В этот день, в разгар польского восстания, министр внутренних дел России Пётр Валуев "по Высочайшему повелению" отреагировал на угрозу украинского сепаратизма, ограничив издание книг на малороссийском языке.
Первые годы царствования императора Александра II были отмечены оживлением украинофильского движения в России. С 1859 года стали вводить воскресные школы, в которых обучение велось на простонародном наречии. Для этого за государственный счёт были изданы учебники: "Граматка" Кулиша (1857), "Букварь" Шевченко (1861), "Арихметика або щотниця" Мороза (1862).
В Петербурге печатались дешёвые издания отдельных сочинений Шевченко и других малороссийских писателей, предназначенные для простого народа, так называемые "метелики". Там же в январе 1861 года стал выходить "южнорусский литературный вестник" под названием "Основа", который стал главным органом украинофильского движения в Российской империи. Редактировал его Василий Белозерский, активно сотрудничали с изданием Николай Костомарови Пантелеймон Кулиш, бывшие члены Кирилло-Мефодиевского братства. Правда, на сентябрьском номере 1862 года выпуск "Основы" прекратился, но причиной этого был не запрет, а недостаток подписчиков.
С другой стороны, в кругах польских эмигрантов, где велась работа по подготовке восстания против России, также проявляли интерес к украинофильству, причем с вполне определёнными политическими целями. Поляки стремились к возрождению независимой Польши в границах, существовавших до первого раздела Речи Посполитой в 1772 году, что предполагало отторжение от России Правобережной Украины.
Поляки видели в развитии украинофильства средство для ослабления и разрушения русского единства, и поэтому старались отделить малороссов от великороссов, посеять между ними неприязнь и вражду. Эмигрировавший в 1846 году из Киева в Париж польский этнограф Францишек Духинский разработал целую "теорию" о неславянском происхождении "москалей".
Малороссы же, по его мнению, были восточными поляками, что оправдывало польские претензии на Малороссию. В качестве аргумента для обоснования национальной отдельности малороссов от великороссов активно использовались и языковые различия между ними.
В январе 1863 года в России вспыхнуло очередное польское восстание. Угроза, нависшая над страной, изменила в российском обществе благосклонное до тех пор отношение к украинофильству. К примеру, редактор газеты "Московские Ведомости" Михаил Катков, который еще недавно собирал средства для украинских изданий, выступил с предостережением по адресу украинофилов, считая их орудием польской политики, направленной против России.
По большому счёту, реакция российских властей на происходящее была запоздалой.
Хотя документ имел конкретные административные последствия, о которых ниже, самой интересной его частью является преамбула, в которой изложен имперский взгляд на малороссийский язык. Стоит отметить, что 160 лет назад он был вполне адекватным, в отличие от попыток использовать оценки графа Валуева ныне, после десятилетий коммунистической украинизации и русофобской политики властей независимой Украины.
"Обучение во всех без изъятия училищах производится на общерусском языке и употребление в училищах малороссийского языка нигде не допущено. Самый вопрос о пользе и возможности употребления в школах этого наречия не только не решен, но даже возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может", – пишет граф Валуев.
"Наречие их, употребляемое простонародием, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши, общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами и в особенности поляками, так называемый, украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказать противное, большинство самих малороссов упрекает в сепаратистских замыслах, враждебных к России и гибельных для Малороссии".
И что же, министр запретил издание книг на малороссийском / украинском языках, как об этом сто с лишним лет подряд заявляют профессиональные украинские патриоты? Отнюдь.
"Министр внутренних дел признал необходимым, впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором Св. Синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы. Пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться".
Таким образом, распоряжение о вышеуказанных цензурных ограничениях было вызвано конкретными причинами, – польским восстанием и использованием поляками украинофильства в своих политических целях. При этом запрет относился к выпуску религиозной, научно-популярной литературы и учебников, но не распространялся на художественную литературу, чего, кстати, не отрицают и отдельные украинские историки.
Как же отнеслись к "Валуевскому циркуляру" в кружках украинофилов? Предоставим слово современнику, Михаилу Драгоманову, отметив, что книга с соответствующими оценками была издана за пределами Российской империи.
