Армен Гаспарян об аресте Стрелкова, о пропавшем зерне и поручике Голицыне

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

— Скоро просто вывозить нечего будет. Если «умножение» ангаров будет происходить с такой скоростью, как мы наблюдаем в Одессе, то скоро нечего будет вывезти.

Кстати, обратите внимание: говорили о том, что пострадает Турция, но Турция не истерит. Говорили о том, что это зерно принадлежит Китаю. Но и Китай тоже ничего не говорит. Вся истерика проистекает исключительно с хутора (Украины. — Ред.).

Но оно и понятно, они уже эти деньги своими считали, а тут деньги пропали. Конечно, вы можете рисковать, вне всякого сомнения, но вам уже даже американцы сказали, что они не будут заниматься попытками обеспечить это.

Здесь же история понятно какая. Вероятнее всего, они зафрахтуют пару старых плавучих чемоданов под флагом какого-нибудь Кот-д’Ивуара и погонят их на Одессу.

Если наши эту лохань потопят в результате этого всего — будет истерика: «Вот, тоталитарный мордор, инфернальный ГУЛАГ»... А если наши это пропустят, то будет истерика: «Вот, инфернальный мордор, тоталитарный ГУЛАГ... испугались».

Но у этой же истории не должно быть недосказанности. Можно туда впустить, но обратно-то — это же не есть факт, что вас выпустят. Вы там будете куковать, и все претензии условный Кот-д’Ивуар пусть адресует Зеленскому со товарищи. Конечно, это тяжело.

Теперь вопрос по поводу цен на зерно. Я, единственное, не до конца уяснил взаимосвязь между этими двумя событиями, потому что, если бы, условно, это зерно отправлялось бы в Африку вслед за доктором Айболитом, как гуманитарный груз, и оно доставалось бы непосредственно голодающим, — это я понимал бы. Но это зерно украли, просто украли тупо, а в некоторых странах — скормили свиньям.

И что же тогда-то никто цены не поднимал на зерно? Ну так, если разбираться, транснациональные корпорации — они точно совершенно не будут внакладе. Они-то свое возьмут. Здесь же вопрос в другом, что Украину взяли и смахнули как в игре в «Чапаева» пешку с шахматной доски. Тебя выкинули просто с мирового рынка зерна, и это еще только начало, судя по всему.

Вообще, конечно, мы стоим на пороге очень интересных событий. Я не верю, что этот вал разоблачений, который следует последние дни, — что он просто так, от нечего делать. Мне кажется, что в этом наблюдается какая-то система. Вот эту систему будет любопытно в дальнейшем увидеть, потому что, судя по всему, она не несет ничего хорошего Украине как таковой.

Но это был их выбор. Они его приняли, теперь мы только сидим, как в Генштабе, обложившись картами Одессы, изучаем топонимику — эта улица, не эта, уже все перегрызлись друг с другом по этому поводу. Там же еще добавляет пикантности, что сами одесситы некоторые улицы не узнают, они говорят — да, это Одесса, но где это — это тоже непонятно. Поэтому сейчас все при деле.

— По поводу карт... Насколько отказ России от продления зерновой сделки может обострить ситуацию в Приднестровье?

— Ситуация в Приднестровье вообще не имеет к этому никакого отношения. Она обостряется, потому что там сидит Шестой интернационал беззубых политических конокрадов — Санду, это «эй-нэнэ-нэнэ», и вот это все обостряется в Приднестровье. При чем здесь зерновая сделка?

Понятно, Молдова устами своего... министра иностранных дел Нико Пупеску, что-то там вякнула по поводу того, что у них цены на укроп из-за этого взлетят, но это как бы заявление, оно повисло в воздухе.

Это Приднестровье привязано к выполнению западных хотелок госпожи Санду, а совсем не к поставкам зерна, Каховской ГЭС или стартующего чемпионата России по футболу. Это просто разные вещи.

Это для нас важен фактор Приднестровья, потому что там минимум 20 тысяч русских, граждан России, имеется в виду. Нам поэтому надо туда иметь проход.

А граничит Приднестровье, как известно, с двумя странами. Одна — это Молдова, и это я не рекомендовал бы возвращать, хотя бы в силу того обстоятельства, что это может хутор отдохнуть по некоторым направлениям, потому что Бессарабия — это отдельная песня. Это — «спрячь за высоким забором девчонку»... А с другой стороны, это все граничит с Одессой.

Выводы, в общем, здесь напрашиваются. Собственно, на этой неделе, это даже не мои слова — все сказал Владимир Михайлович Джабаров.

— Сенатор.

— Да, он все достаточно подробно и популярно по этому поводу высказал.

— В Москве был задержан Игорь Гиркин-Стрелков, ему выдвинуто обвинение по статье об экстремизме. Насколько для вас это было предсказуемо? У вас есть объяснения, как из некогда уважаемых людей некоторые превращаются в сбитых летчиков?

— Во-первых, меня это совершенно не удивило, потому что то, что несет Стрелков, в принципе, это некоторые хуторские помойки, типа УНИАН, еще в большом долгу. Потому что там градус борьбы с Путиным похлеще, чем на телеканале Freedom в иной день.

