Субботний полдень, кофейня, Донецк. Миловидная девушка излишне агрессивно играет на пианино, выдавая на-гора специфический эмоциональный коктейль.
- Сколько там уже?
- Пишут, что за пятьдесят "двухсотых".
- Мама моя! Пятьдесят душ.
- Явно же профессионалы работали.
- С чего ты взял?
- Как двигались, как держали оружие, как перезаряжались.
- Да брось ты! Это все нарабатывается с нуля за неделю. Даже мы с Игорем так смогли бы. Профессионализм в другом проявляется, и его там даже близко не было.
- Нет, я не смог бы. У меня пальцы короткие – магазин вынимать трудно.
- Пишут, что в туалете больше двадцати тел обнаружили.
- Кошмар какой-то.
Всяк осмысляет по-своему. Не судите. Черствыми стали за десять-то лет, деревянными. Как сохранить душу трепетной, если одна трагедия сменяет другую, а поверх нее ложится третья и так до бесконечности? Жизнь вынуждает наращивать броню и ставить на крышу "мангал", чтоб ни одна эмоция внутрь не просочилась, ни одна слезинка наружу не протекла. Стоишь потом над очередным телом, убитым снарядом, рассуждаешь о том, что вот столечко не дотянул человек до подвала, и ощущаешь внутри примерно ничего.
Трогают не лица, а цифры. Чем больше, тем страшнее. Один погибший – обычный вторник на войне, двадцать – трагедия. Чем дальше, тем более внушительной должна быть цифра. Отсюда и растут ноги заголовков про самый жестокий обстрел, самый кровавый теракт и самый-самый-самый. Болевой порог у людей выше Стены, которую Ночной Дозор охранял в одном народном сериале.
Тут нужно объяснить, что ранее беды жителей большой России воспринимались, как беды очень близких, но родственников. Теперь же слияние завершилось. Теракт в Москве, жестокие обстрелы Белгорода – наше личное горе. А здесь ведь как? Поплакали маленько, учли ошибки и снова держим строй.
На фоне свежих трагедий даже как-то неловко, что в Донецке и впрямь стало тише. Не так, чтобы отпускать детей в школу, но и грады хаотично не ложатся тут и там. Впрочем, Кировского и Петровского района сие не касается, ибо до тех пор, пока не освободим Красногоровку и Курахово, прилетать будет изрядно. Тяжелых обстрелов на этой неделе хватало. Рядом с домом вашего покорного – в том числе.
Над прифронтовыми поселками все также кружат дроны противника, охотясь то на кареты "скорой", то на электриков, которых в строю осталось раз-два и обчелся. А подстанции жгут регулярно и весьма эффективно. Не успела блогосфера порадоваться нашим метким ударам по энергетической инфраструктуре Украины, как в половине Донецка вырубили свет.
"Знаешь, когда очередной обстрел, мне уже хочется подойти к окну и ждать, чтобы это наконец закончилось", - робко поделился со мной близкий родственник, которому уже не раз приходилось менять окна в квартире. Молодым-то непросто, а жизнь стариков, у которых на счету каждый месяц, война жрет лютым поедом. Обидно за них.
Тем временем в центре слегка распогодилось. "Я вчера наблюдал удивительное! Ребенок просто катался по двору на велосипеде! Представляешь? В Донецке ребенок катался на велике и смеялся", - поделился впечатлениями коллега.
Но видел я и более удивительное. Так, например, к кофейне, куда заехал за кофе, подошли красивые мама и дочь, и устроили фотосессию. Местные бариста замечательную фотозону устроили. Вот и потянулись люди. Весна!
Март на излете. Сейчас листочки распустятся, прикроют собою развалины и станет немножечко легче. А тут в Петровском районе пусть ямочный, но ремонт дорог провести обещают. Хватит его ненадолго, но это уже прогресс. Дороги в районе убиты настолько, что таксисты отказываются ехать даже в тех случаях, когда все тихо.
Очевидно, что третья Пасха не станет победной. Очевидно, что испытаний впереди нас всех ждет немало. Все, что нам остается – не погружаться в уныние, держать строй и максимально эффективно работать. Такой вот донецкий рецепт.