В Петербурге издана первая научная биография одного из выдающихся русских историков XX века Николая Ивановича Ульянова. Она называется «Петропольский Тацит» в изгнании».
Ульянов стал широко известен на просторах бывшего СССР довольно поздно, в начале 90-х — уже после своей смерти. Половину жизни ему пришлось провести за пределами родины — в Германии, Марокко, Канаде и Америке.
Посмертную славу у нас ему принесла работа, ставшая уже классической, — «Происхождение украинского сепаратизма». Она была издана в Нью-Йорке в 1966 году.
В этом историческом труде исследуется вопрос о генезисе украинского самостийничества. Автор дает ответ на вопрос: где и с чего оно началось, если в малороссийских народных массах совершенно отсутствовали какие либо поползновения к борьбе за отделение Малороссии от Российской империи. Никакого народного движения по типу того, что, например, существовало в Ирландии, народ которой боролся за свою свободу от Британской империи, среди простых малороссов не существовало.
Историк находит первоначально эти настроения в рядах малороссийского казачества, потом в украинофильских кругах части представителей малороссийского интеллектуального класса, прослеживает решающее влияние поляков Правобережной Малороссии (в частности, именно они первыми стали говорить об «Украине» и «украинцах» («украх»), народе, отличном от русского народа) и оформлении всего этого в уже конкретную идеологию, поддержку которому оказала Австро-Венгрия.
Ульянов родился до революции, в 1905 году, в деревне недалеко от Петербурга. Вскоре его родители перебрались в столицу, где Ульянов пошел в школу. В 20-х годах он поступил в Петроградский университет, чтобы получить историческое образование. Его учителем был один из лучших русских историков XX века — академик Сергей Платонов. По его рекомендации Ульянов поступает в аспирантуру. В 1930 годы Николай Ульянов специализировался по истории Русского Севера, написал книги о восстании Степана Разина и крестьянской войне начала XVII века.
В начале 30-х советская власть репрессировала академика Платонова, обвинив в контрреволюционной деятельности, как это случалось в те годы со многими талантливыми и неординарными учеными. Не обошли репрессии стороной и Ульянова. После публикации в 1935 году статьи «Советский исторический фронт», в которой он осторожно критиковал сталинский тезис об усилении классовой борьбы по мере построения социализма в СССР, он был исключен из ВКП(б), уволен с работы, а потом и арестован. За «контрреволюционную троцкистскую деятельность» Ульянов получил 5 лет лагерей. Сидел на Соловках и в Норильске. В 1941 году — буквально за несколько недель до начала войны — он вышел на свободу.
Необычны его самые настоящие приключения в начале войны. Не добравшись до дома, он был мобилизован на окопные работы в Центральной России. Попал в плен к немцам. Бежал. Пройдя по немецким тылам, добрался до Ленинградской области и там разыскал свою жену. Супруги поселились в деревне, которая была занята немцами. В 1943 году Ульянов с женой были угнаны на работу в Германию. Он работал сварщиком под Мюнхеном, она — медиком.
После войны он отказался возвращаться в СССР. Сначала семья жила в лагерях «ди-пи» (перемещенных лиц), а потом эмигрировала во французское Марокко, где Ульянов снова начал работать сварщиком. По рекомендации новых друзей, русских эмигрантов первой волны, Ульянов переезжает в Канаду, а потом в Нью-Йорк. В 50-х начал преподавать русскую историю в Йельском университете, сменив на кафедре знаменитого историка-евразийца Георгия Вернадского. Умер Ульянов в 1985 году.
Книга Петра Базанова об Ульянове произвела на меня сильное впечатление. Во-первых, я впервые ознакомился с подробной биографией историка и ответил для себя на многие вопросы, на которые не мог найти ответ прежде — например, почему он, природный великоросс с севера-запада России, заинтересовался украинской темой. Во-вторых, меня подкупила тщательность автора биографии и проведенная им большая работа с архивными документами.
В-третьих, в книге интересны многие детали русской эмигрантской жизни. Например, я узнал, сколько русские эмигрантские авторы, в частности философ Лосский или писатель Алданов в 50-х годах получали за свои книги в эмигрантских издательствах — примерно 2,5 тысячи долларов. Это были очень большие деньги по тем временам.
В-четвертых, мне, южнорусскому человеку, родившемуся в Новороссии (Донецк), но большую часть жизни проведшему в Малороссии (Киев), понравилось то, что Базанов, вслед за Ульяновым, отмечает, что русское не идентично великоросскому, что русская культура и великорусская этнография — это разные вещи, и их нельзя отождествлять.
- Петр, чем привлекла вас личность Николая Ульянова?
