— Эдуард Вениаминович, а как книжка-то называется? А то вы в объявлении название не указали.
Лимонов ворчливо ответил (он всегда ворчит, у него голос постоянно недовольного чем-то человека):
— Да что вы ко мне пристаете… я и сам не помню… сами посмотрите… всё.
В магазине, на презентационном столе, лежало четыре, по-моему, книги Лимонова, поэтому какую именно из них он будет представлять, я так и не понял, пока не началось само мероприятие.
Однако моё внимание привлекла лежавшая там же, на столе, лимоновская новинка — видимо, недавно изданный сборник некрологов — «Свежеотбывшие на тот свет». Это продолжение трех «Книг мертвых» (такой сборник воспоминаний по ушедшим из жизни знакомым Лимонова, которых он хоть раз видел живьем). Я поклонник этой лимоновской серии, поэтому, взяв один экземпляр, уселся на стул недалеко от сцены, где вот-вот должна была начаться презентация, и стал читать.
Моё внимание сразу привлекли два имени. Одно — харьковчанина Евгения Жилина, с которым Лимонова осенью 2014 года познакомил я, а второе — Олеся Бузины. С последним Эдуард Вениаминович познакомился сам, на НТВ, в программе Андрея Норкина. По-моему, тогда она называлась «Место встречи». Я был на той программе, где Бузина и Лимонов познакомились и даже сделал их совместное фото.
Так вот, в некрологе о Жилине, и в некрологе о Бузине я упомянут, что не могло не потешить моё самолюбие. Не скрою, мне было приятно.
В статье о Бузине моё внимание не мог не привлечь вот этот небольшой отрывок на стр. 175.
«Некоторое время спустя журналист Чаленко привез мне (я тогда имел еженедельный час на «Русской службе новостей») на Бумажный переулок два пакета книг Бузины. Целых семь штук. Чаленко аккуратно вынул книги из пакетов, пакеты аккуратно сложил и упрятал в сумку. Мы положили книги Бузины в машину и отъехали. Хохоча и рассуждая, что вот этим «пакеты забрал» хохол и отличается от русского. Даже пророссийский хохол».
Не скрою, прочитав это, мне стало стыдно. Книги отдал ("целых семь штук"), а два пакета зажал. Жмот.
Пока я читал, Эдуард Вениаминович держал слово перед читателями, поднявшись на сцену. Седой, старенький, с беленькой бородкой, похожий на Льва Троцкого. Перед сценой стоял рослый лимоновский охранник из нацболов. Два еще находились рядом, потом когда он раздавал на сцене автографы, они стояли от него по бокам (Лимонов, начиная с 90-х, после того, как его избили, без охраны не выходит из дома и никуда без нее не передвигается в пространстве). Всё это смотрелось несколько комично, учитывая, что 95% тех, кто пришел на презентацию, были люди преклонного возраста, почти такого же, как и сам Лимонова.
После окончания вступительного спича Эдуарда Вениаминовича и чтения им небольшого отрывка из презентуемой книги, перешли к вопросам.
Поднимаю руку (передо мной уже два или три человека успели задать писателю вопросы). Лимонов показывает девочке с микрофоном на меня и говорит: мол, дайте слово вот этому человеку, я его знаю.
Беру микрофон: Я журналист, меня зовут Александр Чаленко…
Лимонов, пытаясь улыбнуться, дружелюбно перебивает:
— Да кто вас не знает…
Благодарю Лимонова за то, что он меня обессмертил в своей книге.
Эдуард Вениаминович мне в ответ: раз обессмертил, значит, вы мне должны.
Прошу у него разрешения прочесть аудитории отрывок на стр.175 о зажатых пакетах.
Лимонов, прослушав чтение отрывка в моем исполнении, пытается всё свести к шутке.
Говорю:
— Эдуард Вениаминович, разрешите принести вам свои извинения за зажатые пакеты. Вот попросил жену в Киеве съездить в издательство купить книги Бузины, потом попросил, чтобы она съездила к вдове Бузины — Наташе, взяла у нее автографы, а затем привезла мне в Москву. После этого я передал вам книги, а вот два пакета, жмот, не отдал. Так что извините меня, пожалуйста.
Лимонов что-то бурча, ответил на мой спич. Ему он явно не понравился.
Я продолжил:
— Эдуард Вениаминович, позвольте мне, хохлу Чаленко, задать вопрос вам, хохлу Савенко: а что, хохлы — это не русские люди? И если не русские люди, то чем тогда хохол отличается от русского человека?
Я с места громко бросаю ему:
— Так что, и хохол Бузина тоже вошел в конфронтацию с русским народом?
Лимонов, скривившись, отмахнулся от меня рукой. Мол, не приставай с вопросами, противный.
И начал отвечать на другие вопросы.
Вот такая история
Во время автограф-сессии я попросил Лимонова написать в моем экземпляре: «Хохлу Чаленко от хохла Савенко». Но Эдуард Вениаминович, увы, отказался в дарственной надписи назвать себя «хохлом Савенко» (напомню, это его настоящая, "паспортная" фамилия, Лимонов — литературный псевдоним), скромно обозначив себя — «от автора».
Он побоялся.
Дело в том, что в Российской Федерации в «массовом сознании» сложился такой карикатурный образ «хохла» как хитрого сельского жлоба (не съем, так понадкусываю), которым, как думают в Москве или в Екатеринбурге, заселена вся Украина, но которого, на самом деле, не существует. Точно так же, как в «массовом» сознании на Украине сложился образ «москаля» или "кацапа" — ленивого, вонючего и нищего пьяницы, которого также не существует в реале.
Лимонов, несмотря на то, что он и Савенко, и из «хохляцкого» Харькова, поэтому сам должен знать, что все это карикатура, сам за время жизни в Москве поверил в неё. Поэтому даже в шутку стыдится себя отождествлять с «хохлом». Он типа «русский».
И второй момент. В Российской Федерации, и на Украине привыкли к советскому, а не дореволюционному пониманию этнонима «русский». В дореволюционные времена под ним понимались и «великороссы», и «малороссы», и «белорусы», а после революции — только «великороссы». «Малороссы» же стали «украинцами».
Я считаю, что сейчас обо всех выходцах с Украины (кроме Западной) надо говорить как о русских людях. И великороссы, и малороссы давно уже русифицированы — русская культура стала им родной. Если же вы хотите обозначить кого-то из русских Харькова, Донецка или Киева регионально, то надо говорить о них не как о «хохлах», «украинцах» или «малороссах». Все это не правильно. Надо говорить: «южнорусский человек». Причем это и жители Ростова-на-Дону, и Краснодарского, и Ставропольского края.
Лимонов как советский человек всего этого то ли не понимает, либо, что, скорее всего, просто не знает. Да ему в его мире вообще всё это не нужно. Ему в Москве хочется, чтобы его все-таки представляли русским — «великороссом». Он своей южнорусскости стыдится, поэтому и предпочитает забыть, что он Савенко.