- Желание что-то делать именно на этой стороне конфликта чем было обусловлено? Как все начиналось?
— Начало череде событий, благодаря которым я оказался здесь, было положено еще в 2013 году в Киеве, где я продвигал бизнес-проекты, связанные с производством расходных материалов для лазерной оргтехники. Я в этом достаточно хорошо разбираюсь. У меня была пара бизнес-портфелей, несколько крупных потребителей, в том числе, «Ощадбанк». С ним был подготовлен крупный взаимовыгодный контракт. Именно поэтому я перенес свое дело из Херсона в столицу Украины.
Я был участником Антимайдана, после событий середины февраля 2014 года вернулся в Херсон, получил информацию, что нахожусь в розыске — власть уже поменялась к этому времени. Я покинул территорию Украины, отправившись в Крым. Окончательное решение поехать в Донбасс я принял сразу после событий 2 мая в Одессе. 10 мая я пересек границу и приехал в Донецк.
Я еще не знал, что буду делать — буду ли воевать или заниматься чем-то еще, не знал, к кому прийти рассказать, что хочу приносить пользу. Так получилось, что я зашел в тогда еще облгосадминистрацию, оттуда отправился в Славянск и уже в Славянске понял, что буду делать — я буду заниматься связью.
- Ну да, в Славянске шифрованная военная связь.
— Я поставил задачу обеспечить всех полевых командиров Народного ополчения Донбасса защищенной криптографической системой связи.
- Это какая-то ваша параллельная специальность? Откуда у вас знания в этой области?
— У меня был бизнес-проект в области о IP-телефонии на базе свободного программного обеспечения. То есть у меня был опыт разворачивать серьезные системы для крупных подрядчиков. Я этот опыт я синхронизировал с опытом коллег, которые меня подучили и подсказали, какие инструменты нужно применить, чтобы обычную связь трансформировать в шифрованную.
Технология, которую мы применили, оказалась достаточно устойчивой. Уже два с половиной года эта связь работает, указом главы республики подразделению был придан статус Службы правительственной связи. Она, конечно, менялась, менялись сервера, код дорабатывался, модернизировался, но идеология осталась неизменной с тех времен, когда я один начинал разворачивать всю систему. Она преобразилась, уже написаны целые тома, объясняющие функционал, мы привели нормативную документацию в порядок, чтобы она соответствовала стандартам ГОСТ РФ.
Постепенно мои функции расширялись: я занимался обеспечением линий и каналов связи, междугородней связью. Потом была поставлена задача по восстановлению базовых станций. У меня уже было отделение спецсвязи в Разведуправлении и мы начали с Шахтерска. А потом пошло-поехало и в итоге в ноябре 2014 года я получаю назначение на должность министра.
- Когда вас назначили, у вас уже было представление, какими принципами будете руководствоваться в своей деятельности и какие направления являются базовыми?
— Были две вещи, которые я считал принципиально важными для Донецкой Народной Республики. Первое — обеспечение информационной безопасности. Это общая глобальная стратегия, которая подразумевает собственный трансграничный переход для связи с Российской Федерацией. То есть Донецк должен был избавиться от какой бы то ни было зависимости от линий связи Украины. То есть он должен был получить параллельную систему связи, не интегрированную в украинскую.
Вторая глобальная задача — создание изолированного сотового оператора, который не подчиняется киевской власти, который будет находиться в юрисдикции Донецкой Народной Республики. Вот с решения этих двух задач и начиналось Министерство связи.
- Вторая задача, как мы видим, выполнена. Сотовый оператор ДНР «Феникс» работает и, если поначалу, я помню, все плевались, поскольку связь была крайне нестабильной, то сегодня претензий к ней уже нет. Она функционирует даже более устойчиво, чем украинские операторы «Лайф» и «Водафон». Перовую тоже удалось решить?
— «Феникс» — название, кстати, было утверждено гражданами ДНР на открытом голосовании. Этот проект был полной авантюрой. Мы взломали оборудование шведской компании «Эриксон» и перезапустили его. В то, что это возможно, не верил никто. Мы взломали гигантский массив оборудования американской компании Cisco, чтобы перезапустить магистрали связи в республике. Я знаю, что мы оказались отчасти первопроходцами в реализации подобных проектов. Это наша большая победа.
