Первым испытанием для них стали выборы в Киевскую городскую думу, состоявшиеся 5 августа (23 июля по старому стилю) 1917 г.
Для участия в этих выборах русскими кругами Киева был организован Внепартийный блок русских избирателей (ВБРИ). Основу блока, созданного усилиями Екатерины Григорьевны Шульгиной, жены известного русского политического деятеля и публициста, депутата Государственной думы Василия Витальевича Шульгина, составил уцелевший в революционные дни Киевский клуб прогрессивных русских националистов (ККПРН) во главе с А.И. Савенко, а также только что созданное Национальное культурно-политическое объединение «Русь» во главе с И.Г. Рекашевым, объединившее осколки черносотенных организаций (Союза русского народа, Союза Михаила Архангела, «Двуглавого орла» и др.).
К ВБРИ также присоединялся ряд более мелких организаций: Южнорусский демократический союз (ЮРДС), Национальная демократическо-республиканская партия (НДРП), Всероссийский военный союз, Южнорусский союз молодежи, церковно-приходская, старообрядческая и приказчичья организации, крещатицкое и подольское купечество.
Учитывая то, что последнее время рядом «историков» распространяются безумные теории о том, что большевистская революция чуть ли не была устроена старообрядцами, весьма показательно, что киевские старообрядцы поддерживали на выборах никаких не большевиков, а русский «контрреволюционный» список.
Всего, по словам В.В. Шульгина, объединились 19 организаций. Председателем центрального комитета русских избирателей был избран В.В. Шульгин (к моменту создания блока он находился в Петрограде), товарищами председателя — депутат Государственной думы А.И. Савенко и профессор Киевского университета П.М. Богаевский, секретарем — учитель Г.И. Петров, казначеем — предприниматель Ф.Ф. Дедина.
Лидер НДРП Г.И. Петров писал, что деятельность украинцев заставила людей, «думающих и чувствующих по-русски, независимо от того, считают ли они себя великороссами или малороссами, объединиться, чтобы отстоять русский характер города. И эта цель, эта задача объединила людей самых различных политических убеждений, различного общественного положения». И действительно, хотя основу ВБРИ составили русские националисты и активисты бывших черносотенных организаций, в нем были представлены и либералы, и даже умеренные внепартийные социалисты.
Весьма колоритной была фигура молодого историка и товарища председателя ККПРН Сергея Грушевского (№ 12) — троюродного племянника и крестного сына лидера украинского движения Михаила Грушевского, а «выступления его в защиту русской культуры были особенно пикантны, так как он говорил с самым сочным и несмываемым "украинским" акцентом».
Примечательной фигурой списка был Фауст Бржозовский (№ 18) — гласный прошлой Думы, поляк по происхождению, ранее всегда выступавший оппонентом русских националистов и политики Столыпина. Но, очевидно, революционный 1917-й год все изменил…
Важнейшую роль в избирательной кампании ВБРИ играл Анатолий Иванович Савенко, имя которого в Киеве было весьма одиозным вследствие особенностей его характера и той легкости, с которой он из крайне правого черносотенца превратился к 1917 г. чуть ли не в кадета-либерала. К тому же, Савенко припоминали не самую благовидную его роль в пресловутом «деле Бейлиса».
«Его имя в списке было скорее минусом, чем плюсом, — признавалась Е.Г. Шульгина. — Но я ясно сознавала, что без его участия выборов вообще мы не проведем по чисто техническим причинам. История это была новая и сложная, надо было сделать все вовремя, не опоздать, выполнить все формальности. Требовалась большая аккуратность, усидчивость и трудоспособность».
Фактически именно Савенко, при всей своей одиозности являвшийся великолепным организатором, был реальным лидером блока, в то время как Шульгин, ставший своеобразным «знаменем» русской партии, появился в Киеве лишь 22 июля, недели за две до дня голосования.
Доходило до смешного: на собраниях социалистов обещали раздать всем избирателям ботинки и разнообразную мануфактуру. Предвыборная же кампания ВБРИ по сути велась под двумя лозунгами: «Киев — русский город» и «Мы — русские, а не украинцы».
Оппоненты постоянно иронизировали над «внепартийной» вывеской блока: «Ведь и Николай II — деятель беспартийный. И Сухомлинов со Штюрмером — беспартийные. Беспартийны были околоточные надзиратели, филеры, сыщики, жандармы… Беспартийны мародеры тыла, спекулянты, казнокрады, взяточники… Список № 3 — тоже беспартийный. <…> Да, А.И. Савенко — отчасти националист… Да, националисты — это что-то вроде партии. Националистами называют себя те черносотенцы, которым приличный костюм не дозволяет распивать ханжу в чайной "союза русского народа" и собственноручно выпускать пух из еврейских перин».
