Беседуя о «газовых войнах» между Украиной и Россией, счёт которым уже перевалил за десяток (если считать первые, ещё 1992 года, конфликты), эксперты, как правило, долго и нудно перечисляют сложные и никому не понятные особенности газотранспортных систем, европейских (постоянно меняющихся) и международных норм и правил, рассчитывают миллиарды кубометров газа и миллиарды долларов, которые кто-то может получить или не получить. В своих сложных математических расчётах они правы — но никогда, ни разу их оценки и прогнозы, данные лет на десять вперёд, не совпали с реальностью.
У меня есть хороший знакомый, на сегодня востребованный (как в России, так и на Украине) нефтегазовый эксперт, который в 2005 году в сквере перед красным корпусом Киевского университета имени Шевченко (за спиной у памятника упомянутому Тарасу Шевченко) убеждал меня, что все (северные и южные) потоки — «блеф Газпрома», что они никогда не будут построены, ссылаясь при этом на то, что он, работая в пресс-службе «Нафтогаза Украины», имеет доступ к неведомым мне данным. Сейчас он очень убедительно объясняет, почему Украина никогда не выиграет у России газовую войну и почему будут построены любые потоки (даже "Северный 10-12" и столько же южных или турецких).
Он, как и тогда, когда спорил со мной 15 лет назад, опирается на сложные расчёты (кубометры, километры, доллары и т.д.). И сейчас я с ним согласен, но не потому, что меня убеждают цифры, которыми он оперирует. Даже в те славные дни, когда мы были на 15 лет моложе, я ему говорил: «Дима, пойми простую вещь: при наличии продавца и потребителя транзитная проблема решается. Даже если обходные газопроводы будут стоить в два или три раза дороже, чем оценили у вас в «Нафтогазе», есть одно преимущество: они будут работать всегда. То есть рано или поздно окупятся и начнут приносить прибыль, даже по сравнению с «прекрасной украинской ГТС».
Вторым, не столь существенным, моим аргументом было то, что «Газпром» — компания глобального уровня, и если она публично заявила, что построит обходные газопроводы — значит, она их построит, несмотря на издержки.
За пятнадцать лет мой тогдашний собеседник вырос, набрался опыта и сейчас, объясняя, почему «Газпром» всегда обыграет «Нафтогаз», опирается на те же аргументы, которые я ему приводил 15 лет назад. Это редкий пример адекватного украинского эксперта, который не стесняется учиться на собственных ошибках. Более того, могу сказать, что из оставшихся на Украине нефтегазовых экспертов он (и ещё пара человек, которые, впрочем, политически ангажированы, в отличие от моего приятеля) является самым адекватным и реально оценивающим ситуацию.
Так вот, и тогда, и сейчас, оценивая расстановку сил в украинско-российских газовых конфликтах, я никогда не интересуюсь техническими и юридическими подробностями. Я исхожу из двух данностей:
• поставщик и потребитель всегда смогут найти друг друга (как бы ни сопротивлялся этому транзитёр), если они реально друг другу нужны;
• политические потребности всегда превалируют над экономической и финансовой целесообразностью, что бы нам ни рассказывали при этом СМИ и политики.
Напомню, что США безуспешно пытались заблокировать ещё контракт «Газ-трубы», обсуждавшийся с конца 60-х, а реализовавшийся к концу 70-х годов прошлого века). Результатом их противодействия стало то, что сегодня не только Россия, но и Украина (пока ещё) обладает мощностями для производства труб нужного для газопроводов качества и диаметра. То есть, как и сейчас, санкции сыграли в пользу развития на своей (СССР) территории необходимого производства, но не остановили поставки российского (советского) газа в Европу.
