Дмитрий Рогозин: В организации госпереворота в России 3 октября 1993 года торчат рыжие уши США

Те, кто развалил нашу большую страну, должны понимать, что на их совести кровь сотен тысяч невинных людей, погибших и погибающих в последующих конфликтах и войнах, считает непосредственным участник событий, сенатор Российской Федерации от Запорожской области, основатель подразделения спецназа «Царские волки» Дмитрий Рогозин.

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

— Первые мысли, которые приходят в голову, чтобы этого никогда больше не было на нашей земле, чтобы такого мы никогда не допустили, чтобы никогда противостояние гражданское внутри страны не выходило за рамки законности. Это самое главное.

— Я работал в комиссии по импичменту, она называлась длинно, но тем не менее сокращенно называть ее можно так — комиссия по импичменту в отношении президента Бориса Николаевича Ельцина.

У нас было 16 депутатов от всех фракций и депутатских групп, и это была уникальная работа, потому что она позволила нам ознакомиться с массой документов, пригласить свидетелей, которые выступали на этой комиссии, люди, которые были непосредственными участниками вооруженного противостояния.

Да, я сам был участником этих событий, но надо сказать, что все-таки речь шла прежде всего о приглашении свидетелей, которые принимали участие в принятии и реализации решения о применении огня. Это нас больше всего интересовало.

Почему это не имело продолжения? Я думаю, потому что не имела продолжения в целом вся процедура импичмента. Как только она закончилась, те силы, которые за ней стояли, за отречением Ельцина от власти, — они, видимо, потеряли какой-то драйв или темп, а дальше появился уже новый президент у нас, соответственно, мы начали с 2000 года работать с Владимиром Владимировичем Путиным.

Тогда казалось, что эти события трагические — они все уже остались позади. Для меня тем не менее это все равно тяжелая очень память. И поиск ответов на вопросы, которые были поставлены на заседании этой комиссии, которые вскрылись в результате опроса свидетелей, — эти вопросы остаются.

Честно говоря, я не сомневаюсь в том, что так оно было или близко к тому, с учетом той роли США, которую они играют сейчас в российско-украинском конфликте, когда внаглую сегодня некоторые сенаторы, наши коллеги, сенаторы США признаются в том, что они счастливы от того, что погибают русские солдаты, русские офицеры и при этом ни один американец не погибает.

Это они заварили эту историю. Всю историю последних десятилетий они вели дело к тому, чтобы сначала попытаться обнулить наш ядерный потенциал, они это делали в эпоху советско-американского противостояния. Они стояли за развалом Советского Союза, они были спонсорами тех, кто был главными подельниками этой, как говорил Владимир Владимирович, — величайшей геополитической трагедии современности. И сейчас они делают все для того, чтобы ослабить нашу страну.

Поэтому тот эпизод со стрельбой в спины российским десантникам с тем, чтобы спровоцировать их на озлобление, на то, чтобы они думали, что в них стреляют из Белого дома, — это, в общем-то, попытка столкнуть две силы, которые могли удержаться тогда от насилия, могли, но не удержались, потому что выступила третья сторона.

Так и сейчас в российско-украинских отношениях очевидно совершенно видны эти рыжие уши США, которые стояли за инспирированием и Майдана, и государственного фашистского переворота в 2014 году, и нарушением всех возможных соглашений, в том числе Минских соглашений, которые могли как-то помочь утихомирить эту ситуацию и успокоить ее еще в пределах украинской государственности.

Это американцы. Они, к сожалению, сегодня главные поджигатели войны в полном смысле этого слова.

— Вообще речь-то идет не о противостоянии Верховного Совета и президента, как может показаться на первый взгляд. На самом деле это был конец Советской власти, потому что Верховный Совет и Съезд народных депутатов РСФСР — это были остатки советской власти.

В чем смысл советской власти, если кратко объяснить? Смысл состоял в том, чтобы по производственно-территориальному принципу формировать высшие законодательные органы власти.