Левая печать сообщала своим читателям, что под № 3 идет «черносотенный, монархический список», что его члены никакие не «внепартийные», а «самые партийные националисты».
Вскоре в борьбе с ВБРИ объединились все остальные избирательные списки и поддерживавшие их газеты.
«Не поверит избиратель тем хорошим словам о родине и свободе, которые расточает "комитет внепартийных русских избирателей", призывающий голосовать за список № 3, — предрекала эсеровская газета. — Слишком недавно те же лица расточали "хорошие" слова в своих "всеподданнейших" телеграммах царю; не поверит избиратель, что не мечтают "русские избиратели" снова "припасть к стопам" если не Николая Кровавого, то кого-нибудь другого».
«В списке же третьем — куда вошла известная сотня — одни купцы, торговцы, домовладельцы, фабриканты, банкиры и т.д. и т.д.», — предупреждали «Последние новости». «Не голосуйте за список № 3 — это список черносотенцев, ярых врагов народа, прислужников царской власти, желающих восстановить старые порядки с охранниками, союзническими бандами, нагайками, виселицами», — пугали меньшевики.
К середине июля в Киеве развернулась шумная агитационная кампания — агитаторы разъезжали в разукрашенных плакатами автомобилях и разбрасывали листовки, плакаты висели на балконах, витринах магазинов, столбах, город был наводнен афишами, листками и воззваниями, милиция же время от времени арестовывала агитаторов и разнимала дерущийся «электорат».
Примечательным явлением тех выборов была «плакатная война».
Первый плакат ВБРИ вышел на русском литературном языке: «Мы малороссы, а не украинцы! Мы с Богданом Хмельницким, а не с Мазепой. Великороссы, Белоруссы и мы, Малороссы, родные братья, и все мы — Русские. Мы подадим список № 3. Это русский список».
Второй плакат, выпущенный от имени «группы малороссов», был написан на малорусском диалекте: «Браты-землякы! Хто з вас розибрався в тим, що вин руський и вси руськи — браття, а ворогы наши ти, хто на австрийськи гроши сие смуту помиж руськими племенами, хай голосуе за спысок № 3». Плакат этот был придуман совместно Екатериной Шульгиной и Сергеем Грушевским для того, чтобы «взбесить украинцев».
Украинцы ответили на это своим плакатом: «Анатоль Савенко, В. Шульгин i купа инших чорносотенцiв (вбогi на голову профессори, домовладiльцi, купцi, шкуродери, словом, невеличка або "чесна" компанiя списка № 3) верещать, що украiнськi соцiалистi хочуть насильно ix украiнiзувати. Брешуть вони, собачi голови!»
Эти «собачьи головы» запомнились многим киевлянам. Кадет В.М. Левитский отмечал, что Киев ничем не выделялся из общей картины выборов, проходивших по всей России, но благодаря украинцам «все было еще грубее», и в качестве примера приводил как раз данный плакат. Е.Г. Шульгина рассказывала, как ее сыновья «захлебывались от восторга, читая этот плакат».
Бывало, агитаторы срывали плакаты оппонентов или наклеивали свои поверх них, иногда случались и стычки на этой почве. Так, например, большевики утверждали, что «черносотенцы» напали на их агитационный автомобиль и уничтожили предвыборный транспарант.
ВБРИ выпустил агитационную газету «Русский избиратель», которая выдавалась бесплатно в справочных бюро блока, расположенных в каждом районе города, а также раздавалась на улицах и в трамваях.
«На Малороссию свалилась великая беда, — писал Шульгин в передовой статье. — Приехало в Киев три министра и прямо с автомобилей упали в объятия [М.С.] Грушевского. Через несколько часов, когда министры снова сели в автомобили, уезжая в Петроград, судьба Малороссии была решена: ее перекрестили в Украину».
