Только цифры
По переписи населения 1939 года в Харькове проживало 833 тысячи человек, из которых 130 250 (15,6%) составляли евреи. Население города росло, и к началу Великой Отечественной войны город впервые готовился к рождению миллионного жителя. Однако по понятным причинам этого события Харькову пришлось ждать до 1962 года.
До захвата Харькова нацистами в город прибывали беженцы из областей, уже охваченных боевыми действиями, и в сентябре-октябре 1941 года в нём (включая пригороды) было сосредоточено до полутора миллионов человек. Из них 400 тысяч удалось организованно эвакуировать. Среди них, по мнению харьковского историка, профессора Анатолия Скоробогатова, было большинство местного еврейского населения. Тех, кто бежал отсюда самостоятельно, исследователи не учитывали.
24 октября 1941 года в Харьков вошли немцы.
Восточные и северные регионы Украины (Харьковская, Сумская, Черниговская, Сталинская и Ворошиловградская области) были зоной ответственности военной администрации, как прифронтовая полоса, и Рейхскомиссариату принадлежали лишь номинально. На востоке и севере Украины не было массовых погромов, как на западных землях, присоединенных к СССР в 1939-40 гг. (Галиция, Буковина, Литва).
Тысячи людей, в основном евреи, были арестованы и вскоре расстреляны или повешены в центре города. В начале ноября городская управа создает юденрат. 22 ноября евреев обязали носить желтую повязку и переселиться в гетто. Начальник зондеркоманды 4а штандартенфюрер Пауль Блобель издал приказ о переселении евреев в бараки в районе Харьковского тракторного завода на расстоянии около 7 миль от городского центра. Во время переселения в гетто, начавшегося 15 декабря, евреев избивали, грабили и убивали. В каждом бараке оказалось по 700-800 человек.
Хотя частыми были случаи, когда еще до создания гетто евреев выгоняли на разные работы, но трудовая эксплуатация этой категории советских граждан нацистами не предполагалась.
Это хорошо видно из приказа главнокомандования 6-й армии от 9 декабря 1941 года, где говорится: «Все квалифицированные работники города Харькова должны быть зарегистрированы… 4. Регистрации подлежат только действительно квалифицированные работники. Евреи, коммунисты, комиссары изымаются».
«Гетто было создано на территории 10-го района Харькова. Выселение населения из бараков, планировавшихся под гетто, было возложено на местную управу, которую возглавлял Николай Поспелов, служивший до войны в одном из военкоматов города. Люди оттуда были переселены в ближайшие дома (после призыва в армию и эвакуации в городе оказалось много пустовавшего жилья).
В выселении же евреев главная роль принадлежала управдомам, жившим там и до войны. У управдома была так называемая вспомогательная тройка. Если еврейская семья с территории гетто убегала, то управдом участвовал в ее поисках и отлове. Гетто охранялось сотрудниками полевой жандармерии зондеркоманды 4а и 314-м батальоном полиции безопасности. Там были не только немцы, но и «варта» из местного населения», — пишет харьковский историк Юрий Радченко.
С 10 по 17 января 1942 года жители гетто массово были расстреляны в Дробицком яру. Их количество разные исследователи оценивают в 10-11 тыс. человек. Всего же на этом месте было уничтожено от 15 000 (по расчетам советских следователей) до 21 685 (по рапортам немцев) человек. А теперь оживим эти цифры.
Управа, полицаи и другие
Была сформирована городская управа во главе с бургомистром Крамаренко, а также управы районов. Они и взяли на себя основную работу по переписи и обнаружению евреев. С 6 декабря городская управа стала производить перепись евреев. 1700 семей жителей Харькова получили квартиры евреев.
При управе был создан юденрат. О нем воспоминания скупы.
Свидетельница М. Г. Щербина в октябре 1943 г. вспоминала:
«Управление евреями было такое. Профессор Гуревич, который жил на улице Пушкинской, 3, был председателем комиссии по еврейским вопросам. Если арестовывали евреев, то ему говорили: за выпуск этих арестованных необходимо вам сдать столько-то ковров, столько-то мехов, столько-то золота, серебра, и он собирал среди населения.
Я к нему обращалась по поводу семьи одной, которая жила у нас в доме: два престарелых старика: Б.Г. Резников по Юрьевской, 4, его жена Софья Моисеевна. Они не могли эвакуироваться, потому что были прикованы к постели. У старика рак желудка, у нее — эндокардит… В течение 20 лет я была у них каждый день. Я решила обратиться к Гуревичу, чтобы устроить их в больницу. Я видела, в каких ужасных условиях он работал. Он сказал, что ничего сделать не может, так как через два дня их выселяют. Я думала, он просто хочет отделаться от меня. Потом, смотрю, висит объявление о выселении евреев».