— В самом начале 1990-х годов я познакомился с одной из первых публикаций Н.И. Ульянова в нашей стране — в журнале «Родина», которая называлась «Русское и великорусское». В ней Ульянов доказывал, что прилагательное «русское» — не этнографическое понятие, а культурное и государственное.
И что русская культура «золотого века» принадлежит в равной степени трем восточнославянским народам — великорусам, белорусам, украинцам (малороссам). И вообще, Россия — государство не только восточных славян, но и тех племен, с которыми русские были связаны и вместе с которыми строили российское государство.
А русская культура — плод многовекового взаимодействия всех народов России, потому она является гарантом существования единого государства:
«Трудно преувеличить опасность возведения этнографии в ранг высших ценностей. Это прямая победа пензенского, полтавского, витебского над киевским, московским, петербургским. Это изоляция от мировой культуры, отказ от своего тысячелетнего прошлого, конец русской истории, ликвидация России».
И я понял, что мои взгляды почти на сто процентов совпадают с тем, что излагал Николай Ульянов. Мне понравился стиль, убедительность, аргументация и совершенно иной подход, чем это было в советское время. На это наложился повышенный интерес к наследию Русского Зарубежья, которое только-только возвращалось в нашу культуру.
Потом я прочитал его статью «Басманный философ: Мысли о Чаадаеве» и понял, что у меня были точно такие же ощущения. Ульянов проанализировал мировоззрение Чаадаева детально и, можно сказать, разгромил его, показав, что тот — вовсе не борец за свободу, а католический реакционер. По Чаадаеву, все наши беды не потому, что у нас какой-то отсталый строй, не приемлющий свободы, а потому, что мы не приняли католичества.
Типичное утилитарное западничество… «Прельщенная "обличениями", революционная и либеральная общественность не поняла также, что "мстил" Чаадаев русской жизни не как человек европейского просвещения, а как католик. Ни наук, ни искусств, ни политических учений, ни декларации прав человека и гражданина, ничего, кроме католичества, для него не существовало на Западе».
- В принципе основные вехи его жизни были известны и до вашей книги. Каковы в таком случае новации последней? Какие документы и сведения о жизни Ульянова вы ввели в научный оборот?
— Творчеством Н.И. Ульянова я занимаюсь с 1991 г., первая моя статья была опубликована в 1992 г., и с тех пор я регулярно писал новые работы о биографии. Я не могу сказать, что основные вехи жизни Н.И. Ульянова были хорошо известны в начале 1990-х гг. Большинство авторов пересказывали официальный текст биографии историка по сборнику «Отклики».
Поэтому пришлось перепроверять все биографические данные, которые у представителей второй эмиграции, как правило, не соответствуют действительности. В случае Н.И. Ульянова я реконструировал весь его непростой и нелегкий жизненный путь. Архивные материалы о жизни и деятельности Н.И. Ульянова отразились в архивах тех организаций, где он работал в течение жизни.
Выделим, прежде всего, личные дела Н.И. Ульянова, т.к. они дают возможность проверить официальные биографические сведения. Студенческое дело хранится в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга, а аспирантское — в Архиве Российской академии наук (Московское отделение) и в ГАРФ.
Документы об архангельском периоде жизни отразились в Архангельском государственном архиве общественно-политических движений и формирований. Ленинградский период жизни ученого в персональных делах: преподавателя ЛИФЛИ в Центральном государственном архиве литературы и искусства, профессора ЛГУ в Объединенном архиве СПбГУ и сотрудника института истории АН СССР в петербургском филиале архива РАН.
Много важных биографических данных содержит дело кандидата в члены ВКП(б) Н.И. Ульянова в Центральном городском архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга. Особое значение имеет личное дело П-71288 арестованного Н.И. Ульянова в Архиве Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Обзор материалов по эмигрантскому периоду жизни и деятельности Н.И. Ульянова стоит начать с документов личного характера, отразившихся в делах «Manuscripts and Archives. Yale University Library» («Рукописи и архивы Библиотеки Йельского университета»). Кроме того, я выявил почти все публикации Н.И. Ульянова.
- Почему Ульянов занялся украинским вопросом? С чем связан его научный интерес? Верна ли, по-вашему, его концепция происхождения украинского сепаратизма? С точки зрения сегодняшнего дня, возможно, следовало бы в нее внести какие-то поправки и изменения?
— В конце 1940-х гг. Н.И. Ульянов, чистокровный великоросс, оказался в лагерях для перемещенных лиц в Западной Германии. Там он столкнулся лично с феноменом украинского самостийничества в исторической науке. Практически все русские понимали, что самостийники несут несусветный бред про взаимоотношения украинцев-малороссиян и русских, но ответить на данную систему фальсификации могли только одним словом — ложь. Н.И. Ульянов, будучи профессиональным ученым-историком, научно занялся данной темой и убедительно показал исконную систему фальсификации общей истории.