Почему по производственно-территориальному? Потому что многие люди, когда живут в многоквартирных домах, они друг друга просто и не знают, зачастую даже не здороваются ни в лифте, ни в подъезде. А на производстве все друг друга знают и знают друг другу цену. Тот бездельник, тот действительно работяга, талантливый человек.

Это был правильный принцип, который был заложен в советском народовластии, на основе его делегировались представители от различных социальных слоев советского общества, от рабочих, крестьян, так называемой трудовой интеллигенции, от военной интеллигенции и т. д. То есть всегда в парламенте присутствовали люди труда, не было ни иждивенцев, ни перекупщиков, ни спекулянтов.

Эти люди присутствовали в советском обществе, но у них не было возможности войти именно в законодательные органы власти.

И это советское народовластие — оно не предполагало разделения властей, по большому счету, потому что советское народовластие, то есть Съезд народных депутатов СССР, потом, соответственно, РСФСР, шло формирование Верховного Совета, Президиума Верховного Совета, а дальше уже Верховный Совет формировал исполнительную власть. Если вспомнить, например, в Москве был Моссовет, и он был главный орган власти, а уже исполнительная власть была в Московском исполнительном комитете.

То есть, по сути дела, законодательная власть, представленная народом, социальными группами, формировала уже исполнительную власть, а также судебную власть, во многом и силовую компоненту. Вспомним, что и милиция была при исполкомах различного уровня — крайисполкоме, горисполкоме. И суды тогда формировались, когда было два народных заседателя, был народный судья. То есть это была совершенно другая политическая система.

Да, у нее было огромное количество и сбоев, и изъянов внутренних, и была своя партийная номенклатура, которая и развалила страну изнутри. Потому что если посмотреть на состав руководителей бывших советских государств, которые стали (независимыми. — Ред.) государствами, а до этого были (союзными. — Ред.) республиками, то к власти и пришла та самая партийная номенклатура.

Потому что за десятилетия Советской власти — шестидесятые, семидесятые годы, при Хрущеве, при Брежневе крайне националистические и во многом хищные политические и политико-экономические группы считали для себя необходимым и возможным вступать в КПСС, через КПСС пробираться на вершину власти.

Да вы посмотрите на тех разорителей нашей страны — они все были членами КПСС. Я не был членом КПСС, парадокс! А они были! Они были, и они клялись в верности Ленину, Марксу, Энгельсу и т. д., при этом были ярыми антикоммунистами и при первой же возможности они стали разваливать страну.

Поэтому 1990 год был запрограммирован в каком-то смысле. Это были события, к которым привело двоевластие. Когда сначала, изначально по Конституции России, надо было выбрать президента. Не правительство, которое подчинялось бы Верховному Совету, а президента, который стал таким же равным по власти и по возможностям своим, что и Верховный Совет.

И, с учетом особенностей характеров и Хасбулатова, и Ельцина, это привело к тому, что бывшие соратники и друзья, пришедшие на волне демократических реформ, стали лютыми врагами. Руцкой в этом плане был менее искушенным человеком, все-таки он военный человек, летчик боевой, прошел Афганистан, я его знал хорошо. И, конечно, поведение его в этих октябрьских событиях тоже было достаточно импульсивным.

Главная ошибка Верховного Совета состояла в том в те дни, что, провозгласив отрешение президента от власти (и Конституционный суд, как вы помните, тогда поддержал именно Верховный Совет), тем не менее никаких действий не предпринималось.

Мы же понимаем с вами, что любая революция — она совершается, прежде всего, в столице, только тогда она успешна. Или война заканчивается тоже всегда только в столице побежденного государства. В противном случае война не может быть окончена, она вновь возобновится.

Так и здесь. Надо было идти какой-то стороне до конца. Ельцин пошел до конца, а, собственно говоря, Верховный Совет почивал на лаврах, сидел при свечах, принимал какие-то решения, то есть ушел в пустопорожние какие-то декларации, заявления. А потом мэрия Лужкова, которая подчинялась Ельцину, стала откровенно издеваться над народными избранниками — стали отключать воду, свет.

