Создание дополнительных трудностей для российских граждан, желающих посетить Украину, внесение в Раду законопроекта о реинтеграции Донбасса, где Россия названа страной-агрессором, предложение наказывать депутатов и чиновников за посещение российской территории, выдвинутое главой СБУ Василием Грицаком — это все звенья одной цепи, элементы единой и все в большей степени набирающей темп политической практики Киева, направленной не просто на сворачивание всех экономических и дипломатических связей с Москвой, но и на формирование пространства безальтернативной вражды в зоне межгосударственных отношений и инстинкта отчуждения у украинского общества, который должен автоматически срабатывать каждый раз, когда речь заходит о России.
Но каковы цели этого разгоняемого и разгоняющегося умопомешательства? Действительно ли его причина — бескомпромиссный антироссийский настрой постмайданного украинского политикума? Не стоит ли за тем, что кажется проявлением захлестнувшей страну националистической истерии, какой-то вполне прагматический расчет, желание извлечь выгоды из окончательно добитых взаимоотношений с Россией? Ведь на самом деле люди вроде Порошенко или Авакова — это все не безумные фанатики и убежденные нацисты, какими их представляют или пытаются описывать оппоненты, они — дельцы, расчетливые и хваткие, привыкшие оборачивать все, в том числе и создаваемые их же собственными руками, проблемы к собственной пользе. Представлять дело так, что они действуют в состоянии националистического угара, в корне неверно. Украину такие персонажи воспринимают как бизнес, а ее невзгоды — как и инструмент умножения прибыли, выдаиваемой из рядовых граждан.
Каким же может быть интерес означенных граждан в данном случае? Мне кажется, что это «одна, но пламенная страсть», достаточно традиционная задача, поставленная политиками, пришедшими к власти на Украине после государственного переворота. Россия им нужна в качестве агрессора, и они заранее маркируют ее именно таким образом, но агрессора, чья действия носят не тотальный характер, а исходят из определенной ограничительной схемы. Такой матрицей являются действия Москвы в Грузии в августе 2008 года, а также некоторые решения об оказании помощи ополчению Донбасса, принятые ею во время военных операций на границе, в Иловайске и Дебальцево в 2014-15 годах. Возьмем пример Грузии.
Части российской армии, освободившие Цхинвал, рассеявшие грузинские подразделения, уничтожившее фактически все военные базы и докатившиеся до Тбилиси, не стали брать грузинскую столицу и менять политическое руководство страны. Саакашвили остался на своем месте еще на 4 года и отнюдь не Россия способствовала тому, что он вынужден был уйти в отставку в сентябре 2012 года. Это произошло по причинам сугубо внутреннего характера. Очевидно, что Москва не имела ни возможности, ни желания брать на себя расходы на содержание населения Грузии, ответственность за установление там какого-либо альтернативного политического порядка. Оккупация потребовала бы привлечения колоссального объема полицейского ресурса, ввода военного положения, враждебной территорией пришлось бы управлять в условиях саботажа и партизанской войны той или иной степени интенсивности. Кроме того, установление оккупационного контроля над другим государством обязательно обернулось бы глухой международной изоляцией России. Москва ограничилась зоной собственных интересов, проведение операции в которой она имела возможность обосновать.
В итоге Михаил Саакашвили получил обратно не только страну, потерявшую двадцать процентов территории, но и возможность рассказывать Западу о военной агрессии России против Грузии, об оккупации и аннексии, о попытке тоталитарного монстра вытоптать первые побеги молодой грузинской демократии. Считал ли сам президент Грузии, что судьба даровала ему прекрасный шанс, что обвинения в адрес России — это действенный инструмент внешней политики маленького кавказского государства по завоеванию симпатий в мире, неизвестно. Не все с продвижением его версии событий обстояло успешно. Например, международная комиссия Хайди Тельявини, сформированная ЕС, установила, что акт агрессии был совершен Тбилиси, а действия Москвы носили ответный характер. Тем не менее, Саакашвили удавалось получать от Запада неограниченные кредиты, поднимать вновь и вновь на различных площадках вопрос о деоккупации Южной Осетии и Абхазии, поддерживать определенный уровень антироссийской риторики в западных медиа и даже отчасти влиять на политику США и европейских стран в отношении России.
Я предполагаю, что это именно тот вариант, который полностью устраивает сегодняшний Киев. Он страстно желал бы, чтобы грузинский сценарий повторился на Украине. В сегодняшней международной обстановке из аналогичных событий можно было бы извлечь куда большую пользу. При той враждебности к России, которую сейчас испытывает Запад и США, можно даже не мечтать о расследовании, подобному тому, которое провела комиссия Тельявини. Любые аргументы о том, что именно украинские власти первыми применили военное насилие в Донбассе и продолжают его несоразмерное использование более трех лет, и сегодня торпедируются легко и просто, можно представить себе, как обстояли бы дела, если бы речь шла о масштабной военной операции с участием регулярных российских войск.
Я думаю, что настойчивый поиск любой возможности испортить отношения с Россией на всех направлениях — это подготовка к войне. Необходимо, по мнению авторов плана, разозлить Москву настолько, чтобы она, не задумываясь ввязалась в военные действия. И Порошенко вовсе не опасается, что российские вооруженные силы придут на помощь народным республикам в случае широкомасштабного наступления украинской армии. Напротив, этот как ра то, что устраивает его больше всего. Расчет делается на то, что российские власти не станут заходить слишком далеко, поскольку не имеют опять-таки ни желания, ни ресурсов брать на содержание население в тридцать с лишним миллионов человек, значительная часть которых настроена по отношению к ним предельно враждебно. Донбасс не представляет для Киева никакой ценности, фактически он так потерян, а если бы каким-то чудом регион вернулся под украинский контроль, то пришлось бы нести гигантские расходы на его восстановление.
Поэтому штурм Донбасса с его последующей неминуемой сдачей, разгромом группировки ВСУ, но сохранение своей власти на нынешней подконтрольной территории — это и есть вожделенный грузинский сценарий, перенесенный в условия Украины. С последующими перманентными дивидендами, извлекаемыми из положения жертвы, из доказываемой на пальцах оккупации, из апелляции к праву обороны против агрессора, позволяющего перевести развязанную тобой же войну в статус необходимых оборонительных действий и за счет этого продолжать получать западную помощь. Цель всех нынешних телодвижений — получить шанс продавать войну за рубеж в новой, более привлекательной упаковке.
