Крестный отец
Сергей Григорьевич Грушевский родился 24 июня (6 июля) 1892 г. в селе Каменка Чигиринского уезда Киевской губернии. Отец его, священник Григорий Николаевич Грушевский, был троюродным братом Михаила Сергеевича Грушевского, известного в будущем украинского историка и политического деятеля.
Когда в семье Григория Грушевского родился первенец, он написал своему троюродному брату: «Ты на свадьбе хотел, чтоб было двенадцать сынов-казаков, так вот уже положено начало, так что летом позовем тебя в кумы, готовься воспринять на руки нового гражданина». Вскоре М.С. Грушевский стал крестным отцом своего троюродного племянника Сергея.
Юноша пошел по стопам своего крестного отца. Окончив в 1909 г. Златопольскую мужскую гимназию с золотой медалью и проявив особые способности к изучению истории, Сергей Грушевский поступил на кафедру русской истории историко-филологического факультета Киевского университета.
«Ренегат»
Еще в студенческие годы С.Г. Грушевский увлекся политикой, причем его выбор пал на русский национализм.
М.С. Грушевский с сожалением вспоминал, что его племянник и крестник «стал украшением черносотенного студенчества и им хвалились в банде Шульгина — Савенко, что вот у них есть «свой Грушевский».
Впрочем, есть также свидетельство, указывающее на то, что изначально С.Г. Грушевский участвовал в деятельности украинских организаций Киева. В 1917 г. в украинской газете «Нова Рада» вышла статья под названием «Ренегат», подписанная псевдонимом Старый просвитянин.
Автор ее утверждал, что в 1909-10 гг. Сергей был членом киевской «Просвиты». «Припоминаю: пришел к нам на заседание <…> молоденький студентик первого курса историко-филологического факультета и заявил застенчиво: я член «Просвиты», работаю в студенческой «Громаде», хочу чем смогу помочь вам своей работой», — писал Старый просвитянин.
Грушевский начал работать «бодро и резво», «быстро завоевал себе имя одного из наиэнергичнейших работников». Но затем наступили «часы наитемнейшей реакции», киевская «Просвита» перестала существовать, и «на время исчез с глаз и наш «любимчик», молодой студентик С. Грушевский».
Старый просвитянин продолжал: «Через год или через два встречаю его в университете. <…> Сердечно приветствую товарища по совместной идейной работе. Но вижу, что наш «любимчик» как-то неохотно поздоровался, процедил сквозь зубы несколько слов и пошел прочь. <…>. Начал я расспрашивать кое-кого, что случилось с любимчиком, а мне и говорят: да разве вы не знаете? Это ж ренегат. <…> Вскоре после этого имя С. Грушевского уже появилось в «Киевлянине»<…>. О чем-то С. Грушевский читал уже и доклад, в котором очернял украинство и украинское движение. Словом, молодой человек строил себе карьеру».
В «Просвиту» Сергей мог попасть сразу по приезду в Киев благодаря связям отца, который на то время еще сохранял контакты с украинским движением.
«Михаил Грушевский, который переехал на преподавательскую и научную работу во Львов, не мог уже заниматься родственником. А тот, не имея средств для оплаты обучения, был не только освобожден от оплаты, но даже получал финансовую помощь от киевской городской власти», — так описывает первые годы жизни в Киеве С.Г. Грушевского историк А.С. Кучерук, подозревая, что именно вышеперечисленное и стало причиной перехода молодого студента на позиции русского национализма.
В 1911-1914 гг. Сергей Грушевсикй был одним из руководителей Всероссийского национального студенческого союза (ВНСС). С 1915 г. активно включился в деятельность Киевского клуба русских националистов (ККРН).
После окончания университета Сергей Григорьевич получил место профессорского стипендиата по кафедре русской истории Киевского университета. Кроме работы над диссертацией Грушевский преподавал историю в 8-й киевской мужской гимназии.