Сразу же началась антисемитская пропаганда.
Так, например, газета «Нова Україна», контролируемая прибывшими в обозе оккупантов мельниковцами (активистами ОУН Мельника. — Ред.), напечатала на своих страницах 250 статей антисемитского содержания.
Вот выдержки из одного такого текста:
«Украинский народ не всегда позволял жидам вести себя на заклание безнаказанно. История Украины знает много взрывов национального и социального гнева против жидов как союзников Москвы и Варшавы. Запорожцы, гайдамаки, украинская армия недавнего прошлого — все соответственно наказывали жидовствующих по его произволу в Украине. Эта борьба еще не закончена. В удобное время украинский народ станет перед жидами с очень большим счетом всего. И этот счет они должны будут полностью оплатить. Долгим будет обвинительный акт. Кратким будет приговор».
Мельниковцы же и формировали штат местной полиции. С желто-голубыми повязками они устроили парад с пением украинского гимна. «Нова Україна» писала:
«Бодро гремят звуки оркестра. Бодро и уверенно маршируют стройные юноши с винтовками и желто-синими повязками на рукавах… Это украинская молодежь‚ которая прошла сегодня по улицам Харькова‚ это первое воинское формирование в борьбе против жидовского большевизма… Над молодежными колоннами добровольцев Украины взвивается ударная маршевая песня: "С нами в ряд солдат немецкий‚ С нами Гитлера призыв"… Созданная под руководством немецкой полевой жандармерии‚ украинская полиция за короткий срок смогла перенять традиции‚ бодрость и мужество‚ которыми славятся немецкие вооруженные силы…»
Не только пришлые украинские националисты они составили штат полицаев. Большая часть была из местных жителей и военнопленных.
«В начале декабря 1941 часть украинской вспомогательной полиции в Харькове была переведена на службу в 560-ю группу ОФП (тайной полевой полиции). Спектр привлечения украинской полиции к преследованиям и убийствам евреев на территории Харьковской области отличался в зависимости от места, времени проведения акции, желания оккупантов, а часто и наличия инициативы (или ее отсутствия) у коллаборационистов, — пишет историк Юрий Радченко. — Украинские полицейские участвовали в арестах и выселениях евреев из их домов, а также охраняли места концентрации евреев. Полицейские не были задействованы в акции расстрелов на территории Дробицкого Яра, но участвовали в убийствах евреев по собственной инициативе. Они также грабили имущество убитых ими евреев».
Около 400 евреев, преимущественно старые и больные, просто не могли дойти до лагеря и были закрыты в помещении старой синагоги на ул. Мещанской. Там они погибли от голода и сильных морозов.
Как свидетельствуют документы из архивов СБУ, на территории этой синагоги служащий вспомогательной полиции Семён Локтев лично убил несколько евреев.
В декабре 1941 г. он вместе с другим неизвестным полицейским принял участие в аресте 25-летнего еврея Михаила Шульмана, который жил в доме № 10 по Харьковской набережной. Во время ареста Шульман пытался выдать себя за караима, но это не помогло. Полицейские отвели его в помещение синагоги на ул. Мещанской и расстреляли. Локтев забрал личные вещи Шульмана. Известно также, что Локтев на том же месте хладнокровно убил ударом железной трубы по голове еврейскую девушку в январе 1942 года.
В расстрелах в Дробицком яру местная вспомогательная полиция не участвовала. Там были задействованы зондеркоманда 4а под командованием штандартенфюрера Блобеля и 314 батальон безопасности. В них служили не только немцы, но и советские военнопленные. Например, некий Буланов, которого судили на харьковском процессе 1943 года, был русским из Казахстана.
Очевидцы рассказывают
Как происходило переселение в гетто, рассказала Нина Могилевская:
«14 декабря 1941 года… Я и муж мой Яловский, рабочий-автогенщик, шли на рынок: необходимо было обменять что-либо из вещей на еду. На улице стояла толпа. Люди в тяжком молчании читали объявление, которым немцы сообщали, что «все жиды, независимо от пола, возраста, вероисповедания и состояния здоровья обязаны до 16 декабря переселиться в район Лосево за ХТ3. Обнаруженные вне этой территории будут расстреляны на месте».