С некоторыми оговорками, касающимися преувеличения роли казачества и недооценкой роли православных братств, концепция Н.И. Ульянова верна. Мало того, события последних лет только подтверждают основные положения Н.И. Ульянова. Вообще, читая его книги и статьи с пророчествами и предупреждениями, порой хочется расставить конкретные даты предсказанных им событий…
Например, он предсказал, что после падения коммунистической власти в СССР возникнет идеологический вакуум, которым воспользуются сепаратисты всех мастей. Самым болезненным будет культурный разрыв с соотечественниками, вдруг оказавшимися отрезанными от родины.
«В силу исторических условий и особых методов освоения окраины огромные массы русского люда давно уже вышли за пределы старого Московского царства и разлились по необъятным просторам одной шестой земного шара. Это не горсточка бельгийцев в Конго и голландцев в Индонезии, это огромные массивы, зачастую превышающие численно тот народ, в землях которого они осели. В общей сложности, это может быть добрая половина всего русского народа. И эта половина окажется вдруг «за границей», на положении жестоко преследуемых людей», — указывал Ульянов.
Ульянов считал, что тот же украинский, да и любой иной сепаратизм опасен для существования единого российского государства и русской культуры, поскольку подтачивает их изнутри. По мнению историка, со времен Рюрика основной особенностью России были многонациональность и обширная территория. Государство на Восточно-Европейской равнине может существовать только как многонациональное. Вся надежда — на «обаяние русской культуры, которая крепче любых экономических и политических стимулов привязывает народы к России».
Вообще лично меня охватывает настоящий ужас от того, что предостережения историка, увы, сбываются. Причем не только в отношении судьбы России…
Ульянов считал, что украинский сепаратизм — явление надуманное, которому не хватает исторической базы, а потому оно построено на мифах и фальсификациях — лингвистических, этнографических, исторических, антропологических, экономических и даже филологических. Он считал, что все восходит во времена Гоголя, когда было принято восхвалять малороссийское, запорожское казачество, причем плохо понимая его истинный смысл.
К этому примешивалось недовольство части малороссийских помещиков, не получивших при Екатерине II дворянских прав. Они были возмущены, что пропали «благословенные» времена, когда у них было казачье самоуправление — гетманство. В результате в XIX веке ностальгия превратилась в любование мифическими малороссийскими особенностями.
Досталось от Ульянова и австро-венгерскому правительству, которое в пику России с конца XIX века культивировало на своей территории украинский сепаратизм (хотя Галиция и Украина — это, как говорится, две большие разницы). И русской интеллигенции, которая автоматически считала прогрессивным любое национальное движение, если оно выступало против царизма.
По мнению Ульянова, украинский сепаратизм был явлением вовсе не прогрессивным, а реакционным, и более того, быстро перерастал в опасную разновидность нацизма, что продемонстрировали и события Второй мировой войны.
«Подобный взгляд не приложим к современному национализму, выродившемуся в уродливые формы, лишенные не только интеллектуального начала, но и каких бы то ни было духовных высот. Наиболее яркое проявление он нашел в немецком нацизме и в украинской бандеровщине (выделено мной. — П.Б.). Для достижения своих целей он может пользоваться помощью демократических сил, но сам по себе глубоко враждебен демократии, таит в себе семена тоталитаризма и питает собой тоталитарные режимы. Этот вид национализма господствует сейчас повсюду и затмевает все остальные его виды. Самый факт его появления на сцене свидетельствует о том, что национальное начало в общественно-политической жизни имеет в наши дни шансы на победу или на какой-нибудь успех только в формах, приближающихся к нацизму (выделено мной. — П.Б.)».
Ульянов считал, что «украинский сепаратизм» опасен для существования единого российского государства и русской культуры, поскольку подтачивает их изнутри. Разламывается русская культура — из нее вымывается малороссийский компонент, который греет сердце каждого русского человека. Он отмечал, что русская культура синкретическая, в ее созидании принимали участие люди самых разных национальностей.
- В книге вы упоминаете то, что бандеровцы в лагерях «ди-пи» устраивали самый настоящий моральный террор, который иногда доходил и до убийств находящихся там русских? Нельзя ли подробно рассказать об этом?
— Малоизвестный, но трагический эпизод истории. Бендеровцы, пользуясь покровительством англо-американской администрации лагерей «ди-пи» (перемещенных лиц), установили фактическую диктатуру в украинских лагерях.
