Отец Вадима Мулермана, Иосиф Ефимович, был строителем, мать — Эмилия Израилевна — швеей; жила семья в центре Харькова на улице Ольминского.
Петь Вадим начал ещё в школьном хоре, но всерьёз увлекался спортом и подумывал о спортивной карьере. Как водится, свою роль сыграл случай.
"У нас не было возможности купить инструмент, и когда моим двоюродным сестрам их отец Исаак Наумович приобрел пианино, я приходил к ним домой, — рассказывал Вадим Иосифович. — Преподавательница проиграла какую-то мелодию, они не повторили, а я повторил. Она сложнее проиграла, я тоже повторил, и она говорит: "Исаак Наумович, вам нужно заниматься с этим мальчиком"".
Позже Вадим поступил в театральную студию при харьковском театре им. Шевченко, и когда мы видим в концертных номерах молодого Вадима Мулермана настоящее актёрство, это его дань учебе на харьковской театральной сцене.
Собственно, первый хит молодого певца — шлягер "Хромой король" — во многом был обязан своим успехом не только заводной мелодии и веселому тексту, но и актёрским способностям исполнителя, который буквально в лицах и даже походкой изображал персонажей забавного сюжета.
С этой песней в 1966 году Мулерман стал лауреатом Всесоюзного конкурса артистов эстрады и получил широкое признание. Его звезда взошла быстро и засверкала ярко: он был знаменит на весь СССР, для него писали песни лучшие композиторы, вагоны поклонниц следовали за ним по пятам.
При этом не забывал Вадим и родной город: именно из студии Харьковского телевидения во время включения в "Новогодний огонёк" (тогда различные города эстафетой подключались к основному эфиру) Мулерман исполнил легендарную "Ладу" — одну из самых узнаваемых песен эпохи, увековеченную даже в названии самого массового советского автомобиля.
Увы, нередко известность и слава идут рядом с недоброжелательностью коллег и дотошным вниманием ко всяким проступкам.
Пошли доносы, что Мулерман исполняет на концертах еврейские песни (а это был период жесточайшей конфронтации с Израилем), возникали вопросы по неучтенным концертам и билетам.
Кроме того, Мулерман вступил в конфликт с председателем Госкомитета по телевидению и радиовещанию С. Лапиным и попал в чёрный список артистов, нежелательных к показу на ТВ.
Но за молодого певца заступилась министр культуры СССР Е. Фурцева, потому продолжали выходить пластинки, не прекращалась и гастрольная деятельность.
Доброжелательно относилась и чем могла помогала земляку великая певица Клавдия Шульженко.
"Харьков — это и Клавдия Шульженко, которая очень поддерживала Вадима на сцене. У нас сохранились статьи, где певица очень тепло отзывалась о своем земляке и очень гордилась, что на Харьковщине рождаются певцы с таким вокальным даром, неповторимым тембром, — вспоминает Светлана Мулерман, третья и последняя жена Вадима Иосифовича. — Вадим Мулерман очень гордился, что дружил с Марком Бернесом… Мы были дружны с Людмилой Гурченко. Когда у Людмилы Марковны были тяжелые времена, он ее поддерживал — пел на концертах ее песни, напоминал, что она очень талантлива. Харьков вообще очень богат на таланты, и 1960-1970-х годах многие харьковчане прославили свой город".
Фатальным для карьеры, по мнению самого Мулермана, стала его ссора с Иосифом Кобзоном, на бывшей жене которого — эстрадной певице Веронике Кругловой — вторым браком когда-то женился Вадим Иосифович.
Известный писатель и харьковчанин Аркадий Инин вспоминал: "Он грешил на Иосифа Кобзона, что тот вставляет ему палки в колёса из-за Вероники Кругловой, которую тот у него отбил. Мулерман считал, что он был вынужден уехать [из страны], потому что Кобзон перекрыл ему кислород, а когда вернулся, Иосиф не дал ему развернуться".
Действительно, в конце концов, Мулерман надолго оказался за границей, хотя сам себя эмигрантом не считал, сохранил российское гражданство и в начале 2000-х годов вернулся назад: сначала в Москву, а потом в родной Харьков.
Сначала город принял земляка доброжелательно: он стал советником тогдашнего губернатора Арсена Авакова по культуре, при его поддержке создал собственный музыкальный театр-студию, который базировался в Культурном центре Харьковского госуниверситета.