Я помню это, я приезжал еще где-то до конца сентября как раз в Белый дом, сейчас он Дом Правительства, тогда это был Верховный Совет. Там была и антисанитария, и уже настроения были крайне тревожные.

В этой мутной воде стали появляться различного рода радикальные элементы и с той, и с другой стороны. Якобы со стороны Верховного Совета там баркашовцы стали появляться и демонстративно перед камерами, специально, чтобы дискредитировать Верховный Совет, делали зиги. Это понятно совершенно, провокатор — Баркашов. И по большому счету это была часть информационной кампании, дискредитирующей Верховный Совет.

А со стороны исполнительной власти и президента там шла раздача оружия гражданам так называемым — демократически настроенным. Оружие автоматическое раздавали, мы сами это видели. Кстати говоря, некоторые товарищи потом мне это рассказывали, кто этим занимался, кичились даже этими своими действиями. Они все и есть поджигатели этой бойни. Поэтому еще раз говорю, это, конечно, страшная трагедия.

Конечно были силы, которые пытались снять это напряжение. Та же самая группа «Альфа», которая заходила в Белый дом, заходила в коридоры и кричала: «Работает "Альфа", не стреляйте!». И они под свою ответственность, закрывая своими телами, выводили оставшихся защитников Верховного Совета из этого горящего уже здания. Правда, потом, когда они были переданы в руки милиции — их стали избивать, мы тоже помним.

Только через несколько дней я нашел в Москве избитого председателя Квалификационной комиссии. Олег Румянцев, известный на тот момент депутат. Его избили очень жестко. Он находился на какой-то квартире, я еле его нашел. Многие были напуганы, в том числе эти депутаты, потому что отношение к ним было достаточно звериное.

— Я думаю, что от отсутствия политического опыта. Во-вторых, несмотря на всю его нарочитую бравурность и браваду, тем не менее он менжевался, он, видимо, не знал, что делать. На самом деле там вообще мало было народу, кто знал, что делать. Мне казалось, что я знаю, ну что, я был пацан, мальчишка еще, мне было 29 лет тогда.

Хотя мы организовали штаб общественных организаций в поддержку Верховного Совета, и я многие эти дни как раз находился именно там. Потом мы переместились уже в Краснопресненский райсовет вместе с Александром Красновым, который был председателем этого Краснопресненского райсовета. Туда ряд депутатов переехали, потому что невозможно уже было оставаться в Верховном Совете.

Нам казалось, что мы знаем, что надо делать, поэтому я и говорил об этом и Руцкому, а они предлагали всех уволить. Надо было быть чуть-чуть, с одной стороны, и хитрее, и последовательнее, и жестче. Вот сочетание этих трех принципов всегда приводит к тому, что если ты уверен в себе, уверен в собственной правоте… А правота была. Еще раз говорю, решение Конституционного суда было на стороне Верховного Совета, это было очевидно.

Значит, надо было действовать таким образом: идти, занимать кресло, а не сидеть в Верховном Совете под прикрытием несчастных милиционеров, которых потом тоже сильно побили.

— Я не знаю, у меня нет ответа на этот вопрос. Мое отношение к Ельцину известно, я никогда его не скрывал. Еще в 1992 году так получилось, что я был первым гражданином России, кто направил в Конституционный суд запрос о неконституционности Беловежских соглашений.

Я и сейчас считаю, что это была трагическая ошибка, и полностью согласен с нашим президентом, который дал такую жесткую оценку этих событий.

