Разведчики. Двадцать километров до войны

Солнце, хотя и нежаркое, слепит не по-осеннему. И как это бывает только осенью в этих местах, воздух пронзительно чист. Не верится, что где-то идет война. А она вот тут — в 20 км от нас. И каждые полчаса напоминает о себе разрывами в недалеком леске, где вездесущие украинские коптеры обнаружили то ли скопление наших бойцов из других бригад и подразделений, то ли технику.

В деревне, где расположились разведчики 200-й гвардейской бригады Северного флота, меры предосторожности приняты самые строгие. Бойцы и офицеры передвигаются поодиночке, вся техника затянута маскировочной сеткой, специальные средства, антенны и тарелки укрыты так, что их не увидишь не только с неба, но и с земли. В общем, для посторонних это кажется просто тыловой частью.

Мне повезло, прибыв сюда поздно вечером, утром попадаю на сакральную для любого русского солдата, будь он офицер или рядовой, церемонию вручения награды разведчику с позывным «Игрек».

Как это происходит в боевых условиях, не в кино, а на реальной войне?

С учетом принятых здесь мер предосторожности, не на улице и не в строю, а в деревенском доме у печки, рядом с ведром угля. Нас пятеро: комбат разведчиков с позывным «Гора», сам герой торжества Игрек, два его товарища из подразделения и я, журналист, приехавший сюда «из самой Москвы». Мы все — в резиновых тапочках. Разведчики болезненно следят за чистотой в своих жилищах — сами убирают и потому не любят неряшливости в одежде и в хатах, ставших им и неким подобием казармы, и командными пунктами, и кабинетами одновременно.

Гора торжественно зачитывает указ президента о награждении солдата медалью «За храбрость» второй степени, прикрепляет к кителю награду. Боец вытягивается по стойке смирно и торжественно произносит: «Служу России и разведке!» После этих слов все расслабляются, на лицах улыбки, жмем виновнику торжества руку, похлопываем по плечу.

Фотографировать его нельзя — светить разведчиков не положено. Снимать в балаклаве в связи с вручением награды — кощунственно. Соглашаемся заснять только медаль на кителе.

Несколько десятков хат заброшенной бывшей украинской, а теперь российской деревни, которую на время военных действий покинули жители, скрывают от «летучих глаз» противника (беспилотников и коптеров) многопрофильное разведхозяйство майора Горы.

Гора внешне выглядит простым русским мужиком из самой что ни на есть русской глубинки: большой высокий лоб, борода, нательный крестик, тельняшка. Вот таких мужиков с умными глазами и простым открытым лицом можно встретить сотни и тысячи в России. Но он совсем не прост. И не только потому, что на поясе у него пистолет с глушителем. Главное — у Горы свой особый подход к людям.

Будучи командиром разведывательного батальона, он со всеми подчиненными держит себя очень дружелюбно, уважительно, по-товарищески. Может и с матерком пожурить. Но каждый разведчик чувствует в нем не командира, а прежде всего старшего брата, старшего товарища.

Мы заходим в одну из хат. Здесь расположена мастерская по изготовлению новых видов оружия. Не надо удивляться, разведчики специально для себя изготавливают бесшумные минометы и другие хитрые и опасные для врага штучки. Легкий, удобный, надежный миномет позволяет поражать противника на несколько километров, не обнаруживая при этом себя. Рядом на столе лежат мины, которые — внимание! — разведчики сами обрабатывают под свое новое оружие.

«Главный конструктор» этого подразделения разведбата Алтай показывает уникальное изобретение. Ракетную установку, оборудованную на обычном пикапе. Уникальность ее в том, что она может открывать огонь с любого места, для этого не нужно разворачивать систему, а, следовательно, нанеся удар по противнику, она мгновенно может скрыться с огневой позиции. И противник ее не засечет.

Для этой установки, показывает Алтай на строй труб, расположенных вдоль стены, они специально сами изготавливают снаряды, взяв за основу те, которые крепятся под брюхом штурмовиков «Грач». Разбирают, меняют внутренности — взрывчатую начинку и шрапнель, снова собирают и отправляют в бой — в рейды, которые регулярно проделывают разведчики на передовую и на территорию противника. Стрельба из такой конструкции осуществляется на 8–10 км, причем прицельно. Выехали, отстрелись — и домой.

Алтай, который раньше ходил в составе разведчиков за линию боевого столкновения (ЛБС), получил ранение. Теперь конструирует для разведчиков оружие. Он мужчина лет 50, рыжеватый с сединой, очень похож на завзятого рыболова, из тех, которые целыми днями сидят с удочкой у речки.

Утверждает, и ему веришь, что конструкция самоходной ракетной установки ему сначала приснилась, а потом вместе с товарищами по оружию они уже воплотили сон в металл. Ну, в общем, почти как Менделеев, которому, как известно, его знаменитая таблица тоже приснилась. Только в наших боевых условиях Алтай ценнее десяти Менделеевых.

В следующей хате разместились связисты. Связь на фронте, конечно, не важнее оружия, но все равно один из главных элементов современной войны. Никаких радиостанций с азбукой Морзе, телефонов с кабелями, конечно, нет. Используются специальные небольшие радиостанции, кстати, импортного производства — китайские, закупленные по гуманитарке, и американские, перепрошитые здешними умельцами таким образом, что засечь их противнику невозможно.

