Сапер "Рамзес": Ребята после СВО разъедутся по домам, а мы еще лет десять будем собирать "подарки"
13:15 21.09.2023 (обновлено: 17:10 21.09.2023)
© Игорь Гомольский
С началом украинского наступления общество по-новому взглянуло на саперов, чьи минные заграждения остановили не один импортный танк. О специфике саперной работы, западной технике, коллегах из конкурирующей фирмы и многом другом изданию Украина.ру рассказал командир роты 21-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады, сапер с позывным "Рамзес"
— Как ты оказался на войне?
— Я кадровый офицер. В 2017 году поступил в училище, окончил его и по распределению попал в 21-ю отдельную гвардейскую мотострелковую бригаду, в составе которой и приехал сюда.
— Всегда интересны первые военные впечатления именно кадровых военных, прошедших через множество учений. Поделишься своими?
— Попал сюда третьего августа 2022 года. Мы тогда стояли в Орехово, что в ЛНР, и наступали на Спорное. Уже десятого числа, то есть ровно через неделю, состоялся мой первый бой.
Когда шел в наступление, я не знал, что со мной будет, как себя поведу. Пока не попадешь в такое, ты никогда не узнаешь, чего от себя ожидать. Ну… попали под обстрел. Были «трехсотые», были «двухсотые». Пацанов не бросили, всех оттуда вытащили. Нормально живем.
— Работу саперов обыватель, как правило, наблюдает в тылу, а потому нередко считает, что этим все ограничивается, и очень удивляется, узнав, что саперы участвуют в штурмах. Так чем же занимаются саперы?
— Люди заблуждаются. Все, конечно, зависит от того, что это за саперы и где они. Если, к примеру, взять сапера из инженерно-саперного полка, то у него свои задачи. Он может работать в интересах мотострелковой бригады, а может выполнять задачи по гуманитарному разминированию.
Последнее — где-нибудь в Лисичанске, Луганске, Донецке. Где-то, где нужно разминировать что-то, что не разорвалось или осталось после войны.
Инженеры, которые находятся в составе мотострелковых бригад, выполняют задачи в интересах этих самых бригад или полков. Уходя с пехотой в наступление, мы нередко шли впереди. Тут, правда, по обстановке.
Если знаем дорогу до определенной точки, то саперы вперед могут и не выдвигаться, но если обнаружили растяжки или какие-то мины, или просто что-то подозрительное, то все — саперы выходят вперед.
Выходят, делают проходы на минных полях неприятеля, ищут, где можно тихонько пройти, чтоб не спалить группу, где обход какой-то имеется, где растяжку или мину снять аккуратно.
Вообще, мину снимать нельзя. Ее уничтожать нужно. Тем не менее в некоторых случаях приходится рисковать и обезвреживать мину. То есть она остается в том же положении и на том же месте, но такой угрозы уже не представляет, поскольку мы извлекли датчик цели.
— Накануне наступления?
— Необязательно. Это может происходить уже в ходе наступления, поскольку неприятель все равно ставит перед собой какие-то минные заграждения. Даже если нет минных полей, пехота в любом случае перед собой гранату на растяжку поставит. Все равно постарается хоть как-то обезопасить себя.
Потому нам все равно нужно будет обеспечить своим ребятам проход.
Если же стоим в обороне, то саперы прикрывают свою пехоту минными полями. Где-то ставят фугасы, где-то рушат мосты, чтобы противник не мог приблизиться. В общем, задач у саперов очень много, а у инженеров их еще больше.
— С тех пор как начался «великий контрнаступ», украинские подразделения не перестают жаловаться на минные поля, выставленные российскими саперами. В чем суть этих жалоб? Они не ожидали, что войска прикроются минами?
— Не сказал бы, что не ожидали. Они прекрасно знали, что минные поля будут. На Запорожском направлении работали парни, с которыми я учился. Так вот они рассказывали, что их заметили, когда ставили мины, и стали обрабатывать с помощью минометов и артиллерии. Как же не знали? Знали.
Даже если не знаешь о том, что впереди минное поле, ты всегда должен предполагать, что оно там есть. Как бы там ни было, они должны были предположить, что все прикрыто минными полями, но решили пожертвовать людьми и техникой, чтобы показать результат. Пытались, как говорится, взять «нахрюком».
— И украинские, и западные обозреватели говорят о какой-то невиданной плотности минирования...
— Слушай, можно ведь целую танковую роту остановить, если удачно установишь всего две мины. Вот две-три мины на танковую роту.
— Это от мастерства сапера зависит?
— Не только. Вот представь себе танковую роту. Все равно они едут не одной линией. Где-то уступы, где-то еще чего, да? Если первый танк подорвется, другие уже в любом случае начнут тормозить. А если в это же время подорвется второй, то все. Дальше никто не поедет. Они же понимают, что впереди минное поле. Они хотят жить.