Многочисленная, но малотиражная русская пресса в дипийских лагерях была буквально заполнена описанием очередных их выходок. Пользовавшиеся покровительством американских и английских спецслужб, бывшие члены прогерманских военных и карательных формирований (запятнавшие себя резней евреев, поляков, цыган, и русских) буквально терроризировали дипийцев других национальностей.
Были многочисленные случаи расправ над всеми несогласными с их деятельностью и даже убийств агитаторов других российских политических организаций, в том числе и монархистов. Особенно доставалось малороссиянам и украинцам, жителям бывшего СССР. «Галицийцы» преследовали их с особой страстью — за неправильную «мову», за желание не ссориться с русскими, за неверие в псевдоисторические байки и мифы и так далее, а главное, за расовую «нечистоту». Был даже зафиксирован трагический случай в лагере ди-пи Хайденау — украинка, уроженка Галиции была публично высечена самостийной полицией за безнравственность, за то, что вышла замуж за украинца из Полтавской области!
На самом деле это тема большой научно-исследовательской работы.
- Почему «бАндеровцев» в книге вы называете «бЕндеровцами»?
— Термин «бЕндеровцы» является с конца 1940-х гг. собирательным русским названием различных украинских нацистских групп, ориентировавшимся на т.н. «интегральный фашизм» Д. Донцова (уроженец Санкт-Петербурга, настоящая фамилия Щелкоперов). Под «бАндеровцами» надо иметь в виду только сторонников Степана Бандеры в «Организации украинских националистов» или ОУН(б). «БЕндеровцами» и в СССР, и в Русском Зарубежье стали именовать и сторонников А. Мельника в «Организации украинских националистов», или ОУН(м), и другие, более мелкие украинские фашистские и нацистские группы.
Кроме того, термин «бЕндеровцы» в русской политической, античерносотенной традиции прямо и издевательски намекает на неславянское происхождение известного антисемита. С того же времени, используя путаницу в терминологии, украинские псевдоисторики утверждают, что «бендеровцы» не воевали на стороне Гитлера, раз сам С. Бандера сидел в немецком лагере (правда, в отдельном коттедже и на генеральском пайке), умалчивая про мельниковцев.
Такая же путаница специально устраивается и с «Украинской повстанческой армией»*, которая воевала против немцев во главе с Тарасом Бульбой (Боровцем), пока в 1943 г. обе фракции ОУН, полностью скомпрометированные, даже в Галиции, службой немцам, не украли у них данное название.
- С чем связано то, что в выходных данных первого издания «Происхождения украинского сепаратизма» местом издания значится Мадрид, хотя издана она была в Америке?
— Ответ очень простой — книга издана в Нью-Йорке, а напечатана в дешёвой русской типографии в Испании, в Мадриде, обычная практика для эмигрантского издательского дела.
- Устраивала ли после ее выхода Ульянову моральный террор галицкая диаспора?
— Конечно, у псевдонационалистической диаспоры после выхода «Происхождения украинского сепаратизма» начался очередной приступ безумия. Украинская сепаратистская эмиграция, не могла ничего ответить по существу вопроса и прибегла к излюбленному политическому приему — написанию доносов.
Так, наиболее скандальным было «Донесение Ярослава Туркало», отправленное в виде письма ректору Йельского университета К. Брюстеру, где работал Н.И. Ульянов, с требованием принятия мер против проводника «русской пропаганды» и «наступления» последних — Н.И. Ульянова. Ректор передал письмо Н.И. Ульянову, а тот радостно вызвал через главную русскоязычную газету в США «Новое Русское Слово» (1967. — 18 мая) своих оппонентов на открытую дискуссию, которой, конечно, не последовало, ибо аргументов кроме «москаль» и «агент КГБ» традиционно не было и нет.
В этом отношении интересен нижеследующий случай.
Один из лидеров Народно-Трудового Союза (НТС) — Глеб Александрович Рар писал в своих мемуарах, что через много лет после выхода «Происхождения украинского сепаратизма», работая на радио «Свобода», он дал эту монографию «прочесть одному из наиболее образованных членов украинской редакции, галичанину, и попросил отметить в книге Н. Ульянова любые ошибки и неточности. Через несколько недель он вернул мне книгу и сказал, что нашел только одну ошибку: не старший брат униатского митрополита Шептицкого был начальником польской разведки, а младший (или наоборот, сейчас не вспомню)…»
- Каково, на ваш взгляд, нынешнее состояние российской украинистики? Какие бы книги и каких авторов по украинскому вопросу вы могли бы порекомендовать нашим читателям?
— Печально состояние российской украинистики. Большинство научных центров находятся под контролем сторонников нынешних украинских властей. Исключением является Институт славяноведения РАН. Хотя, надо отметить, после Майдана многие ученые в России внезапно прозрели.
Хороших книг и авторов много.