И публика, которая сгруппировалась вокруг Стрелкова, — это же тоже хоть всех святых выносите. Там же такие пациенты собраны! Мне сегодня звонили представители Одессы по этому поводу, это рано утром еще было.

Но надо понимать, что Стрелков этот день приближал как мог. Потом, опять же, он кумиром и уважаемым был до определенных событий в 2014 году, а все, что последовало потом, — ну это, мягко говоря, нечто удивительное.

Меня это грехопадение совершенно не удивило, что когда он там создавал симпозиум какого-то 25, 26, 27 января, что потом вот это клуб гневных... — это все как бы... Это деменция политическая. Поэтому здесь ничего удивительного нету.

Конечно, для определенной части людей он по-прежнему интересен, потому что, когда ты выходишь и с утра до вечера всех обкладываешь хренами, морковью и свеклой, а сам ты такой вот всегда весь в белом, и ты все предсказываешь.

Правда, ни хрена никогда ничего не срабатывает — ну, это уже другой вопрос, но тебе никто все равно не напомнит, в этом потоке никто ничего не помнит. Такой жанр очень популярен. Ну а что, на Украине есть такой же вариант, он ничем не отличается — называется «Люся Арестович»*, которая мелет ровно такую же бредятину, которая не имеет никакого отношения ни к чему, но тем не менее он вполне себе с этой точки зрения медийный.

Стрелков просто – вот это тоже удивительный момент – он начинал как белогвардеец, а докатился до демшизы.

— А как происходит эта трансформация, он же не один такой? Например, тот же Ходорковский?

— Ходорковский с самого начала был либералом, здесь-то как раз все нормально.

— Сначала с властью дружил, а потом резко... ну, не резко, но тем не менее переобулся и стал городским сумасшедшим для всех.

— Михаил Борисович Ходорковский покупал власть. Он покупал депутатов Государственной думы, например, от фракции «Союз правых сил».

Были у него трешь-мнешь с некоторыми деятелями компартии, это не являлось секретом, это, кстати, и есть сращивание бизнеса с властью — олигархат такой. Потом он был таким пострадавшим за либеральную идею. То есть это особенно было пикантно, когда там всякая эта либеральствующая молодежь, девочки-готы...

Да, «не плюнь на меня, я и так чмо», они там ходили и орали, что это либеральный светоч, просиявший России-матушке. Потом, правда, по мере того как финансирование этих всех тус сворачивалось, а орало по этому поводу только коллективное «Пархомбрюро» и фракция «Шац-Кац-Альбац»*.

А потом Ходор убыл и свое слово нарушил. А дальше у тебя остается только один вариант — тебе надо радикализироваться донельзя. И Ходорковский это продемонстрировал. Собственно, это же не только проблема Ходорковского. У нас три депутата Госдумы, бывшие такие, два Гудкова* — стар и млад.

— Пономарев.

— Ну и террорист Пономарев. Они же, да, все понимали, например в 2011 году, когда была «белая лента» — это стадо там бегало... Все понимали, что они как бы теплые! Причем Пономарев — это же вообще песня, это же коммунист, он себя коммунистом считает! А вот по степени тронутости мозгов — ну это вот все туда.

Не проходят многие люди проверку медными трубами. Понимаете, можно пройти проверку огнем, это выпить чистый медицинский спирт например, сразу много, и потом ходить как Змей Горыныч, чтобы от тебя паром людей убивало. Воду — это последние денечки в Москве, каждый день вымокнешь. А вот медные трубы — это самое сложное.

И вот представьте, вы были узнаваемые, к вам кто-то прислушивался. А потом вас с этого Олимпа пинком скинули — а вы уже к этому привыкли, это как наркотик абсолютно.

— Прошло 105 лет с момента расстрела царской семьи. Вопрос вам как к историку. Как бы развернулась история нашей страны, если бы большевики не расстреляли царскую семью? И если бы Николай Второй не отрекся от престола, Россию бы в любом случае ждал новый политический строй, точнее, Российскую Империю?

— Это «еслибизм», который я не очень люблю, но хорошо, давайте попробуем.

Если бы он не отрекся от престола, полагаю, можно было бы в какой-то момент всю эту ситуацию нормализовать, не доводить до братоубийственной гражданской войны.

Но проблема вся в том, что Николай Второй по своим человеческим качествам не подходил под самодержца, вообще никак. Это не Александр Третий совсем. Если бы Александр Третий — никакие бы Милюковы с Гучковыми так бы себя не вели, они бы понимали, что с ними сделали бы.

Николай Второй был другим. На его царствование сколько всего выпало, и он просто это не выдержал. Вопрос расстрела царской семьи — это история скорее такого символа. Он был символом для большевиков.

Далеко не все белогвардейцы придерживались монархических взглядов, даже я вам больше того скажу: в 1918 году процент открытых, явных монархистов был чрезвычайно невысоким. Ренессанс монархической мысли придется уже на эмиграцию, а в 1918 году ничего подобного не было. Это просто советский кинематограф так показал, что если это белый офицер, он должен петь «Боже, царя храни» — и обливаться слезами.