Противодействию «украинизации» была посвящена и статья Савенко: «Мы, малороссы, горячо любим нашу родину — Малороссию, любим ее героическое прошлое и поэтическое настоящее. Нам дорого все, что говорит нам о нашей родине, — ее поля и реки, ее степи и Днепр, ее песни и язык, ее обычаи и весь быт — словом, все то, что так неподражаемо воспел наш гениальный земляк Н.В. Гоголь. Но, как и Гоголь, мы — малороссы, а не украинцы, мы русские, сыны единого великого народа…»
В другой статье, написанной под псевдонимом, Савенко признавал, что «эпоха бюрократической централизации» прошла, и новую жизнь надо строить на основах местного самоуправления. Но, задавался он вопросом, «разве создание великой Украины от Карпат до Урала и от Курской губ[ернии] до Кавказа и Черного моря — это децентрализация? Разве, провозглашая лозунг децентрализации, можно соединять в одно управляемое целое Слободскую Украйну и Гетманщину с правобережной Малороссией и даже с Галичиной и Буковиной, а Волынь, Галичину и Буковину — с Новороссией?»
По его мнению, действия украинской Центральной Рады это никакая не децентрализация, а «украинский империализм, причем империализм украинской марки — самый худший из всех возможных империализмов, ибо это — самый некультурный империализм, самый шовинистический и человеконенавистнический, возвращающий нас к эпохе дикой гайдамаччины».
Агитация шла и в стихотворной форме. Так, например, жена Савенко, известная в прошлом оперная певица Н.К. Савенко-Новоспасская, опубликовала следующее предвыборное стихотворение:
Древний Киев — город русский,
Первый стольный Киев-град,
Но в борьбе партийно-узкой
Нам другое говорят.
Говорят, что Украине
Киев следует отдать,
Позабыв, что он доныне
Городам всем русским мать.
Киев залит русской кровью,
Русским потом и слезой,
Создан русскою любовью,
Дышит русскою душой.
Здесь история России
Проложила яркий след:
Есть свидетели немые
Этих прошлых, славных лет:
Вот великая София,
Святополков монастырь,
Здесь Ворота Золотые,
Там Днепра седого ширь.
Древний Спас на Берестове,
Там же Лавра над Днепром.
Сохранен в свой основе
Княжий двор и княжий дом.
Крепко связан ты с Россией,
Древний Киев, навсегда.
Узы те, для нас святые,
Не порвутся никогда.
Будем верны мы надежде,
Что невзгод минует ряд,
И останется, как прежде,
Нашим, русским Киев-град.
Оппоненты, в свою очередь, в стихотворной форме призывали не голосовать за № 3. Вот, например, стишок из кадетской «Южной газеты»:
Велика опасность справа
И царя холопы злы.
Вновь им хочется застенка,
Ждут они былых картин.
Появляется Савенко
И совместно с ним Шульгин.
В круг сомкнувшись тесный, узкий
Замышляют зло они.
Избиратель этот «русский»
Мести злой таит огни.
Не смотри же беззаботней,
Киевлянин, ты на них.
Пусть пока у черной сотни
Голос робок, слаб и тих,
Но таится в них отрава
Для свободы дорогой.
Наступить хотят лукаво
На нее они ногой.
Не давай, смотри, им власти,
Чтоб потом скорбей не знать.
Их легко узнать по масти,
Их не трудно разгадать.
Их злодейская личина
Ныне каждому видна.
Вот какая есть причина
Нам бояться Шульгина.
Не отставали и меньшевистские «Последние новости»:
Кто желает, чтоб конфуз
Сжал нас, как колода,
Чтоб воскрес опять «союз
Русского народа»;
Чтоб изведала страна
Вновь царизма плети,
Голосуй за Шульгина,
Список № 3-й.
«Южная газета» приводила разговор двух «сознательных» рабочих на киевской улице, обсуждающих список ВБРИ:
«- Г-ы-ы, Алексей Гаврилыч, глянь-ка, а это что еще за список такой?
— Это? Да это, брат, черная сотня под энтим нумером прет…
— Как так? Да кой чудной подпишется за ими. Нешто захочется снова на шее своей иметь царя-батюшку, да Гришку Распутина с Алисой?
— Вот они для того и плутуют. Не называют себя своим-то ентим доподлинным именем, а — "список русских избирателей". Туман народу на глазах запускают. Знаем мы, что за русские избиратели то!
— Да что им хотится-то? Чего, гады, прут? Сидели бы уж в уголке, да на печи скромно кашу ели…
— Нешто неведомо, чего хотит это иродово племя — черная сотня?
— Чего?
— А хотит Столыпина, того, что пред Думой-то стоял, снова вытащить из музеума и снова поставить на этом самом месте, где раньше был (имеется в виду памятник Столыпину, снесенный весной 1917 г. — авт.).
— То исть, все к старому, стало быть, вернуть, — и городовых, и жандармов, и водку, и хабарцы…
— Да, похоже на то».
