Эдуард Бояков: Для актёра первый план – это задача, а для человека – служение Богу

Поэт и публицист Анна Ревякина о МХАТе имени Горького, «Последнем герое», Эдуарде Боякове и Тимофее Ильевском (Иване Крепостном)
Подписывайтесь на Ukraina.ru

За кулисами войны. Донецкий театр начинается не с вешалки, а с людейПоэт и публицист Анна Ревякина о донецкой драме и о том, какое впечатление производит Донецк и его театральная жизнь на человека, попавшего в город впервые
Четыре с половиной месяца назад художественным руководителем МХАТа имени Горького был назначен Эдуард Бояков. А сегодня, 19 апреля, на большой сцене должна состояться премьера спектакля по пьесе Тимофея Ильевского (псевдоним — Иван Крепостной) «Последний герой».

На здании театра, похожем на огромную субмарину, плывущую сквозь время по Тверскому бульвару, афиша, в которой дважды повторяется нелюбимое слово лётчиков, моряков, шахтёров: «Последний». «Последний герой», поставленный лауреатом российской театральной премии «Золотая маска» режиссёром Русланом Маликовым, и постановка Сергея Пускепалиса «Последний срок» по пьесе Валентина Распутина.

Живой организм театра

По мнению Эдуарда Боякова, МХАТ имени Горького — это живой организм, который долгое время был герметичен, закрыто существовал несколько десятков лет, как некий закрытый форт, как монастырь со своим уставом. Что имеет и плюсы, и минусы.

- Со своим уставом в чужой монастырь не ходят, вы пришли со своим?

— И да, и нет. Теоретизировать сложно, но попробую. Если объяснять, какая ситуация, то традиция в театре и вообще в культуре — это невероятно важная вещь. Культура — это и есть способ передачи традиции, но при передаче традиции каждый раз форма этой традиции оказывается соответствующей эпохе. Есть вечные ценности, в том числе и эстетические смыслы, мотивы, образы, но каждая эпоха их по-разному упаковывает и преподносит. Если нет контакта с эпохой, со временем, то это превращается в пустое морализаторство. Даже на очень хорошую тему. Никто не будет сейчас слушать текст XVIII века. В Москве не найдётся даже сотни человек, которые будут слушать Сумарокова или Ломоносова. Не срезонирует. С одной стороны, я полностью разделяю те ценности, которые лежат в основе МХАТа и были заложены 100 лет назад его создателями. Мне импонирует линия, которую вела Татьяна Васильевна [Доронина] 30 лет своего правления. Я считаю, что это можно и нужно продолжать развивать, но, конечно, нужны новые формы, смыслы, драматурги, технологии.

- Что будет с труппой? Планируются ли какие-то перестановки, возможно, увольнения?

— Мы совершенно не спешим. Как минимум до конца сезона мы будем знакомиться. Вопрос с актёрами, вопрос с труппой — не односторонний. Кто-то нам с Сергеем Пускепалисом может не подойти. Кому-то мы можем не подойти. Это совершенно нормальная ситуация. То, что костяк труппы мы обязаны сохранить, потому что нельзя построить репертуарный театр, разогнав труппу и набрав новую, это очевидно.

- Сколько актёров в труппе? Сколько спектаклей в репертуаре?

— Восемьдесят актёров. В репертуаре около шестидесяти спектаклей, в активном репертуаре около сорока пяти спектаклей. Эта цифра будет очень сильно сокращаться.

- Я была на двух собраниях коллектива МХАТа, помню, что на первом вы говорили о том, что самое главное — это не забывать про первый план. Кажется, это проблема не только актёров, но и обычных людей. Мы слишком часто забываем про первый план.

— Для актёра первый план — это задача, а для человека — это вера в Бога, служение Богу. Это поиск соответствия энергии потока, в котором ты выполняешь своё предназначение. Для человека первый план — это путь и нащупывание пути, не дороги, а именно пути к Богу.

- В чём ваш путь?