А у многих не было таких настроений. Например, самая стойкая часть белого движения — Корниловский ударный полк — в своем гимне полковом пел: «Мы былого не жалеем, царь нам не кумир». Это Корниловский полк. Эту строчку они исправят только в 1920 году, в его конце — в Галлиполи, а в 1918 таких настроений не было.

Поэтому, насколько он (Николай Второй. — Ред.) был символом белого движения — мягко говоря, я не убежден в этом.

Да, среди белых были истинные монархисты. На юге России это были генерал Дроздовский или генерал Кутепов, но были и те, кто к такому лагерю не относился, и армия вообще во многом была вне политики.

Понимаете, это очень сложная история, потому что правда никому не нужна. Потому что в эмиграции сложили свою версию событий, естественно, что все такие монархисты, все прям донельзя.

А в Советском Союзе была своя версия правды, посередине, кому она интересна? Это трагедия непосредственно семьи Николая Второго. Трагедия, конечно. Но он прославлен церковью, с этой точки зрения, что-то, наверное, как-то поменялось.

Полковой священник Дроздовской дивизии протоиерей Бутков, в году, наверное, девятнадцатом очень верно заметил... Я понимаю, у монархистов будет подрыв, но еще раз повторим слова Буткова: «Он не имел права отрекаться вот так. Он предал нас всех».

Вот это прямая цитата протоиерея Буткова, прошедшего Первую мировую и всю Гражданскую войну. Я с этой оценкой, в общем, согласен, потому что так это делать было нельзя.

— Если говорить о моральной стороне — этот поступок не красил ни в какое время, ни большевиков, ни советский режим уже впоследствии. Они и не отрицали этого, но найти в себе сил сказать: «Да, было», тоже не нашли.

— Вы по поводу трагедии Ипатьевского дома?

— Да.

— Понимаете, какая штука — это был момент революционной стихии. Они исходили из того, что наступающая армия белых может отбить Николая Второго, сделав его символом со всеми вытекающими последствиями. Поэтому революционный порядок, как известно, не опирается ни на какую законность (читаем Ленина), вот было принято такое решение.

Почему это потом не афишировалось? Во-первых, Войков войдет в пантеон советских героев, у него же мученическая смерть, его же в Польше убили. Причем он, уже истекая кровью, буквально последние слова успел сказать своему секретарю: «Возьмите ключи из кармана пиджака, потому что это ключи от сейфа посольства, чтобы они полякам не попали и они потом ничего не взяли».

Войков попал в пантеон героев, остальных вообще не вспоминали, по большому счету. Единственное, к пятидесятилетию событий, к пятидесятилетию Великой Октябрьской социалистической революции их пригласили, живших на тот момент участников расстрела, и они оставили воспоминание о том, как это было.

Эти все воспоминания были изданы в 2007 году. Книга эта называлась «Исповедь цареубийц». Там все эти архивные документы — именно их показания, рассказы. Они там противоречили друг другу в полной мере, каждый искренне полагал, что это он убил Николая Второго. Все как всегда.

Естественно, что правительственная комиссия, которая, наверное, это все прочитала, — они поняли, что это лучше не публиковать. Просто отправили в архив, потому что поводов для радости и гордости здесь нет, если разбираться с человеческой точки зрения.

Выпирать это было невыгодно еще и потому, что у Русской православной церкви за границей была изначально абсолютно другая позиция по семье Николая Второго — они требовали канонизации. Соответственно, если вы начнете это признавать, вы косвенно поддерживаете РПЦЗ, а сделать это было невозможно, потому что РПЦЗ, в свою очередь, анафемствовала Советскую власть.

То есть это очень сложный клубок истории. Это все начало вываливаться в начале девяностых годов, наверное, 1991 год. Вначале издали на отвратительной туалетной бумаге двухтомник генерала Дитерихса «Гибель царской семьи», это каноническая книга для русской эмиграции.

Потом издали Соколова — это следователь, который вел расследование по гибели царской семьи. И дальше это все... полилось, и вот этот спор по поводу Ипатьевского дома, он продолжается до сих пор. Потому что у нас поколения выросли на том, что надо слушать песню «Поручик Голицын», обливаться слезами и пить при этом водку.

А еще ж была аналогичная песня, вы, наверное, даже ее не знаете: «Вот уж год, как Тобольск отзвонил по царю панихиду, — вы даже не слышали такую, — и предали анафеме души убийц».

Сейчас это уже не поют. Сейчас время другое. А в то время это было очень популярно. Поэтому вокруг этого всего есть огромное количество мифов, спекуляций и просто дичи, самой что ни на есть откровенной.

Кому интересно — есть очень серьезные исследования по этому всему, и по персоне Николая Второго. Так, Альденбурга я порекомендую почитать — это тяжелая, толстая книга, но если кому-то интересно, ради бога. По поводу того, что в Ипатьевском доме происходило — «Исповедь цареубийцы». И плюс Соколов, Дитерихс. Я это все читал. Не могу сказать, что получил от этого чтива удовольствие. Потому что не та литература, давайте скажем так, не вдохновляющая.