Оппоненты уделяли такое внимание списку ВБРИ, что в немалой степени способствовали его популяризации. Шульгин даже обратился к ним в шутливой форме: «Господа! Вы напрасно так перетревожились. В вашей панике вы делаете грубейшие ошибки. Нельзя же так, без всякой меры, рекламировать список № 3».
Апофеозом предвыборной кампании «русского блока» стал митинг в Купеческом собрании 25 июля.
«К назначенному времени я скромненько поехал на извозчике, — вспоминал Шульгин. — Приблизившись к Купеческому собранию, я увидел, что проникнуть в него невозможно. Площадь запрудила огромная толпа, и до такой степени, что трамвай встал. Я не знал, что делать. Но, по счастью, меня узнали в толпе, и несколько студентов и другой молодежи помогли мне пройти в зал заседаний».
«Сбор был шаляпинский, овации тоже, — писала жена Шульгина. — Наш стол, за которым разместился весь состав комитета, был засыпан цветами и деньгами. По окончании заседания женщины снимали с себя обручальные кольца и кресты и отдавали Василию Витальевичу. <…> Когда Василий Витальевич и я уезжали из Купеческого, мои руки были полны цветов, а он, стоя в автомобиле, за которым бежала публика, раскланивался как сам Александр Федорович Керенский. Это был зенит нашего успеха и популярности».
Агитация продолжалась и в день голосования — это было разрешено согласно действовавшему в то время законодательству.
Лидер НДРП Петров разъезжал по городу на автомобиле вместе «с барышнями, одетыми в сарафаны и кокошники». Причем, как писала с возмущением украинская пресса, автомобиль этот был с «украинской декорацией» (видимо, имеется в виду или костюм одной из «барышень», или, например, рушники), но с него шла агитация «за малороссов, а не за украинцев».
После подведения итогов голосования выяснилось, что победил Социалистический блок, объединивший эсеров, меньшевиков, еврейский Бунд и польских социалистов — 64207 голосов (37,01 %).
Украинский блок (украинские эсеры и эсдеки) набрал 34603 голоса (19,95 %), русский блок — 25421 (14,65 %), кадеты — 15098 (8,7 %), большевики — 9365 (5,4 %), остальные списки получили незначительное число голосов.
Подводя итоги, Шульгин пошутил, что в Киеве на самом деле не одна черная сотня, а как минимум 250 черных сотен.
Для либеральной и социалистической прессы результат ВБРИ стал шокирующим — ни в одном другом городе бывшие черносотенцы не смогли получить и десятой части тех голосов, что они получили в Киеве.
«Необходимо признать, что кроме сознательных приверженцев реакции, кроме кучки "истинно-русских", за этот список подавала голоса и часть темной массы населения окраин, развращенная ядом человеконенавистнической агитации. В Киеве, городе с пестрым национальным составом, где антисемитизм свил себе прочное гнездо, — часть городской бедноты еще до сих пор верит черносотенцам», — писал печатный орган Совета рабочих депутатов.
При этом результаты выборов полностью опровергают эти домыслы: на окраинах ВБРИ почти повсеместно провалился, в то время как в центре города пользовался успехом, а электорат его был явно образованнее, чем у тех же социалистов. Вероятнее всего, что русские националисты, сохранив за собой большую часть черносотенного актива, усилились за счет бывших избирателей кадетской партии и представителей «прогрессивной» интеллигенции, ранее всецело поддерживавших украинское движение, а теперь увидевших, что натворили, и поэтому резко отшатнувшихся в правую сторону.
«Провал кадетов характеризовал тогдашнее настроение интеллигенции, — подтверждает это предположение видный киевский кадет В.М. Левитский. — Партию оставили не только обычные в Киеве союзники, польские и еврейские буржуазные группы, но и большинство русской интеллигенции, голосовавшей "за блок". Это была нам месть за благоволение к украинцам. <…> Толща партии определенно правела. В интеллигентных семьях всюду заговорили о национализме и необходимости организованной национальной самозащиты».
Киев стал единственным городом бывшей Российской империи, в котором правый русский список не просто заявился на муниципальные выборы, но и получил значительное число голосов.
Но это было только начало, только первый шаг: всего несколько месяцев спустя, в ноябре 1917 г. на выборах во Всероссийское Учредительное собрание и в январе 1918 г. на выборах в Украинское Учредительное собрание, ВБРИ укрепит свои позиции и станет самой популярной политической группой в Киеве, опередив на городских избирательных участках и «общероссийских» социалистов, и украинцев.