Коллеги просили опрос на улицах Донецка по случаю Дня воссоединения новых регионов с Россией провести, а я вот не сумел. Пробовал и за несколько часов получил два ответа, но каких-то не особенно праздничных.
«А в чем дело? Люди разочаровались? Передумали?» — испугались в редакции. Напрасно. Не в том дело, что разочаровались, а в том, что страшных перемен за полтора года скопилось больше, чем позитивных. Вопрос-то об этом был — о переменах.
«Перемены? Шесть из десяти знакомых погибли, а двое уехали навсегда. На этом фоне все меркнет, правда?» — грустно улыбнулся мне мужчина, согласившийся побеседовать. Даже камеру не стал включать. Понимаю.
Это весы. На одной чаше самое горькое горе, на другой — те или иные блага. Все понимали, что путь домой устлан вовсе не розами. Многие — что битым стеклом. Идти надо и мы идем, но глупо и самонадеянно было бы ждать позитива от ступившего на битое стекло. Позвольте сперва добраться и выдохнуть, а там уж порадуемся.
Из новостей в местных пабликах узнал, что в Москве отмечают. Задумался. Что бы там кому ни казалось, но праздники на фоне боевых действий — это не всегда плохо, а время от времени даже полезно. Это и недвусмысленный сигнал недругам, и разрядка для общества. Но конкретно этот… не знаю. Это как отмечать день рождения ребенка, пока тот в больнице лежит.
© Игорь Гомольский
«Хочешь смешное? Я ведь решила сходить на концерт, но меня не пустили. Вход только по пригласительным», — сообщила подруга, которая девять с хвостиком лет жила и работала в прифронтовом Донецке и лишь месяц назад решила строить карьеру в Москве.
Праздник, впрочем, в Донецке был. По мере сил и возможностей, а значит очередной праздник для никого. Такими были День города и День шахтера, такими были Пасха и Новый год. В районе площади Ленина уже традиционно играла тематическая музыка, слушать которую, по большому счету, было некому. Праздники в ДНР — дни повышенной опасности. Зачем же рисковать, если можно не рисковать? Тем более что игра свеч не стоит.
© Игорь Гомольский
Референдум или даже выборы — другое дело. Это ведь реальный шанс что-то сделать, внести лепту. Победа, будущее детей и свобода стоят любого риска. А праздники — это когда-нибудь после. Тут и дни рождения многие на «шесть часов после войны» откладывают, не говоря уж о государственных.
— А музыка откуда?
— Похоже, что из театра.
— Вот не понимаю я этого.
— Потому что играет, чтобы играло?
— Да. Когда едешь по опустевшему городу, а надо всем этим поет тот же Шаман, оно как-то пугает. Будто ядерная война уже случилась и это постапокалипсис.
— Чиновники! Записано, что музыка должна играть. Вот она и грохочет. Как сменная обувь в школе. Грязь или нет, а сменка у школьника должна быть.
© Игорь Гомольский
Война тянет из человека жилы, сосет кровь, силы и время, но если на минутку забыть о вселенской усталости, то сегодня все несколько лучше, чем год назад.
Помню, как напрягся Донбасс, когда витиеватые речи о красных линиях уже набили оскомину и наступила пора «непростых решений». Лето выдалось попросту страшным, а осень могла быть еще страшнее. Обстановка была настолько нервной, что, получив приглашение на церемонию, я всерьез опасался, что вернусь на руины.
© Игорь Гомольский
Противник выдавливал наши войска из Красного Лимана, а плеяда «военных экспертов» отчего-то набрала в рот воды и хранила загадочное молчание. Сильнее прочих убивалась моя коллега, которая всего раз успела побывать в родном городе и до поры отказывалась верить, что мы теряем его.
«Вроде нормально. Есть информация, что авиация начала работать по хохлу ФАБами. Может и удержим», — прошептал мне кто-то из военных пока делегаты покидали Георгиевский зал. Я лишь тупо кивнул. В происходящее не верилось. Мы в России! Пусть дела идут так себе, но мы в России!
© Игорь Гомольский
А в паре километров от границы мы узнали, что Красный Лиман уже не красный. Офицеры, с которыми ехал, синхронно выругались, но быстро взяли себя в руки. Впереди, дескать, много работы. Убиваться некогда.
Сегодня и перспективы наши чуточку ярче, и вода в трубах случается чаще, и обстрелы (скрестим пальцы, друзья мои) куда менее интенсивные, чем год назад. Плюс нормальный банк, карта «Тройка» в автобусах, «Озон» и «Вайлдберриз» через посредников. Главное — треклятый переходный период сократился на год. А то ведь не поймешь иногда, что страшнее: вражеские обстрелы или отечественная бюрократия? Впрочем, они здорово дополняют друг друга.