все, что связывает нас с прошлым. Поэтому из соображений безопасности чрезвычайно важно продолжать шаги, нивелируют это влияние. Одним из таких шагов была декоммунизация, сейчас есть необходимость избавиться от остатков колонизации… Когда говорим о деколонизации, то имеем в виду избавление от имперского наследия, которое может быть использовано для восстановления империи.
Россия использует совместное прошлое, чтобы восстановить свое влияние на Украину. Закон о языке, закон о поддержке украинского языка в радиоэфире и восстановления независимой украинской Церкви — это и является началом процесса деколонизации. Это то, что нас понемногу отдаляет от России, делает независимыми и сильными. Важно запустить переосмысление советского прошлого, потому что общие мифы, стереотипы, такие тезисы, как «один народ», «одно государство», навязанные еще советской пропагандой, используются современной российской пропагандой для мобилизации на борьбу против современного Украинского государства.
Во время декоммунизации мы увидели, что за слоем коммунистического прошлого открывается слой российско-имперского прошлого — когда тем или иным топонимам возвращали исторические названия, и эти исторические названия были посвящены руководителям Российской империи, ее военачальникам и т.д.», — отметил Вятрович на брифинге 9 апреля 1919 года.
По его словам, примером того, насколько богат этот российско-имперский слой в Украине, являются, в частности, такой известный персонаж российской истории, как Александр Суворов. Ведь в Украине минимум 290 объектов топонимики посвященные непосредственно ему плюс установлено 5 памятников.
«Не все щупальца «русского мира» такие отвратительные и очевидные как совок и московская Церковь. Некоторые более симпатичные, изысканные и респектабельные, но не менее опасные. «Ирониясудьбы», «восьмоемарта», Булгаков, Пугачева, и даже Высоцкий и Цой в руках Кремля — эффективные инструменты, напоминающие о едином культурном пространстве, инструменты его воспроизведения. А именно культура является фундаментом, на котором каждый империализм возводит храм своего величия», — заявил Вятрович там же.
И тут власть переменилась.
Что может быть после Вятровича?
О том, какова будет политика нового руководства института, судить рано и сложно. Всё зависит от того, кто его возглавит. А вот тут у новой власти выбор не велик. И конкретные фамилии здесь глубоко второстепенны. Важен сам принцип.
В реалиях сегодняшней украины есть четыре варианта.
1) Галичанин с бандеровской традицией. Изменения будут лишь в темпах и активности, но не в содержании работы УИНП.
2) Инициативный русскоязычный русофоб вроде Дмитрия Гордона. Бандеровщина перестанет быть доминантой, а тема «колонизации» станет основной, как и создание образа России как вечного врага.
3) Старательный чиновник. Будет делать то, что ему говорит начальство и при этом «осваивать» бюджет.
4) Ученый-гуманитарий из вуза. Сбавит надрыв, сменит акценты, углубится в изучение документов, будет стараться избегать откровенных фальсификаций. Но в лучшем случае, вернется к парадигме Субтельного.
А вот кого и чего точно не будет, так это прекращения русофобии и попыток жестко пресекать национальную рознь.