Глеб Бокий родился 3 июля 1879 года в Тифлисе. Его отец Иван Бокий блестяще окончил Харьковский университет и был оставлен при нём с перспективой получения профессорского звания. Однако процесс этот был не быстрый, вскоре молодому специалисту поступило очень выгодное предложение занять место преподавателя в Тифлисской гимназии (а преподаватели гимназий в те времена зарабатывали очень хорошие деньги). Недолго думая, Бокий согласился.
Специалистом он действительно был хорошим, плохого преподавать химию детям самого императорского наместника на Кавказе Михаила Николаевича не позвали бы. Да и не доверили писать учебник химии, по которому учились почти все дореволюционные гимназисты.
Уже в Тифлисе у Ивана Бокия родились два сына и дочь. Старший, Борис, родился в 1873 году. Он проявлял недюжинные способности в горном деле, уехал учиться в столицу и в конце концов так и остался преподавать в петербургском горном институте. Его сын пошел по стопам отца и стал выдающимся советским специалистом по кристаллохимии.
Глеб тоже пытался пойти по стопам старшего брата и также учился в петербургском горном институте. Но во время учёбы он увлёкся революцией и стал профессиональным подпольщиком. Причем случилось это с подачи старшего брата, который и втянул его в участие в демонстрациях. Но повзрослев Борис отошел от радикализма и сосредоточился на карьере, а вот Глеб пошел прямо противоположным путём.
Некоторое время он фактически возглавлял столичное отделение "Украинской громады", однако позднее переориентировался на марксистов и в 1900 году вступил в РСДРП.
Очень скоро Бокия за подпольную деятельность отправили в ссылку, но тут подоспела амнистия для студентов-бунтарей, и он благополучно вернулся в столицу. Некоторое время Бокий продолжал поддерживать связи и по украинской линии, и по социал-демократической.
В частности, некоторое время он руководил благотворительной "Малороссийской столовой", на базе которой был развёрнут подпольный медицинский пункт для пострадавших в драках и налетах профессиональных боевиков РСДРП. В пункте работали "свои" врачи, прямо как в классических фильмах про мафию.
Именно при этой столовой Глеб Бокий познакомился с Павлом Мокиевским — известным врачом и публицистом, который помимо различных философских течений, а также медицинских новинок типа гипноза увлекался еще и эзотерикой с оккультизмом. Мокиевский стал его "сталкером" в мир потусторонних сил, но от тюремного заключения спасти не сумел, хотя и пытался.
В один из дней полиция нагрянула в "столовую" и обнаружила огромное количество марксистской литературы, листовок, списки боевиков и т.д. Бокий получил чуть больше двух лет крепости.
После освобождения он вскоре опять был задержан за нелегальные дела уже в Полтавской губернии.
Вообще Бокий не был крупным теоретиком или идеологом, скорее организатором на местах. Хотя его имя и теряется на фоне тяжеловесов типа Каменева или Зиновьева, в действительности он был далеко не последним человеком в партии и к моменту революции был одним из фактических руководителей столичного комитета РСДРП.
После создания ЧК Бокий стал правой рукой руководителя Петроградской ЧК Урицкого. А после его гибели возглавил городское отделение, а затем и ЧК всего Союза коммун Северной области.
Северная коммуна, как ее называли в просторечии, была странным полугосударственным образованием, объединявшим территорию Петроградской, Новгородской, Архангельской, Вологодской, Олонецкой, Череповецкой, Псковской и ряда других губерний. Словом, в Северную коммуну был объединён почти весь северо-запад страны.
В этот период у Бокия произошло небольшое расхождение с ленинской линией. Вместе с группой влиятельных большевиков он примкнул к т.н. левым коммунистам, которые выступали против заключения Брестского мира, поскольку это ставило крест на перспективе скорейшего наступления мировой революции, ну или во всяком случае революции всеевропейской.
Впрочем, времена тогда были ещё мягкие, за фракционность никого не расстреливали, вот и Бокий не лишился доверия. Сразу же после окончания Гражданской войны ему было поручено создать и возглавить самое главное подразделение ЧК-ОГПУ — Специальный отдел.
Как ясно из названия, отдел этот был на особом счету и фактически был государством в государстве и партией внутри партии.
Во-первых, подчинялся он не руководству ЧК, а непосредственно ЦК.
Во-вторых, именно он отвечал за все секреты большевиков. В этом отделе разрабатывались шифры для секретной партийной и ведомственной переписки.
В-третьих, попасть туда было куда сложнее, чем в партию и ЧК вместе взятые. Требовалось быть либо членом партии с долгим стажем, либо иметь поручительство как минимум от двух членов партии с продолжительным стажем.
Специальный отдел был самым секретным подразделением самой секретной спецслужбы. Вполне понятно, почему вокруг него ходили самые невероятные слухи как при жизни Бокия, так и спустя много лет после его смерти.