На следующий день, вместе с мужем, мы пошли к Тракторному заводу. По улицам тянулась огромная толпа евреев. Шли молодые, шли старики и старухи, подростки, маленькие дети. Здоровые несли на руках больных. Рядом с нами пожилая женщина несла на спине парализованную старуху-мать. Впереди нас шла семья: муж, жена и двое маленьких детей. У мужчины была нога в гипсе, он шел на костылях. Было скользко, он несколько раз падал. У ХЭМЗа его пристрелили. Было очень холодно. Замерзающие отставали, и, если они оказывались в поле зрения немцев, их убивали.
Еще в самом центре города начались грабежи. Грабили у каждого моста и у каждого места, где колонна идущих замедляла движение. Мало кто донес до Тракторного то немногое, что разрешалось и было под силу взять с собой! За тракторным заводом нас ожидали бараки. Окна были выбиты, печи разломаны. В комнату размером двадцать —двадцать пять [квадратных] метров набивалось пятьдесят-шестьдесят человек. Бараки запирали. Двери открывались, когда немцы под предлогом поисков оружия приходили грабить. Забирали все: ценности, одежду, еду. Люди умирали от голода и холода; раньше других — старики и дети».
«Я вернулась в Харьков из эвакуации в сентябре 1943 года. Вскоре родители повезли меня в Дробицкий яр. Передо мной раскинулся большой овраг, вдали виднелся огромный бак, в котором сжигали детей. Кричала женщина в военной форме — майор медицинской службы‚ она оставила сына с сестрой, и его сожгли. Кругом было много костей‚ и нам приходилось по ним ходить. До сих пор помню это жуткое впечатление. В ту пору мне было восемь лет…» — рассказывала собеседница комитета «Дробицкий Яр».
Праведники и подонки
Среди населения Харькова были свои спасители евреев.
Восемьдесят четыре жителя Харькова были удостоены звания «Праведник мира», но в действительности героев было гораздо больше.
И главным среди неотмеченных является русский офицер, профессор-медик Александр Иванович Мещанинов, главврач больницы на Холодной горе. Кроме спасения двух тысяч военнопленных, профессор принял участие и в укрывательстве евреев.
Израиль Пунькин был главным инженером Харьковского водоканала, он бежал вместе с женой Тамарой и двумя сыновьями из местного гетто перед началом «акции». Две недели они скрывались в доме баптиста Евдокима Мартынца, а потом инженер обратился за помощью к Мещанинову, который спрятал семью у своих друзей — Петра и Анисии Рышковых. Израиль в это время заболел, и Мещанинов положил его в больницу, подвергая себя смертельной опасности. Через два месяца Пунькин поправился и присоединился к жене и детям, которым Мещанинов помогал материально — Рышковы были не в состоянии прокормить лишние рты.
Израиль иногда выбирался из укрытия и продавал свои вещи. Так, весной 1942-го он встретил в городе старого знакомого, пообещавшего помощь «нелегалу». На следующую встречу — 13 мая — тот пришел с гестапо. Пунькина казнили, но для Тамары и мальчиков Мещанинов достал фальшивые документы и отправил их подальше из Харькова.
После уничтожения гетто коллаборационистское самоуправление принимало активное участие в поисках выживших евреев.
23 января 1942 года бургомистр Крамаренко издал приказ, в котором требовал «Временно до окончательного выявления всех жидо-коммунистических и большевистско-бандитских остатков и всех подозрительных лиц вообще, а также с целью охраны ценностей нашего города всем райбургомистратам до решения дела об украинской полицию при районах… организовать специальную часть в составе трех групп для помощи власти и полиции».
О процессе выявления и ареста переживших акции уничтожения евреев Харькова сообщала газета «Новая Украина» 8 февраля 1942 в статье «Жиды и здесь не угомонились» о том, что районные управы активно занимаются поиском евреев, переживших зиму 1941-1942 года Харькове, выдавая себя за представителей других национальностей:
«Полицейский участок 11-й районной управы задержал на улицах Харькова и на темных квартирах в январе 14 жидов. 95% — это беженцы из гетто… Но жидовская банда не желает повиноваться и любой ценой бежит в город, чтобы проводить среди украинских, русских разлагающую пропагандистскую работу.
Районные управы ведут решительную борьбу с упорными жидами, которые не останавливаются ни перед чем, чтобы замаскировать свою жидовскую морду под маской украинца, татарина или армянина… Население Харькова должно всячески помогать городским управам… проявлять жидов и тех, кто им сочувствует и прячет не без пользы для собственного кармана».
***
Ныне же есть желающие сделать Крамаренко и его сменщика Семененко новыми героями Харькова.
Наследники палача Локтева так же ищут скрытую «вату» и при первой отмашке с удовольствием повторяют его работу. Увы, раскрылись и кандидаты в новое издание юденрата. И это в городе, где в Дробицком яру стоит мемориал на месте захоронений жертв Холокоста.