— Во-первых, конечно, у меня есть ощущение моей миссии, моего предназначения, тех качеств, которые уже есть. Я — отец, муж, художник, гражданин и т.д. Это мой путь, ему я должен соответствовать. Это как раз первый план. Самые очевидные вещи. Любить, служить, быть верным и т.д. Во-вторых, это поиск божественной тропинки, русла внутри большого русла. Конечно, у человека есть некое своеобразие, его собственный путь, его воля, пространство его выбора. Путь человека — в поиске свободных поступков, которые позволят человеку приблизиться к Богу. Не свободы от чего-то, а свободы для чего-то. Поиск этой свободы — это часть пути.

- Путь — это то, что нужно преодолевать. Это череда бесконечных преодолений. Расскажите о сегодняшнем вашем пути, как руководителя театра.

— Нет, для меня путь — это не преодоление. Мне легко и радостно в театре.

Тщательность

Просто фантастика. О коварном иезуите, еврейском заговоре и подводном гуманизмеВыдающийся писатель-фантаст Александр Беляев родился 135 лет тому назад, 16 марта 1884 года, в Смоленске, а придумал большинство своих удивительных героев и идеи романов и повестей, находясь в Крыму. Мастер слова парил в своих дерзких мечтаниях, будучи прикованным болезнью к постели
Наверное, одно из главных слов, которые можно сказать о работе Боякова во МХАТе — это тщательность. К сожалению, это почти утраченное слово для мира внешнего. Мы утратили его в одежде и в работе, но МХАТ на правах некоего закрытого пространства сохраняет в себе тщательность. Попадание невероятное: Бояков — тщательный человек и руководитель, об этом говорят его облик, речь, манеры.

Отчего-то мне постоянно хочется сравнить МХАТ имени Горького с ледоколом. Он, собственно, ровно так и выглядит в холодное время года, вокруг снег, и вот посреди снега и льда — громада ледокола. И если ещё вчера театр только выглядел как ледокол, то сегодня он уже становится реальным ледоколом.

- Каким образом планируете разбивать льды?

— Льды или нет, не знаю, но есть вещи, которые ты тянешь и тянешь, обязан тянуть. Это пронизывает. Я хочу, чтобы этот театр снова стал супермодным, каким был в своё время МХАТ. МХАТ — это, конечно, театр успеха, дикого успеха. МХАТ — это зрительский авангард. Такой пример: лучшие фильмы Феллини били в своё время рекорды. С одной стороны, это было какое-то невероятное искусство, а с другой стороны, была и касса. МХАТ — это именно такой театр, он придуман общедоступным. У нас 1350 мест в зале — это определяет нашу политику. Авангард важен не только с точки зрения эстетического, но и с точки зрения продюсерского смысла. Отношения внутри коллектива при Немировиче-Данченко были уникальными, он создал товарищество. Была система контрактов, взаимных обязательств, таких сложных коэффициентом. Это была очень крутая и очень современная бизнес-модель.

- Какой зритель у МХАТа был при Дорониной? Какого зрителя вы бы хотели получить, как художественный руководитель?

— Мне очень нравится зритель МХАТа, это зритель, который, с одной стороны, не предал театр, не поменял его на телевизор или антрепризу. Не предал традицию в погоне за иммерсивно-постмодернистско-экспериментально-перформансно-симультанно-блюмблюм-бламбламным театром, где основным критерием является вау-эффект, новизна. Конечно, и вау-эффект важен, и новизна, Станиславский это отлично понимал и делал, но жизнь человеческого духа как была, так и остаётся предметом театра. Мне кажется, зритель, который есть у МХАТа, ищет именно эту жизнь. Он её вопрошает, к ней стремится и верит. При этом всё то, что я говорю, совершенно не исключает того, что какие-то спектакли будут удивительно другими. Удивлять необходимо! Я не против этого, но запрос на традицию огромный и у того зрителя, который есть у театра, и у того, который ещё придёт. Моя основная задача добиться всегда полного зала.

«Последний герой»

Так вышло, что лично для меня пьеса «Последний герой» началась ещё в первые дни декабря 2018 года. Дело в том, что Тимофей Ильевский представил эту пьесу в Лаборатории современной драмы, которой руководил Эдуард Бояков. За несколько месяцев для всех участников лаборатории пьеса стала родной, впрочем, родной она стала с первого обсуждения в декабре в Москве. Ещё роднее стала после первой читки в Сочи на Зимнем международном фестивале искусств в феврале 2019 года.