Даже если мина не сильно навредит членам экипажа, то уж «гуску» вполне может перебить. И все! Танк никуда не едет и по нему начинают работать артиллерия, птуристы, авиация. Обездвиженную технику гораздо легче поразить.
Сказать, что там какие-то невероятно большие или небывало плотные минные поля, не могу, поскольку ставил не я. Не знаю, что ребята поставили. Знаю, что и где ставил сам, но в интервью об этом говорить не стану. Пусть сюрприз противнику будет.
— На каких направлениях довелось повоевать?
— У нашей бригады богатый опыт и длинный боевой путь, поскольку мы тут с первого дня и на отдых не выходили. Без меня работали под Киевом и всего двадцать километров до него не дошли.
Если же говорить конкретно обо мне, то за двенадцать месяцев успел побывать в Луганске и в Донецке, на Запорожском направлении ходили в наступление и стояли в обороне. Последнее — так называемая Хохол-гора. Нам поставили задачу, и мы ее выполнили.
— О горе слышал. Расскажешь о ваших задачах на том участке?
— У нас уже был небольшой плацдарм, который мы организовали специально для этого. Дальше — проверяли проходы для наших.
Штурм горы начался от нашего плацдарма. Сперва разведка пошла с нашими саперами. Прошли до определенной точки, посмотрели — дорога чистая, можно двигаться. Потом отработала артиллерия, за ней — авиация. Целый комплекс мероприятий.
Так шли потихоньку, а если обнаруживали минно-взрывные заграждения, то вызывали саперов. Они разминировали, и рота шла дальше.
Я бы не сказал, кстати, что там были минные поля. В некоторых местах пару мин поставили, в других — пару гранат. Они никак себя не прикрыли, их саперы вообще не работали.
Не скажу, что украинские саперы не работают вообще нигде, но именно на этом участке — да, поленились. В этом отношении там было достаточно просто.
— Менялся ли с течением СВО характер действий противника именно по твоей специальности?
Им же поставляют разные мины. Вот предоставили новые и они тут же забросали ими населенный пункт, перед которым стояли. Наша пехота заметила, что туда прилетело, а взрыва нет. Какая-то фигня, мол, дорогие саперы, сходите и посмотрите.
Взял я одного человека и пошел смотреть, что прилетело и где лежит. Нашли магнитные мины эти. Так-то они не очень опасны, но если подойти с металлом, то получится грустно.
Там магнитный взрыватель, который срабатывает на изменение магнитного поля. Он создает вокруг себя магнитную индукцию, и если подойти с металлом, то появляется ток, магнитное поле меняется и происходит подрыв.
Там, где эти мины не могли навредить мирному населению, мы просто поставили таблички «Мины», обошли ближайшие дома и сказали: там не ходите, там ваши друзья подарки оставили, которые должны самоликвидироваться в течение трех дней.
А так заходили в каждый дом, в каждый огород, что в радиусе применения. Все проверяли. Если чего находили, то просили хозяев укрыться и уничтожали мину. Она-то кумулятивная, но корпус все равно металлический, а это значит, что будут осколки. Вот так отработали и спокойно ушли пить чай.
4 сентября 2023, 05:17Чем воюют на Украине
По минному полю. Тактика действий в обороне и наступлении в спецоперации на УкраинеТема минных полей не уходит с повестки дня на фоне постоянных попыток ВСУ прорвать наши оборонительные рубежи на Запорожском и Южнодонбасском направлениях. В ходе спецоперации на Украине значение минных заграждений приобрело огромное значение, учитывая масштаб и реалии в современных вооружённых конфликтах — Из того, чем обеспечивают Киев «западные партнеры», есть что-то особо опасное?
— Любая мина опасна и нет такого, что одна мина опаснее другой.
Да, в минах разный поражающий элемент, разное расстояние поражения и так далее. Есть кругового поражения, есть направленного, поменьше, побольше. Вот МОНку, например, взять! Она опасна лишь в определенном секторе. А есть такие, что накрывают уже круг. И вот какая опаснее? Обе опасны.
Тот же «лепесток», по сути дела, может повредить ногу. Ну оторвет пару пальцев, да? У тебя запасные пальцы есть на другой ноге. Я к тому, что «лепесток» покалечит, но не убьет, но все равно опасен. Его легко не заметить. Его разбросали, а сейчас осень и листвой это дело засыпало.
Не бывает безопасных мин.
— Да, но с одними минами ты уже работал и к встрече с ними готов, а с другими мог еще не иметь дела.
— До начала СВО наши саперы с иностранными минами особо не сталкивались. Разве что в Сирии, быть может, итальянские или еще какие встречались. Опыта работы с ними не было, но это вовсе не значит, что мы о них чего-то не знали.
По всем типам мин есть методички, в которых написано и об устройстве этих мин, и о том, как с ними бороться. Но теория — это одно, а своими руками пощупать — совсем другое.
— Есть мнение, что этот конфликт дает нашей армии уникальный опыт, поскольку позволяет выработать контрмеры против многих типов западного вооружения. Согласен с этим?
