- Владимир, вы с Доренко вместе работали 11 лет. Начали в 2008 году еще на «Русской службе новостей», а в феврале 2014-го выходили в эфир на радио «Говорит Москва». Что за человек был Доренко? Одни называют его медиакиллером, другие вспоминают его работу на Березовского, третьи не могут ему простить участия в «оранжевой революции» в Киеве. А кем он был для вас?
— Он сам себя называл шутом. В хорошем смысле этого слова. Почему? С одной стороны, он примерял на себя разные маски, а с другой — при этом оставался собой. В этом он был крут и, наверное, не превзойдён.
Он был всегда востребован, потому что никто другой так, как он, рядом с ним и не валялся. Можно назвать пару медиаперсон, которые соизмеримы по влиянию с Доренко, но он все-таки был очень крут.
Когда ему пытались предъявить: вот ты был на первом Майдане в Киеве, где говорил со сцены, ты был медиакиллером, то он мог отшучиваться, а мог сказать абсолютно серьезно: я в 2004 году сделал революцию, а что сделали вы?
Вот такой он был, даже не знаю, как описать… В этот момент он был Доренко (смеется).
- А у него были какие-то убеждения, или он менял их в зависимости от денег, которые ему предлагали, или еще по какой-то причине?
— Какой-то идеологии он точно не придерживался. Просто это такое устаревшее, закостеневшее понятие, и вряд ли оно применимо к действительности. Он видел перспективы и рисовал их для себя и для своих коллег. В зависимости от этого он мог быть и коммунистом, потому что коммунисты были самой мощной оппозиционной силой.
Завтра он мог бы принадлежать к другому лагерю, но это все для того, чтобы двигаться к определенной цели. Описать эту цель смог бы прежде всего Сергей Доренко, но мне казалось, что он очень хотел бы, чтобы этот народ-ребенок — российский народ — в какой-то момент повзрослел, научился думать и принимать решения самостоятельно, а не опираться на какие-то идеологические конструкции — левые, правые, либеральные и еще какие-то.
Научитесь самостоятельно принимать решения по поводу себя, своих семей, своей страны.
Главный информационный посыл, который он реализовывал, когда работал на радио, — нам не все равно, что происходит со страной. Мы хотим и сами жить в России, и чтобы наши дети и внуки жили в России. Ради этого мы что-то делаем.
- Какие-то интересные и забавные вещи о своем общении с представителями власти он вам рассказывал?
— Да. Он любил об этом рассказывать на планерках, но это всегда было с ремаркой «не для прессы». Вот они и были самыми забавными, интересными и смешными. Он умер, а ремарка эта осталась.
- Вы можете сказать, что он ваш учитель?
— Конечно.
- А какие-то интересные моменты вашего сотрудничества можете вспомнить?
— В 2008 году, когда он пришел к нам, на "Русскую службу новостей", то начал с «массовых репрессий» и в ЖЖ опубликовал не очень лестный отзыв обо всех нас. И обо мне тоже.
Мы тогда недоумевали, что за хрен с горы пришел и нас в чем-то обвинил. Главное его обвинение было в том, что мы несвободные люди — он не увидел огня в наших глазах.
Он все время учил нас быть свободными и самостоятельными.
Первая премия, которую он мне выписал — 2000 долларов, — была за то, что Олег Львович Митволь сбежал у меня из эфира, возмутившись теми вопросами, которые я ему задавал.
В этот момент он сказал мне: вот! Давай, жми дальше! Ты был крут в этот момент. И премировал.
- А каким он был в быту?
— Большой подросток и патриарх одновременно. Он не пытался как-то возвыситься над коллективом. Он по сути создал семью на радиостанции. С одной стороны, он переживал по этому поводу, потому что это были не совсем деловые отношения, а с другой — он иначе уже не мог.
Периодически мы заседали всей редакцией у него на даче, где устраивали какие-то пикники и кооперативы. Проводили время с ним: пели под гитару, устраивали корпоративы, караоке и всячески безобразничали.
- Мог напиться?
— Нет. Он никогда не напивался при нас, ничего такого мы не видели.
- Какие хобби у него были?
— Мотоциклы. Он все время их выбирал, покупал и был постоянно чем-то недоволен. Сначала восхищался, а после этого покупал новый мотоцикл. Потом пришел к выводу, что их должно было быть как минимум три. На все случаи жизни.
- Каким было значение Доренко для российской журналистики и для российской политики?
— Не знаю, мы сможем оценить это несколько позже. Доренко был влиятельным человеком, к которому прислушивались, даже если он в последние годы работал на радиостанции «Говорит Москва», которую и знали далеко не все.
Не было у него и миллиона подписчиков в Ютубе, когда он уже вел свои блоги, но при этом те люди, которые принимали решения, к нему прислушивались. А его слушали и министры, и депутаты. И в этом было его значение.
Косвенно он принимал участие в том, что происходило с нами и происходит до сих пор.