Видимо, заметив на моем лице изумление, командир связистов, капитан с позывным «Антенна» (а как же иначе), совсем молодой парень, раскрывает коробку с совсем уже невероятным оборудованием, пересланным в Россию, сюда, в 200-ю бригаду, из одной из европейских стран нашими российскими друзьями.

«Прислали нам, видимо, с грузом мандаринов, — подмигивает мне Антенна, — уж больно пахла вкусно коробка». По его словам, именно таким оборудованием пользуется сегодня противник. И теперь разведчики не только покопаются в его «мозгах», но и приспособят для своих нужд.

В транспортном подразделении разведбата царит неспешная, но очень рабочая обстановка: ремонтируют поврежденные пикапы, вездеходы, бронемашины. Более того, по словам командира подразделения майора Озеро, подбирают совсем уж разбитые машины, разбирают их и «сочиняют» по-новому. После восстановительного ремонта они будут как с конвейера. И именно на этой технике будут совершать стремительные и смертельные для врага рейды разведчики в тыл врага.

По словам комбата Горы, на протяжении полутора лет войны они здесь подбирали команду, формируя ее по интересам и навыкам. Так и собрались здесь люди разных возрастов, вкусов, пристрастий, но с главным для них убеждением, что всё, что они делают, каждый снаряд, который переделывают в ракету, каждая пайка в радиостанции и винтик в двигателе машины приближают нашу победу.

Как становятся разведчиками? Всем ли это дано?

Отвечая на мои вопросы начальник разведки 200-й бригады подполковник Пегас и майор Гора неспешно, основательно объясняют, что в боевых действиях далеко не каждый может оказаться тем, кем кажется на первый взгляд. Были такие, кто рвал на себе тельняшку перед боем и кричал, что кто убьет меньше него врагов в предстоящем рейде, «тот педераст». А в реальном бою сами первыми пытались бежать из-под плотного огня противника.

«А есть такие, — объясняет чернобородый, с искрами ранней седины в волосах Пегас, — на кого мы и подумать не могли, что они не просто выдержат испытание огнем, но окажутся настоящими разведчиками. Были писарями, а стали героями. Вот так бывает».

По словам Пегаса, при подборе людей они руководствуются двумя принципами: умением человека подавить в себе страх, не растеряться в боевой обстановке, действовать точно, в соответствии с распоряжениями командира. А подавить в себе страх не каждому дано.

Хотя страх, утверждает Гора, обязательно присутствует, у каждого человека. Каждому страшно, когда вокруг огонь и автоматные очереди, гремят разрывы гранат и смерть сидит на плечах. Но один может, подавив в себе страх, действовать осмысленно, видеть, что происходит вокруг и занимает наиболее выгодную и безопасную огневую позицию. А другой теряется, начинает метаться и попадает под пулю или осколок.

Второе качество — хотя, по мнению Пегаса, оно всё же первое — это… порядочность. Пусть человек не силен на огневой позиции, но умеет делать свое дело, относится к нему ответственно, не подводит товарищей, ему найдут здесь, в разведбате, дело по его способностям и возможностям.

«Есть такие непорядочные люди, которые смотрят как бы отлынить от дела, подговаривают товарищей не выполнять распоряжения командиров, а еще хуже — врут наверх, скрывая ошибки и локальные поражения. От таких мы сразу избавляемся, переводим в другие подразделения, таким в разведбате не место», — утверждает Пегас.

Мы пьем простой солдатский чай, говорим о войне и Гора вспоминает, как во время одного из рейдов брали они деревню.

«Мы зашли с одного края селения, шли по левой стороне, а враг засел на правой. Заходим в один дом, другой, успешно их занимаем, тесним противника, — вспоминает Гора. — И тут попадаем на "открытку"».

Открыткой разведчики называют открытое пространство, которое невозможно преодолеть, прикрываясь складками местности, какими-то сооружениями и т. д. По словам Горы, это были метров 50 совершенно ровного пространства, на краю которого были расположены три погреба. В одном из них укрылся пулеметчик. Как только разведчики начинали обстрел из закрытых огневых позиций, он сползал в погреб. Как только начиналась атака — косил наших.

200-х (убитых) и 300-х (раненых) разведчики вытаскивали в расположение наших войск. Но один из них, под позывным «Цыган», погибший уже при первой атаке, лежал очень далеко и вытащить его никак не получалось.

Полтора месяца брали деревню. И все эти полтора месяца Гора со своими людьми пытались вытащить тело Цыгана. Это стало для них, разведчиков, чуть ли не главным делом в те 6 недель. При этом несколько человек получили тяжелые ранения, но Цыгана все же вытащили.

Теперь он похоронен на родине, в одном из южных городов России. Мать Цыгана присылает им письма и гуманитарные посылки, на которых написано «Разведчикам 200-й бригады Северного флота от Цыгана».

…Утром сквозь сон я слышал, как разведчики звонят домой, говорят по видеосвязи с женами и детьми, интересуются делами, оценками и милыми, только им понятными деталями быта и жизни родных. И говорят, уверяя близких, что здесь у них тихо, что все в порядке, что война далеко.

А действительно до фронта, до линии боестолкновения, куда они выходят почти каждую ночь, — 20 километров.