Но надо иметь в виду, что, если бы не было 1991 года, не было бы сейчас и 2022–2023 года. Все пошло бы иначе. Поэтому люди, которые были причастны к развалу страны, к ее, извините за выражение, раздерибаниванию — по-другому не скажешь, для того чтобы реализовать свои амбиции, гласные и имущественные амбиции, эти люди должны понимать — многие из них уже ушли, но есть те, кто остались, их соратники — должны понимать, что на них кровь не просто нескольких человек, кровь сотен тысяч невинных людей.

И более поздние события в Абхазии, в Приднестровье, в Таджикистане — да везде, по сути дела. Война в Грузии 2008 года, естественно, эта трагедия, которая сейчас произошла. Вот эти все погибшие люди — они все на совести тех, кто развалил большую страну, потому что была альтернатива ее сохранения.

Я до сих пор считаю, что огромный был потенциал у Советского государства, просто надо было изменить то, что мешало двигаться дальше.

Я был среди тех молодых ребят, мне тогда было чуть больше двадцати, я был в душе тоже достаточно оппозиционно настроен, поэтому не вступал в КПСС, именно по этой причине. Мы пели песню Цоя «Перемен требуют наши сердца», это моя песня, песня моего поколения. Но не таких перемен, не разрушения, не развала, не растаптывания исторической памяти наших отцов и дедов. Все можно было сделать иначе. Поэтому какое у меня может быть отношение к Ельцину? Самое что ни на есть отрицательное.

— Ну, как вам сказать, нельзя уповать на то, что все уже хорошо, и почивать на лаврах. Считать, что стабильность, которая достигнута в нашей стороне, что она есть константа, что она будет постоянной всегда. Это не так.

Стабильность — это прежде всего равновесие между интересами различных групп населения, и это равновесие называется «социальная справедливость». Наша страна должна быть социально справедлива.

Сейчас у нас… мы хоть с запозданием, но пришли на помощь нашим братьям, нашим соотечественникам, нашим родным людям, которые оказались в беде в Донбассе, в Новороссии. Но там еще конь не валялся, там еще работать и работать. Потому что эти две республики и две области, которые вошли в состав России, вернулись в Россию вопреки этим Беловежским соглашениям, — они тем не менее находятся в состоянии, когда по ним проходит фронт ожесточенной вооруженной борьбы.

Это и беженцы, это отсутствие рабочих мест, это нехватка всего самого необходимого. Самое главное — нехватка безопасности.

Поэтому сейчас крайне важно, занимаясь в континентальной нашей стране проблемами социальной справедливости, — она должны быть. Не может быть такой колоссальной разницы между бедными и богатыми, как у нас, не может быть такого, что совершенные преступления остаются безнаказанными, в том числе преступления, связанные с разграблением страны.

Не может быть прощения преступлениям против личности, которые были совершены террористами, они не могут быть прощены. Мы не можем сегодня простить. Я не могу понять, как мы можем спокойно смотреть, как какая-то убежавшая из страны, извините, сволочь, которая была боевиком дивизии СС «Галичина», как в Канаде ее чествуют, потом оправдываются.

Слушайте, я сторонник методов Израиля, который никогда не прощал своих врагов и тех, кто убивал граждан Израиля, их рано или поздно находила кара. И мы должны так себя вести.

Поэтому сейчас все военные преступления, которые творятся на новых наших территориях со стороны Вооруженных сил Украины, со стороны спецслужб Украины — это надо не просто фиксировать и делать по этому поводу заявления о нашей озабоченности. Мы должны дать понять своему народу, что все преступники, военные преступники, преступники-террористы, преступники, ограбившие народ экономически, будут найдены, осуждены и будут находиться там, где они должны находиться, то есть в тюрьме.

Вот это очень важно для народа. Если этого не будет происходить, тогда внутри толщи народа будет идти кипение, недовольство, оно будет пытаться выйти через какие-то маленькие отверстия, все равно будет просачиваться. И сбалансированная на сегодняшний момент система может тоже пойти вразнос. Такого не должно быть.

Поэтому, еще раз говорю, должна быть гармония в обществе меж интересами различных групп, и эта гармония называется «социальная справедливость».