Помимо организации работы почты как социального института мы очень хотим реализовать проект по разворачиванию 4g сети в Донецкой Народной Республике. Мы знаем, что мы это можем.
Что касается интернета, то в области обмена информацией во всемирной сети не зависим от Украины больше никак. Мы используем ряд каналов для удобства жителей ДНР, но если завтра Украина отрежет нас от своего интернета или заблокирует доступ к международной голосовой связи, никто из живущих здесь этого даже не почувствует.
- В этом Россия оказывает помощь?
— Мы подключены к России на общих основаниях.
- Но это можно рассматривать как помощь?
— Да, конечно, поскольку это вопрос социальный — здесь живут люди. Только в Донецкой народной республике — более двух с половиной миллионов человек. В Декларации прав человека указано, что является одним из важнейших приоритетов в обеспечении человеческой свободы — это право получать информацию и распространять информацию. Этот атрибут свободы реализован в ДНР за счет стыка с РФ.
- Вы носите постоянно камуфляжную форму, а не гражданскую одежду. Напоминаете себе таким образом, что идет война?
— Моя деятельность была неразрывно связана с ходом военных действий. Я прошел все главные горячие точки — Славянск, Краматорск, Артемовск, Лисичанск, Попасная, Шахтерск, Снежное, Дмитровка, Дебальцево. По мере этого я получал все новые воинские звания. К тому моменту, когда 20 го октября прошлого года отмечали День связи, я уже в течение года состоял в должности министра — Глава Донецкой Народной Республики присвоил мне звание полковника и ввел наше Министерство, в том числе, и за тесное взаимодействие с Министерством обороны и другими силовыми структурами, в силовой блок республики. С того момента я и ношу форму в звании полковника, есть табельное наградное оружие.
- Интересно — министр военный, а сотрудники гражданские. Вы мне показывали марки и открытки, которые выпускает «Почта Донбасса» и сказали, что все по-взрослому. То есть ощущение, что начинать пришлось с нулевого уровня и сейчас уже добрались до параметров, которые позволяют считать себя взрослыми?
— Я получил должность в 29 лет, будучи достаточно молодым человеком. И здесь нужно было самому себе признаться, что я могу, а чего не могу. И что такое руководитель? А это, в первую очередь, огромный ресурс для личного роста — не для карьерного, а именно личного.
Я получил возможность привлечь к делу высококлассных специалистов, которые все старше меня. Все мои заместители 1974-го-76-го гг. рождения. Я постарался собрать в своей команде людей с большим опытом. Моей задачей было учиться у этих людей — искать уникальные пути решения имеющихся проблем.
Я говорил, что передо мной стояли две задачи, когда я шел на должность. Потом появилась и третья — организация почтовой связи, «Почты Донбасса» как социального института. Я собрал руководителей тех подразделений, которые существовали, познакомился с коллективом и понял одну простую вещь: у предприятия нет денег, оно не знает, как их заработать. Модель, в рамках которой выстраивалась работа «Украинской почты», была полностью дотационной. Работа шла ни шатко, ни валко, а при этом еще их со всех сторон пожирали коммерческие структуры, которые отъедали курьерский рынок, рынок по доставкам и многим почта казалась атавизмом, потерявшим всякий смысл.
Мне было обидно, поскольку, когда я в 14 лет учился в Англии, для нас, студентов post office был центром цивилизации. Ты можешь на почту прийти, что-то получить, отправить информацию, уже тогда, в 1998-м году там был интернет, компьютеры. Это был реально центр цивилизации. И, кроме того, Королевская почта являлась неотъемлемым институтом власти. Естественно, я захотел изменить положение дел здесь, у нас.
Мы выработали стратегию, суть которой сводилась к ряду позиций. Первая — через нас должны производиться социальные выплаты. Мы должны стать эффективным, не дающим сбоя механизмом по доставке пенсий, регрессов (доплата к шахтерской пенсии), пособий. Мы утвердили эту позицию у главы республики. Около 50 процентов пенсионных начислений пошли через структуры «Почты Донбасса».