Поэтому даже в 1992 году, работая в МИД Украины, когда газовые конфликты ещё не переходили в «газовые войны», я говорил и писал (служебные записки для своего руководства), что лучше договариваться с Россией на предложенных условиях (а они были для Украины просто прекрасными), чем становиться в позу и добиваться того, что транзит через Украину станет невыгоден и России, и ЕС. Свою позицию я аргументировал просто: «Газпром» любые украинские пожелания может вмонтировать в цену для своих европейских потребителей. В конечном итоге, если Украина добьётся того, что цена российского газа станет невыгодна для Европы, она убьёт свой собственный транзит (то есть останется без денег и без газа). В то же время Россия может компенсировать потерю европейского рынка выходом на азиатский. Поскольку же дефицит газа приведёт к росту его стоимости, «Газпром» ничего не потеряет, а Украина останется и без денег, и без газа.
Мои «умные» руководители объясняли мне, что у России нет газопроводов в восточном направлении. А я обращал их внимание, что ещё в 60-е годы у СССР не было газопроводов и в западном направлении. Но это не производило на них впечатления.
Сегодняшнюю ситуацию мы знаем. И можем оценить, кто был прав, кто неправ. Могу только сказать, что если бы руководители Украины прислушались ко мне в начале 90-х, то сейчас они имели бы модернизированную и расширенную ГТС через которую в Европу шло бы не 80% (как 90-е годы), а 90% российского газа. И никаких проектов обходящих газопроводов. И тогда бы с Украиной действительно носились бы как с самой большой «писанной торбой» в мире (и Европа, и Россия), потому что такие объёмы транзита требуют политической стабильности территории, через которую они идут. Не было бы никаких майданов.
Почему я всё это вспоминаю?
Потому, что уже построены и северные, и турецкие (вместо южных) потоки (и южные уже опять в проекте). Более того, Россия стала главным поставщиком на мировой рынок сжиженного газа. Собираясь при этом в два-три раза увеличить мощности СПГ в ближайшие пять лет. А Украина всё так же пытается выигрывать «газовые войны» за счёт своего транзитного положения. Умные эксперты (даже те, кто ориентировался исключительно на технические показатели) давно поняли, что ЕС может либо покупать российский трубопроводный газ (который дешевле цены мирового рынка), либо прощаться со своей промышленностью и переходить из первого мира сразу в третий. Украинские правители всё ещё считают, что некий абстрактный Запад (который, конечно, не любит Россию, но не собирается убивать себя, чтобы доставить ей мелкую пакость) обязательно компенсирует Украине, за счёт России, её потери, лишь бы Киев и дальше занимал русофобскую позицию.
Запад и не прочь был бы, но не собирается нести катастрофические для своей экономики потери из-за удорожания газа и при этом ещё и финансировать ненужную ему Украину из политико-идеологических соображений. Запад не против украинско-российской войны (хоть холодной, хоть горячей), но только в том случае, если эта война несёт ему не убытки, а прибыли.
Киев не в состоянии бороться с Москвой за свой счёт. Европа не желает финансировать несущую ей ущерб «газовую войну». США, наверное, не отказались бы поддержать Украину, но у них сейчас своих внутриполитических проблем выше крыши, да и не могут они заставить ЕС работать против европейских интересов. Глобалистская евробюрократия совсем не прочь устроить России пакость за счёт развала не только Украины, но и Евросоюза. Но надо иметь в виду, что при всех возможностях евробюрократии ни одно решение не может быть реализовано на национальном уровне, если органы власти соответствующих государств против. Если Прибалтика, Польша, Чехия и Венгрия могут игнорировать директивы ЕС по приёму азиатско-африканских мигрантов, то Германия (становой хребет и казначейство ЕС) тем более способна обходить неприемлемые для неё евробюрократические газовые директивы.
Это всё, что надо знать о текущем газовом споре с Украиной, готовом перейти в очередную «газовую войну». ЕС, конечно, может (теоретически) принять сторону Украины, но только ценой совершения финансово-экономического самоубийства. Россия же понесёт потери, но не только не умрёт, но даже не заболеет.
Последний стандартный вопрос: может ли Москва пойти на невынужденные уступки Киеву? Может. Но, как показывают практика и опыт 27 лет «газовых войн», любая российская формальная уступка выливается в 2 дня праздника в Киеве и последующие лет десять украинских страданий (поскольку в результате газ только дорожает). В нынешней ситуации десять лет для Украины — навсегда (пожизненно). Такие государства — в таких обстоятельствах — столько не живут.