После распада СССР писатели в жанре фолк-хистори дали волю своей фантазии, в результате чего Бокий стал считаться чуть ли не патентованным чёрным магом.
Конечно, большая часть этих баек была постперестроечным вымыслом. Но было во всех этих историях и реальное зерно.
Бокий и в самом деле увлекался эзотерикой и покровительствовал весьма специфическим исследованиям: от сомнительных околонаучных до откровенной чертовщины и мракобесия. Все эти опыты и исследования проводились на базе лаборатории, которую он создал при своём отделе и на финансирование которой выбивал из казны немалые средства.
Самой примечательной фигурой в окружении видного чекиста был неутомимый авантюрист Александр Барченко.
До революции он сменил не одну дюжину профессий, писал под псевдонимами фантастические рассказы и эзотерические статьи, зарабатывал хиромантией и другими видами гаданий. После революции он стал выдавать себя за телепата, которого зажимал реакционный царизм. На этой волне он пробился в Главнауку — орган, координировавший все научные исследования в СССР.
Обретя официальный статус, Барченко начал разъезжать с лекциями о телепатии и внушении мыслей и в конце концов был замечен Бокием, который пригласил его на беседу.
Чекист и авантюрист сдружились, и Барченко сумел заразить своего покровителя навязчивой идеей, которой он был давно одержим. Барченко был убежден, что Шамбала не просто существовала, там был построен коммунизм, и для российских большевиков является делом принципа разыскать её следы, ведь она может быть источником важнейших знаний.
Бокий с энтузиазмом взялся за лоббирование экспедиции и даже провёл переговоры с Чичериным, который в то время был наркомом иностранных дел.
Помешал давний соперник Бокия — глава иностранного отдела ОГПУ Трилиссер. Он терпеть не мог Бокия и костьми лёг, чтобы помешать его авантюрной затее. В конце концов Трилиссеру удалось доказать, что всеми иностранными экспедициями, поисками и операциями должен руководить исключительно ИНО-отдел, а Бокию не стоит лезть не в свое дело.
Политбюро и ЦК охотно приняли сторону Трилиссера, поскольку экспедиция грозила обернуться большими затратами. Даже по предварительной оценке она стоила бы несколько миллионов долларов, а в то время валюты не хватало даже на самые необходимые потребности. Идея мистическо-чекистской экспедиции потерпела крах. Центрально-Азиатская экспедиция в итоге состоялась, только организаторами были уже совсем другие люди, а ее лицом стал знаменитый Рерих.
Неунывающий Барченко не стал горевать, а очаровал покровителя новой идеей.
Он уверял, что телепатия вполне реальна, а чтение мыслей и их внушение на расстоянии со временем станут обыденностью. У видного чекиста закружилась голова от одной только мысли о том, что ему станут подвластны чужие мысли, и он рьяно взялся за выбивание бюджетов.
Бокию удалось выбить на сомнительные исследования государственное финансирование, а Барченко стал консультантом по телепатии. Он отбирал по всей стране телепатов и экстрасенсов для проведения опытов и подтверждения их талантов. Он же негласно проверял на предмет "затаенных мыслей" кандидатов на работу в Спецотделе.
В конце 20-х у Бокия родилась еще одна гениальная мысль, возможно, навеянная Барченко.
Он решил создать мистическое подполье и взять его под контроль. Барченко и несколько приближенных разъезжали по стране и устанавливали контакты со всеми глубинными течениями, сектами и верованиями: от калик перехожих, юродивых и самых причудливых старообрядческих сект до шаманов, гуру и дервишей. Всех их планировалось использовать в интересах спецслужб, а в перспективе — для дела мировой революции.
Бокий к тому моменту уже не на шутку увлекся всеми этими прожектами и даже стал посещать встречи "Единого трудового братства".
Эту организацию, стоявшую на марксистко-эзотерической платформе в начале 20-х годов, создал Барченко и привлек в неё несколько старых знакомых и интеллигентов, которые "находились в поиске себя".
Среди завсегдатаев этих посиделок встречались и громкие фамилии. Например, жена уехавшего в эмиграцию мистика и эзотерика Петра Успенского, или Иван Москвин — глава Распределительного отдела ЦК, будущий зампред ВСНХ и главный кадровик наркомата тяжелой промышленности. К слову, Москвин был женат на первой супруге Бокия Софье Доллер.
Закончилось все несколько предсказуемо.
С началом ежовских чисток НКВД Бокий, бессменно возглавлявший Спецотдел, оказался самой очевидной фигурой для смещения и последующей расправы.
В мае 1937 года Бокия арестовали, следом схватили Барченко, Москвина и нескольких других бывших активистов ЕТБ. Они были обвинены в участии в контрреволюционной масонской и мистической организации, ведущей антимарксистскую агитацию, шпионящей в пользу Англии и далее по списку. Бокия и Москвина расстреляли в ноябре 1937 года, Барченко был казнён весной следующего года.