— Я бы начал с другого. Впервые с 1945 года мы воюем с регулярной армией. Это не какие-то банды или группировки, как было в Афганистане, Чечне или Сирии. Регулярная армия — это совсем другое. Причем не только украинская. Здесь много наемников и кураторов, применяющих тактики НАТО.
Они, кстати, тоже давно с регулярной армией не воевали. Всегда у них было над противником техническое превосходство. Почему никогда не уничтожался танк «Челленджер»? Ну, кроме случая, когда один «Челленджер» бахнул другой. А потому что их танки всегда стояли где-то вдалеке и работали навесом, оставаясь в безопасности. РПГ ведь не добьет.
У регулярной же армии есть авиация, артиллерия, мины, самые разные противотанковые комплексы. Вот уже два их «Челленджера» сожгли. И это только подтвержденные. Сколько на самом деле уничтожено, никто точно не скажет.
— В Мариуполе ребята настоятельно советовали руками не трогать вообще ничего, поскольку минировались противником даже книги. Приходилось с подобным сталкиваться?
— Единственное, что находили, — это трупы вэсэушников, под которыми были гранаты. Находили бронежилеты, под которыми были мины, установленные на неизвлекаемость, или те же гранаты. Такого, чтоб радиостанцию или магазин заминировали, мы не находили.
Но мы, справедливости ради, не подбирали того, что было у них.
Ладно! «Моторолу» однажды стибрили и слушали ее. Полезная штука, но мы не говорили по ней. Их только слушали. Шикарная радионяня. А так много случаев, когда идет группа и кто-то на радейку натыкается. Что думает? Что кто-то из идущих впереди обронил. Взял, нажал тангенту, минус скис и все — здравия желаю.
Всяко бывает. Это зависит от уровня навыков сапера и его фантазии. Очень много интересных штук можно сделать просто на коленке.
— Приходилось видеть интересные штуки, которые делают наши саперы. И боеприпасы дорабатывают, и свое что-то придумывают. Сами занимаетесь этим?
— Мы тоже много, что делаем, но в детали вдаваться не буду. И ВОГи под сбросы дорабатывают люди, и выстрелы для РПГ. Можно даже мину с дрона сбросить. Дистанционная установка.
— С наемниками и западной техникой приходилось сталкиваться?
— Когда только зашли на направление, с которого недавно снялись, по разведданным против нас стояли два польских батальона. И я бы не сказал, что они какие-то заряженные были. Мы их даже не видели толком.
Сидели где-то за горой, время от времени выезжали на пикапе, выпускали в нашу сторону две-три мины и уезжали. В общем, сильно не мешали нам работать. Пленных брали, но по национальностям не скажу, поскольку никто не рассказывал, кого именно мы взяли в плен. Противник и противник.
Что же до техники, то катались М-113 и «Брэдли» на нашем направлении, но похвастаться тем, что мы захватили что-то из этого целехоньким, я, к сожалению, не могу. Но это пока что.
— Любые образцы вооружения, которые Запад собирается передать Киеву, их пропаганда непременно выдает за чудо-оружие. Но ведь противотанковой мине все равно, какой национальности танк на нее заехал?
— Любая техника одинаково подрывается и одинаково горит. Суть в том, что пропаганда таким образом пытается взбодрить и военных своих, и гражданское население.
Сейчас, мол, чудо-танк изменит ход войны! Но прилетает К-52, отстреливает «Вихрь», попадает и улетает, а техника их прекрасно догорает в поле. То же и с минами. И «Челленджеры», и «Леопарды» прекрасно горят, если уметь с ними работать.
— О чем думаешь в последнее время?
— О разном. О плохом как-то рассказывать неохота. Думаю, что вот кончится СВО и все пацаны разъедутся по домам, увидят своих жен и детей или девушек, будут ходить на рыбалку или в сауну, пить пиво, вернутся на работу, а мы задержимся тут еще лет на десять, чтобы собрать все «подарки».
А там уж на Польшу, наверное, пойдем. (Смеется.)
— Сколько раз на самом деле ошибается сапер?
— Хороший сапер не ошибается. Опытный сапер может ошибиться много раз. Просто ошибки у саперов бывают разные. Можно ошибиться в первый и последний раз, а можно ошибиться и лишиться пальца. Всякие бывают ошибки, но после первой ошибаться уже не хочется.
— Знаю, что у вас щенки живут в подразделении. Откуда взялись?
— Когда в обороне стояли, в один прекрасный день заявилась на позиции собака беременная. Пришла и не уходит. Ну ладно. А потом она возьми да ощенись. Одного щенка парень забрал.
У меня спрашивают: кутята нужны? Сколько есть? Говорят, что осталось двое. Забрал, привез к себе. Поначалу страшно им было. Пугались выстрелов, но быстро освоились. Теперь бегают здоровые такие. Одна побольше, а другая поменьше.
Волонтеров попросили — они капли для них привезли, ошейники, лекарства всякие. Выкормили, выходили. Вот так у нас появились собаки.
