"Большие "крылья" малой авиации": кто и как проводит воздушную разведку на Донецком направлении

"Ну с "чагарями" и "тормозками" все понятно. А вот ты знаешь, что по-донецки значит "понедельник"? Подсказка: это слово из шахтерской лексики", - блещет эрудицией сопровождающий офицер.

Погожим воскресным утром, гарцуя по загибам проселочных дорог, неумытый "патриот" везет нас в гости к "птичникам" 110-й бригады. Виды за окном лицезреем привычные и откровенно удручающие, а потому (чтоб в унынье не впасть) развлекаем себя интеллектуальной беседой.

- Ну так? Что с "понедельником"? Есть идеи?

- Слушай, у меня дед – полный кавалер "Шахтерской славы", но я впервые слышу про какой-то "понедельник"!

- "Понедельник", Игорь, это кувалда на шахтерском сленге.

- Ты раскрыл меня! Я китайский шпион!

- Так и знал!

"Перец" и "Белый" встречают на стоянке перед очередным безликим магазинчиком. "Мужики, смотрите, "птица" сейчас работает, но скоро пойдет на посадку. Мы ее встретим, "переобуем" и запустим. Это все займет несколько минут, поэтому вам придется работать быстро", - вводит "Белый" в курс дела, пока мы заливаем в себя кофе.

- Знаете, коллеги, о чем думаю?

- М?

- У них здесь оплата картами и кофе-машина. А ведь мы в прифронте! Где эта вот эта растворимая жужалка, которую мы раньше пивали? Где засаленные полтинники, которыми выдавали сдачу?

- Прогресс!

- Мы все дальше от Бога!

В ПВД или, как говорят военные, "на домике" цепляем "Дядю Федю", который будет прикрывать группу от разнообразных неприятностей. Все, что связано с большими "крыльями", вызывает у противника живой интерес.

"Дядя Федя" бодр, ироничен и по-мальчишески строен, хотя заметно старше обоих коллег. За то и позывной свой необычный получил. По прибытии в зону СВО "Дядя Федя" оказался не только старшим из группы, но и самым опытным. Так это "дядь Федь", с которым обращались молодые бойцы, к нему и "прилипло".

"Дядь Федь, ты, как я понимаю, Чечню зацепил?" - не выдерживаю после очередной рассказанной им военной байки с кавказским акцентом. "Вообще я в трех кампаниях успел поучаствовать", - отвечает боец. "Э-э-э! А к нам тебя как занесло?" - не отстаю я. "Ну я смотрю телевизор и у меня прямо горит. А жена отговаривает. Куда, мол, старый намылился? Ну я пошел в военкомат, туда-сюда. Честно говоря, даже не думал, что это совсем другая война", - говорит "Дядя Федя".

Схоронив машины под деревьями, выдвигаемся на край лесополки. Листва потихоньку желтеет и сыплется, но пока еще достаточно густая, чтобы под ней не отсвечивать. Автомобиль ребят, груженый оборудованием, на низком старте. "Перец" сверлит горизонт взглядом, не отрываясь от рации. Курим.

"Когда молодежь приходит на войну, лица у всех разные, но проходит где-то полгода, и все становятся одинаковыми. Тихони в основном озлобляются, а вот те, кто рвался бить-убивать, становятся тихими", - делится наблюдениями "Дядя Федя", щурясь на солнышко.

"Так, минутная готовность. Заходит на посадку", - рвет беседу "Перец" и забирается на багажник машины. Перехватив автомат поудобнее, "Дядя Федя" присоединяется к нему, а "Белый" ныряет за руль.

Тихо скользя над полями и лесополками, "крыло" заходит на посадку. "Дядя Федя" вскидывает автомат. "Внимательно смотрите, чтобы никакая дрянь не пристроилась", - говорит "Перец". И уже мне: "Они иногда под нашим "крылом" пристраивают FPV-дрон. Камера прямо смотрит и оператору не видно. Если прозевать, то много беды он может наделать".

Метрах в десяти над землей "птичка" выпускает черный парашют и начинает медленно-медленно опускаться на поросшее чем попало донбасское полюшко. "Есть раскрытие! Погнали!" - командует "Перец", и "Белый" заводит машину. Под "балаклавой" его спрятан наушник, а потому я не всегда понимаю, когда боец обращается к оператору дрона, а когда к стоящим вокруг.