По этому поводу «Нова Рада» писала: «А такую должность можно иметь сразу в Киеве, как известно, только за «особые услуги» «русскому делу». Сделавшись учителем, С. Грушевский распоясался уже совсем и все чаще и чаще начал выступать с докладами и речами против украинства.<…> Он стал одним из наивернейших защитников «русского дела в Юго-Западном крае» и теперь «работает» под высокой рукой «самого» Анатолия Савенко (лидера Киевского клуба русских националистов. — А.Ч.), иронично восклицая на всяких «истинно-русских» <…> собраниях: «Зачем мне ваша, господа украинцы, убогая хатка, когда предо мной широко раскрыты двери роскошного русского палаццо? Там Пушкин, Гоголь, Тургенев, Толстой…»
«Пускай украинцы будут украинцами»
После Февральской революции 1917 г. С.Г. Грушевский активно выступал против украинизации школы. На собрании родительских советов и педагогических комитетов он заявил, что «общерусская культура является родной и для малороссов», а «при решении вопроса об украинизации школы необходима анкета среди родителей».
Летом 1917 г. он вошел под № 12 в список кандидатов Внепартийного блока русских избирателей (ВБРИ) на выборах в Городскую думу Киева. Е.Г. Шульгина, жена В.В. Шульгина, писала в своих неопубликованных мемуарах: «Еще у нас имелся для вящего эффекта С.Г. Грушевский — дальний родственник знаменитого украинского Черномора. Выступления его в защиту русской культуры были особенно пикантны, так как он говорил с самым сочным и несмываемым украинским акцентом и как украинский, как галицийский, так и малорусский знал в совершенстве».
На выборах, прошедших 23 июля 1917 г., ВБРИ получил 14,08% голосов и 18 мандатов. Таким образом, в возрасте 25 лет Сергей стал гласным Киевской городской думы. Сложно сказать, насколько активной была его работа в Думе, но он успел отметиться следующим образом: в дни Корниловского выступления, после ареста Шульгина, Грушевский пришел в Думу и потребовал, чтобы арестовали и его, так как он во всем солидарен с Василием Витальевичем.
На съезде русских избирателей Киевской губернии Грушевский было сделал доклад по украинскому вопросу. Он отметил, что украинство получило успех только вследствие невежества масс и что надо «вносить свет в эту толщу тьмы». Соглашаясь с тем, что «пускай украинцы будут украинцами», он требовал, чтобы малороссы имели право быть русскими.
«Стоя на нашей позиции, мы не губим национального родства и исторической перспективы и не отказываемся от драгоценной сокровищницы, накопляемой усилиями всех трех русских племен. И, быть может, потому, что наша позиция стоит на основании культуры, украинцы нас так ненавидят. Потому что искусственная украинская культура не осилит в борьбе с естественной русской. Украинцам в лучшем случае удастся только разорвать малорусское племя на две части, и большая часть, я верю, пойдет за русскими», — говорил Грушевский.
На выборах в Украинское учредительное собрание, состоявшихся в январе 1918 г., Грушевский был третьим номером в списке ВБРИ, занимая место сразу же после признанных лидеров русского движения — Шульгина и Савенко.
При власти гетмана Грушевский оставался в Киеве, работая в полуподпольных структурах, организованных сторонниками В.В. Шульгина. Так, он вошел в бюро Киевского национального центра и стал сотрудником «Азбуки» — тайной разведывательной и осведомительной организации, созданной Шульгиным.
В конце 1918 или начале 1919 г., после взятия Киева петлюровцами, Грушевский вместе с Савенко перебрался в Одессу. Там он вошел сначала в совет, а затем и в бюро Южнорусского национального центра, а также стал членом-докладчиком малороссийского отдела «Подготовительной по национальным делам комиссии», разрабатывавшей основные направления национальной политики Белого движения.
После ухода французов и падения Одессы Грушевский вернулся в занятый теперь уже большевиками Киев и жил там нелегально до прихода белых.
Тут стоит отметить, что, несмотря на некоторые весьма сомнительные моменты биографии Грушевского (в частности, переход из одного политического лагеря в другой), представить его исключительно карьеристом, готовым на любое предательство ради теплого местечка и широких жизненных перспектив, все-таки не представляется возможным.