Второе направление — это ритейл. Нужно было вернуть людей на почту, и сделать это можно было через организацию продаж товаров народного потребления. Канцелярию, бытовую химию, что-то еще мы стали реализовывать прямо в почтовых отделениях. Фактически создали новую государственную сеть магазинов. Плюс к тому почтальоны начали доставлять все эти товары прямо на дом заказчикам. В результате это приносит нам порядка полутора миллионов рублей дохода, при том, что общий фонд оплаты труда предприятия составляет 9.5 миллионов рублей.
Далее мы стали прорабатывать подписную кампанию и в конце 2015 года заработали на этом неплохие деньги. Именно с нашей помощью как-то встали на ноги все печатные издания ДНР, как выяснилось, люди им доверяют больше, чем телевизору, и хотят их выписывать.
- Сколько всего сейчас в республике печатных изданий?
— Около 80-ти. За 2016 год население потратило на подписную кампанию более 3 миллионов рублей. Мы организовали подписку на «глянец» и газеты из Российской Федерации. Следующий этап — построение обновленной IT- инфраструктуры. И в этом плане я попытался реализовать, наверное, подход айтишника-перфекциониста. Постарались создать такую структуру, которая на 100 процентов соответствовала бы указу президента России Владимира Владимировича Путина об импортозамещении. И нам это удалось в рамках «Почты Донбасса».
У нас нет программных продуктов, за которые нужно платить лицензионные отчисления, у нас нет программных продуктов либо операционных систем семейства «Майкрософт». Все либо написано в Донецке, либо разработано на базе свободного программного обеспечения, либо используются российские продукты, которые адаптированы под цели «Почты Донбасса»
То есть задачу импортозамещения мы решили на 100 процентов. Это было крайне сложно: нам пришлось переучивать бабушек-операторов, все очень боялись, кроме этого, я разогнал весь IT-отдел и собрал его полностью с нуля. Я искал людей, которые были бы фанатами своего направления и хотели бы реализовать свои амбиции в организации сложного технологического цикла.
Сейчас у нас на почте создана облачная IT-инфраструктура, у нас все компьютеры подключены по шифрованным каналом к единому центру. И мы уже завтра в плане построения топологии сети и клиентских рабочих мест будем соответствовать банковской системе.
- Я хотел бы высказать пожелание. Здесь крайне неудобная система оплаты коммунальных счетов. За все — газ, электричество, воду, тепло — приходится платить в отдельности. Нельзя ли создать на «Почте Донбасса» единое окно, которое принимало бы все платежи сразу?
— Вы меня немного опередили. Буквально сегодня соглашение о создании окна, которое позволит принимать всё и вся, было подписано. Со следующего месяца почта сможет все принимать.
- Какие планы на будущее?
— Ну так как была реализована задача по построению «Почты Донбасса» как рентабельного предприятия, в котором трудятся 1600 сотрудников, мы хотим сделать следующий шаг. Теперь мы хотим приблизить наши параметры к тем, которые определяют деятельность DHL. Мало кто знает, что DHL — это государственная кампания, это немецкая почта. Что-то мы уже делаем — развивается система коммерческой доставки, наши автомобили оборудованы системой «Глонасс», мы их отслеживаем в режиме реального времени. Я начинал с примера «Royal mail», DHL — это куда более продвинутые технологии.
Мы видим себя как продолжение финансовой системы Донецкой Народной Республики с учетом задач, связанных с традиционной почтовой связью. Мы хотим стать таким институтом власти, такой почтой, на которой есть все, что нужно человеку.
В глухом селе местный житель придет в почтовое отделение, где будет уютное помещение, кулер с водой, кресло, бесплатный вай-фай (кстати, он у нас есть уже почти везде) и возможность получить и отправить информацию, корреспонденцию, ознакомиться со свежими печатными изданиями и заказать себе 50-дюймовый телевизор.
- Война ведь никуда не ушла. Сейчас едва держится весьма условное перемирие, а завтра снова могут загрохотать пушки. Вот это напряжение какой отпечаток накладывает на вашу работу?
— Часть сотрудников Министерства хорошо владеет автоматическим стрелковым оружием.