В начале ХХ века один из фестивалей «Новая драма» проходил под слоганом «Ищем героя». Этого самого героя сегодня нашли и предъявили зрителю во МХАТе. «Спектакль «Последний герой» — это спектакль про русский патриотизм, — говорит Эдуард Бояков, — про русского офицера, про русского человека. Это пьеса про Россию, хотя написана она белорусским автором».

Тимофей Ильевский окончил Белорусский университет культуры, в профессиональном театре дебютировал в 1996 году, с октября 2018 года работает на должности главного режиссёра Брестского академического театра драмы.

Пьеса «Последний герой» была написана прошлой весной. Главный герой — старик, который находится в состоянии уныния, он не может простить себе и окружающим людям потерю родины. «Много в нём черт от моих близких, ушедших и живых, — рассказывает Ильевский, — это тема, которая меня тревожит, и мне казалось, что это ещё кого-то должно тревожить». Старик и его жена — так называемые совки, они не приспособлены к современной жизни, она словно бы выпали из неё, они не разбираются в современной технике.

Сценический вариант пьесы отличается от рукописи. Ильевский предоставил Маликову полную художественную свободу, посчитал, что так будет правильно. «Режиссёр должен иметь определённые рамки свободы, — считает драматург, — в которых он может преломлять материал немного под другим углом зрения. Вычленять одно и в какой-то степени завуалировать другое».

Место действия пьесы — заброшенная ракетная база. Старик с женой уходят из реального современного мира в своеобычный монастырь, капсулируются. Главный герой пытается сохранить в себе память о великом прошлом, но от настоящего не укрыться. Ильевский называет пьесу реквиемом уходящему поколению.

Я была на одной из репетиций спектакля в начале марта, видела ещё только карандашную основу с некоторыми прокрашенными элементами. Меня поразили главные герои — старик и его старуха. Сами мхатовцы определяют спектакль как патриотическую драму. Первый план действительно про патриотизм, а вот второй — про конфликт отцов и детей, про глобальное непонимание между поколениями. В пьесе встречаются представители трёх поколений: пожилые люди, взрослые и молодые. Главных героев играет актёрская пара — народный артист России Иван Криворучко и Лидия Кузнецова.

Судьба пьесы

- Знаю, что вы были постоянно на связи с Маликовым и вносили последние правки даже в марте текущего года. А сколько писалась пьеса в долабораторном периоде?

— Как обычно у меня: очень долго думаешь, записываешь бредовые и здравые мысли на клочках бумаги. Собираешься однажды с духом — и за две недели пишешь. А потом ещё очень долго правишь и правишь. Я эту пьесу спешил закончить к белорусскому драматическому конкурсу WhiteBox. И успел, и послал, и прочли, но не сложилось.

- Конечно, пьесы (да и вообще любые тексты) живут своими собственными удивительными жизнями после написания, но думали ли вы, что ваша пьеса может быть поставлена именно во МХАТе имени Горького?

Апокалипсис в Новгороде. Как Фрэнсис Форд Коппола превратил луганские чудеса в похождения арабского авантюристаВолшебники рождаются не часто. Для Донбасса - края рационального, техногенного - это вообще явление из ряда вон выходящее. Но вот 19 апреля 1900 года в Луганске начал свою биографию настоящий чародей - Александр Птушко. Дата, конечно, не юбилейная, но человек по всем показателям достойный
— Самое забавное и странное в этой истории, что около года назад я едва не послал Татьяне Васильевне Дорониной свою пьесу. Это совершенно другая пьеса: историческая, многонаселенная, с огромным количеством мест действия, сменой эпох. Эта пьеса стала как раз в то время победительницей и дипломантом на больших драматургических конкурсах. Мне казалось, что столь масштабный проект мог приглянуться большому академическому театру, работающему в традициях русского реалистического искусства. Пьесу ту я всё-таки не решился послать. Такая вот предыстория…

Впервые за долгое время МХАТ обратился к молодой современной драматургии. Это продолжение старой мхатовской традиции. Во времена Станиславского и Немировича-Данченко театр прославляли постановки, созданные по пьесам современных драматургов. Современное руководство МХАТа собирается следовать этой традиции.

Рекомендуем