Переход его на позиции русского национализма в начале 1910-х гг. вполне мог быть обусловлен стремлением получить выгоду, но не столько материальную или служебную, сколько выгоду от приобщения к русской культуре, открывавшей широкие возможности для самореализации в научной сфере, в отличие от местечкового украинского национализма.
К тому же, если бы он был простым карьеристом, то после событий 1917 г., когда его крестный стал председателем Центральной рады, Сергей вполне мог пойти к нему на поклон, «покаяться» за «прегрешения» молодости и попытаться «встроиться» в систему новой власти. Но ничего подобного не произошло: он пошел на конфронтацию со своим высокопоставленным родственником и предпочел работать в «команде» Шульгина, в условиях чрезвычайно неблагоприятных и даже рискованных для русских националистов.
В дальнейшем Сергей Григорьевич не пожелал служить ни гетману, ни петлюровцам, предпочтя отъезд в Одессу и работу в структурах, близких к Вооруженным силам Юга России, а после этого нелегальное пребывание в Киеве при большевиках. Все это выглядит совсем не характерно для типичного карьериста.
«Киевская Русь»
После вступления Вооруженных сил Юга России в Киев Грушевский поступил на службу в Киевский ОСВАГ (так по привычке называли эту структуру, хотя официально она именовалась Киевским отделением Отдела пропаганды). Уже в советское время Грушевскому ставилось в вину то, что он был заместителем начальника ОСВАГа в Киеве.
Кроме того, Сергей Григорьевич начал сотрудничать в «Киевлянине».
«Если раньше можно было употреблять слова «малоросс» и «украинец» безразлично, как определяющие по существу одно и то же (может быть, это будет возможно и в будущем), то теперь эти понятия прямо полярны, — писал Грушевский в одной из своих публикаций. — Малоросс считает себя русским, для него родным является и русский язык, и русская культура. Для украинца же все это чужое, неродное, он считает себя представителем совершенно особого славянского народа и отнюдь не считает себя русским.
Отсюда малороссы стремятся к наиболее тесному культурному единению с остальными русскими племенами и к общей государственной жизни с ними, украинцы же, наоборот, — к культурному и экономическому разъединению и к государственной самостийности. Малороссы, таким образом, являются началом единения, предпочтения целого частностям, элементом прогресса, украинцы же в настоящее время — началом раздробления, провинциализма, регресса».
В начале ноября 1919 г. группа сотрудников ОСВАГа во главе с А.И. Савенко, покинувшая данное учреждение, начала издание газеты «Киевская Русь». Фактическим хозяином газеты был Савенко, Грушевский же стал ее идейным руководителем и одним из основных сотрудников.
Газета отстаивала принцип национально-культурного и государственного единства русского народа, выступала за децентрализацию управления в единой России и предоставление Малороссии прав областной автономии, пропагандировала изучение и сохранение местной самобытности как средство борьбы с украинским движением.
Грушевский писал в программной статье первого номера: «Здесь, в нашем стольном граде Киеве, матери городов русских, так недавно и так много страдавшем, мы водружаем снова наше старое доброе знамя, под которым сотни лет сражались наши предки за русскую славу и за русскую честь, восстановляем заветное имя, которое хотели стереть святотатственные руки, упорно писавшие У.Н.Р. и У.С.С.Р. Киевская Русь — в этих двух словах вся наша программа».
«Киевлянин», комментируя выход новой газеты, напутствовал: «Михайло Грушевский написал восьмитомную историю Украины, в которой почти столько же лжи, сколько страниц. Но где восьмитомная правдивая история Южной России? Напишет ли ее Сергей Грушевский или другой молодой историк, любящий Россию, свою родину и правду?»
Но издание «Киевской Руси» продолжалось недолго: в декабре 1919 г. Киев был взят красными, и Грушевский был вынужден вместе с отступающей белой армией бежать в Одессу. Начинался новый период его жизни, значительная часть которого будет связана с украинским движением, а сам он превратится в яростного «украинизатора» Донбасса и Кубани.
Продолжение следует.