"В первый раз проявился решительно централизм национальный в России после польского восстания 1863 года, когда Катков произнёс характерные слова: почему мы не должны и не можем делать то в Польше, что Франция делает в Эльзасе, а Пруссия в Познани. Только с 1863 г. правительство российское бросилось враждебно на всякую украинскую тенденцию. Только же надо сказать, что решительной оппозиции, даже осуждения правительство не вызвало в среде интеллигенции на Украине".
"Даже запрет 1863 г. препятствовал, например, Костомарову печатать в России по-украински Библию и популярно-педагогические книжки, но не запрещал ему печатать по-украински "Богдана Хмельницкого", "Мазепу" и т.д. Почему же он писал их по-московскому? Почему пишут по-московскому научные сочинения все теперешние украинские учёные, даже патентованные украинофилы? Почему сам Шевченко писал по-московскому повести или даже интимный "Дневник"?" – риторически спрашивал Михаил Драгоманов.
"Очевидно потому, что все эти интеллигентные украинцы совсем не так ощущают свою отдельность от москалей как, например, поляки. Какой же резон мы имеем кричать, что "алчная Москва" выгнала наш язык из учреждений, гимназий, университетов и т.п. заведений, в которых народного украинского языка никогда и не было, или которых самих не было на Украине во времена автономии?" – заключил он.
Стоит отметить, что уже к середине 1870-х годов цензурные ограничения, введённые "Валуевским циркуляром", были фактически забыты. Кроме научных трудов, беллетристики и поэзии на украинском языке выходили массовыми тиражами целые серии популярных брошюр для народа. В Киеве и Одессе действовали поддерживаемые властями Австро-Венгрии организации "Громада", стоявшие на радикально оппозиционных к власти позициях.
В мае 1875 года бывший член киевской "Громады", богач в ранге тайного советника Михаил Юзефович направил в Петербург петицию, в которой утверждал, что украинофилы превратились в подрывную организацию и ведут среди крестьян пропаганду независимости Украины. Он также добавил, что украинофилы распространяют антироссийскую агитацию в Галичине, и что всё их движение – не что иное, как австро-немецкий заговор.
Император Александр II, обеспокоенный поступающими к нему сведениями о деятельности украинофилов, приказал создать специальную комиссию. В её состав вошли министр внутренних дел Александр Тимашев, шеф жандармов Александр Потапов, министр народного просвещения граф Дмитрий Толстой и упомянутый Михаил Юзефович как эксперт.
В результате работы этой комиссии был подготовлен указ, подписанный императором Александром II 18 (30) мая 1876 года в немецком курортном городке Эмсе, потому и получивший название "Эмского указа". Он предусматривал запрет ввоза в Российскую империю "каких бы то ни было книг и брошюр, издаваемых за границей на малороссийском наречии", и направлен был в первую очередь против печатной продукции, массово издававшейся в Галичине при поддержке властей Австро-Венгрии.
Кроме того, вводился запрет на "издание в империи оригинальных произведений и переводов на том же наречии" – за исключением документов и памятников, а также произведений изящной словесности с соблюдением в них "общепринятого русского правописания".
Как и "Валуевский циркуляр", новые ограничения по отношению к малороссийскому наречию не являлись чем-то исключительным в тогдашней Европе. После того как в 1871 году германские государства были окончательно объединены в Германскую империю, там также принимались подобные меры в отношении диалектов немецкого языка. А языковая политика во Франции была ещё более жёсткой.
Михаил Драгоманов писал в своей книге "Чудацькі думки" (1892):
"Земцы-украинофилы в 1880 году в черниговском земском губернском совете выступали за то, чтобы украинский язык допустить в школу, и ссылались на пример Прованса и Бретани!! Признаюсь, что я прожил тогда несколько недель с холодом у сердца, ожидая, что такие аргументы опрокинет какой-нибудь катковец, указывая на то, что во Франции ни в одном совете даже никто не пискнет о том, чтобы в школу допустить какой-либо язык, кроме государственного французского… Россия трактует Украину так же, как Франция Прованс. Похвалить за это Россию понятно нельзя, но и позорить её больше чем Францию тоже нет оснований".
Кстати, во Франции, в отличие от России, ни один из региональных языков в школах до сих пор не преподают.