Здесь, справедливости ради, надо отметить, что Аваков действительно поддерживал многие инициативы, связанные с развитием харьковской культуры, и не только в случае вернувшегося Мулермана.
Например, организовывал регулярные встречи в Харькове писателей-фантастов — литературный фестиваль "Звездный мост", финансово участвовал в дорогостоящей реконструкции Харьковской филармонии, жертвовал деньги на внутреннее убранство величественного храма Армянской Апостольской церкви.
К сожалению, соблазн власти оказался сильнее.
К периоду возвращения Вадима Мулермана в родной город относится и наше личное знакомство. При первой встрече он производил впечатление человека довольно жесткого, тертого, конкретного.
В его напоре было что-то от дымного локомотива: Вадим Иосифович курил со страстью заядлого курильщика, в его случае "курит одну за одной" — не поэтическая метафора, а медицинский факт.
Он дал несколько интервью нашей телепрограмме, но их всенепременным условием было требование максимально показать солистов его песенного театра. Помню, когда по просьбе руководства крымского курортного посёлка Партенит мы передали Мулерману приглашение выступить на тамошнем Дне города, условие оставалось неизменным: участие в концерте и его подопечных.
Там же пришлось наблюдать, насколько Вадим Иосифович принципиален в финансовых вопросах: никаких "расчёт после концерта". Позже рассказал, что подобному жёсткому подходу научил его старший товарищ и земляк Марк Бернес.
И будем откровенны — основания для недоверия у артистов имеются: принимают часто ласково, да жестко спать. Когда местные власти охладели к проекту, проблемы финансирования тревожили Вадима Иосифовича постоянно, ведь талантливую харьковскую молодёжь в театре-студии обучали бесплатно.
В январе 2015 года в одном из интервью Вадим Мулерман с присущей ему прямотой говорил об этих событиях:
"Я был советником губернатора Харьковской области по культуре, создал детский театр, собрал потрясающий коллектив, который успешно гастролировал и по Украине, и по России.
Наш слепой артист Ваня Ганзера стал победителем конкурса "Голос страны". А потом пришла новая власть в лице Януковича, все разбежались, новые богачи забрали помещение, начали все ломать… Когда Януковича сбросили, стало еще хуже, новая власть ничего не может сделать.
<…> Потому не хочу больше работать в Украине, где разогнали мой театр… У меня фактически нет денег, я на полном нуле. Знаете, как — сегодня я гожусь, а завтра могу и не сгодиться".
Позиция Вадима Иосифовича Мулермана во время событий Евромайдана (несмотря на все его личные симпатии к Арсену Авакову) оказалась куда более взвешенной, нежели у многих восторженных "борцов за демократию".
"То, что происходит в Киеве, — страшно, мне жалко и тех, кто стоит голодный на Майдане, и милиционеров, а что касается вооруженных уголовников, то они есть и с той, и с другой стороны, — рассказывал Мулерман петербургскому сайту "Невское время". — А если что — мы, конечно, хотели бы остаться с Россией. Позвольте передать привет Петербургу и посоветовать: берегите мир и спокойствие в своём городе и стране. Вы, в отличие от нас, не представляете, какое это благо — жить в условиях мира и безопасности. Цените и берегите это".
Мулерман сознательно и подчёркнуто в политику не вмешивался, однако для него — ребёнка войны, еврея по национальности, прожившего полжизни в русскоязычном интернациональном Харькове, а потом в Москве, — вряд ли были приемлемы лозунги "Правого сектора" (запрещен в РФ), ВО "Свободы", "Азова" (террористическая организация, запрещена в РФ) и прочих.
Могу предположить, что его окончательный отъезд из Харькова в США был продиктован не только медицинскими показаниями, но окончательно иссякшими возможностями поддерживать любимый проект и общим разочарованием происходящими вокруг событиями.
Вадим Иосифович Мулерман говорил: "Я прожил яркую, счастливую, но трагическую жизнь".
Он скончался от онкологического заболевания 2 мая 2018 года в США, его прах вдовой певца перенесён в родной Харьков, а вскоре на могиле певца Вадима Мулермана появился великолепный монумент…
У нас любить умеют только мертвых, а надо бы — живых.