Сорвавшись с места, автомобиль несется к месту посадки. Отсняв приземление, мы бежим следом. Посадка – момент неприятный, поскольку теоретически враг может вести наше крыло и нанести удар по встречающим. Столько кровушки попил у них разведывательный БПЛА "Supercam", что на операторов и техников не жалеют "хаймарсов".

Пока "Перец" осторожно укладывает серую, похожую на электрического ската "птицу" на секретный военный табурет, "Белый" укрощает парашют. "Дядя Федя" слушает небо. Подбегаем.

Аккуратно свернутый парашют "Белый" сует "Перцу", а тот прячет его в пластиковый карман на брюхе машины. Винт сворачивают, чтобы не повредить при транспортировке. Разряженные батареи вынимают, крылья отстегивают. Далее "птицу" грузят в багажник и двигают к точке старта. В чистом поле или "на открытке", если по-военному, мы проводим не более трех минут.

- "Белый", а какая фигня тут может случиться?

- Если замешкаемся и обнаружим себя, то все – "двести". Без вариантов. Ну и частенько их дроны прилетают вместе с нашим самолетом. Это тоже нужно учитывать.

"Белый" - старшина и старший техник взвода БПЛА. Воевать пошел еще в 2017-м. Начинал огнеметчиком, а потому знает массу печатных и не очень печатных баек на заданную тему. Дальше - разведка, ранение, обучение на БПЛА. "А до войны я был помощником машиниста электровоза, потом и машинистом. Но пришла война. Все разбито. Пришлось стать на защиту Донбасса", - рассказывает он.

Как ранение получил? После освобождения Волновахи бригаду перебросили в ЛНР. Там вез группу на задачу, а на обратном пути угодил под обстрел. Получил осколочное ранение спины, но группу свою вывез и лишь после этого был госпитализирован. Далеким от военных реалий, быть может, покажется, что ничего в том особенного нет, но правда в том, что выдержка и сила воли нужны колоссальные, чтобы вывезти людей из-под обстрела и доставить на точку, ощущая горячую железку в спине.

Пока добираемся до стартовой позиции, ребята успевают собрать катапульту. Ее "Дядя Федя" уже волочет на площадку. Тем временем "Белый" и "Перец", вооружившись отвертками, проводят замену крыльев и батарей. Со стороны "переобувка" выглядит как медицинская операция. Очень уж слаженно работают.

- "Перец", про батареи мне все понятно. А крылья менять зачем?

- Слушай, "птичка" хоть и спускается на парашюте, но посадка не всегда мягкая. Что-то где-то может повредиться, а мы должны обнаружить это и заменить, чтобы не потерять беспилотник целиком. В общем, проводим диагностику всех элементов и принимаем решение.

"Перец" - мобилизованный из большой России. В группе он самый крупный и басовитый. Ребята шутят, что помаленьку учат его украинскому языку, но так пока и не сумели объяснить бойцу, как произносить слово "паляныця" на украинский манер. Так-то парень компанейский, но включаешь камеру, и крепыш замирает, что твой кролик перед удавом.

- Нет, мужики, не могу. Пусть кто-нибудь другой расскажет, а то у меня все мысли из головы пропадают.

- Да не переживай ты так! Не можешь – не надо. Знавал я одного деятеля, которого натурально тошнило, если камеру направить. И ничего, переборол себя. Боязнь камеры – обычное дело.

Предполетная подготовка со стороны выглядит так, будто ребята испытывают конструкцию на прочность: вертят "Supercam" так и эдак, проверяют узлы и соединения. Всех секретов, понятное дело, не раскрывают.

Дальше – на катапульту. После коротких переговоров с оператором по рации поступает сигнал "готов". "Птица" уходит в небо, а "веселые старты" повторяются в обратном порядке. "Сфотографируйте мою "Таврию"! Это легендарная машина. Я потом расскажу", - требует "Дядя Федя", пихая в багажник элементы катапульты.

Но рассказать про легендарную "Таврию" боец не успевает, поскольку "Белый" везет нас к оператору.

- Вы куда так спешите?

- Ну как? А вдруг без нас там какой-нибудь "Абрамс" обнулят? Это ж безобразие!

- Хе-хе, ладно, берегите себя.

- И вы, парни, себя берегите.

- Не прощаемся.

На полянке, надежно укрытой от глаз наблюдателя пока еще зеленой листвой, стоят три видавших виды деревянных стула. На одном уютно расположился загадочного вида ящик с ноутбуком внутри, на втором – старенький пятнадцатидюймовый монитор, на третьем – наш старый знакомый "Санчес" - оператор и командир взвода БПЛА ближней разведки.

- Бог в помощь! Как оно?

- А вот гляди! Видишь, дымится?

- Чего это?

- Танчик.

- Не "Абрамс" хоть?

- Сомневаюсь.

- А что?

- По картинке затрудняюсь определить модель.

- И чего с ним приключилось?

- Отработал, спрятался в посадке. Мы его заметили, сопровождали от места работы до места базирования, а потом нанесли удар артиллерией.

Увидев "Санчеса" без шлема и "балаклавы", всякая женщина, включая совсем еще юных девчонок, называла бы его "мальчиком". Командир взвода светловолос, по-мальчишески серьезен и занят интересным делом. Как и многие из местных, парень очаровательно "шокает" и "гэкает".

Сейчас ему 24, но воевать пошел сразу после школы. И не куда-нибудь, а в огнеметную роту. Начинал вместе с "Белым". На вопрос о том, как там служилось, парень лишь пожимает плечами: "Жестко, сурово. Настоящая школа жизни".

Поскольку разведчики в небе нужны днем и ночью, работает "Санчес" по двенадцать часов, а спит в неделю примерно двое суток. "Знаю-знаю, мама всегда говорила, что я слишком долго сижу перед монитором", - отшучивается он. До войны, мол, любил играть в гонки.

- Что из интересного тебе приходилось выявлять?

- Очень качественно исполненные макеты!

- В смысле?

- Один макет был сделан настолько качественно, что легко можно было спутать с "Абрамсом". Я туда все время пытался залететь, но там глушили связь с бортом. Не получалось. Приходилось облетать по хитрым маршрутам и в итоге у меня ушел целый полет на то, чтобы доразведать, является ли этот танк настоящим.

- А из боевого? Что-нибудь свеженькое?

- На прошлой неделе уничтожили миномет с личным составом, танк и гаубицу. А так регулярно выявляем и поражаем артиллерию, бронетехнику, ПВД противника, ищем маршруты, по которым проводятся ротации.

Беседуя, "Санчес" ни на миг не отводит глаз от экрана, не выпускает из рук геймпад от "Logitech" с веселенькими разноцветными кнопками. "Supercam" — это почти настоящий самолет, управление которым требует не только предельной внимательности, но солидного багажа знаний и навыков.

"Этот БПЛА летает по инерциальной навигационной системе. Нужно понимать, по какому принципу все это работает, как этим управлять, какие датчики и для чего нужны. В случае возникновения внештатных ситуаций, мало знать ТТХ. Нужно еще и понимать, как работают эти алгоритмы. По каким принципам. Тогда можно предсказать поведение самолета. Так, например, при подмене координат в воздухе, когда спутники меняют ему точку посадки на какую-нибудь Африку или Румынию. "Птица" стремится туда и если связь не словить и не поменять все обратно, то борт можно потерять. Но вообще инерциальная навигационная система – хорошая штука. Благодаря ей борт всегда возвращается домой. Плюс – тут очень хороший радио-дальномер, благодаря которому борт можно вернуть даже без видеосвязи", - объясняет боец.

По всему видно, что "Санчес" от своей работы в восторге. После войны парень хочет либо остаться в армии, либо уйти работать в "Ростех" и развивать беспилотное направление.

- "Санчес", а награды у тебя есть?

- Есть. "За Отвагу" медаль, "За боевые заслуги", "Содружество войск".

- А "За Отвагу" за что?

- За работу под Невельским. Мы тогда уничтожили БМП, "мотолыгу" и личный состав.

- Круто!

- Мама всегда хотела, чтобы я был медалистом, а я учился на тройки. А теперь – вот, пожалуйста.

Через некоторое количество часов "Supercam" вновь пойдет на посадку, а группа техников, рискуя собой, вновь "переобует" его и отправит в небо, откуда "Санчес" примется выявлять цели и передавать координаты артиллерии. Тем временем "коллеги" с той стороны будут всеми силами искать "Санчеса", чтобы нанести по нему ракетный удар и ослепить наши войска на данном направлении. Такая вот игра в "Кошки-мышки", такая рутина войны.