Солист Луганской филармонии, участник СВО Анатолий Лаврентьев о музыке на войне и музыке в тылу

— Да, я солист Луганской филармонии и руководитель ансамбля «Сфорцандо». Мы принимали участие в СВО, а сейчас уволены в запас.

— Репертуар у меня, как у солиста, и у ансамбля «Сфорцандо» разнообразный. Это современная эстрада, классическая, советская, зарубежная — но все в направлении эстрадный вокал.

В принципе, за последнее время наш репертуар особых изменений не претерпел, но после армии, после горячих боевых действий, когда мы вернулись на работу, коллектив немного изменился, поэтому нужно многое восстанавливать, переделывать, переучивать.

Исполняем донбасских композиторов, у меня есть песни донецкого автора Михаила Хохлова, например. Недавно еще обратился человек из города Салехард, Владимир Филатов, мы наладили творческую взаимосвязь, и я исполняю его композицию «Бессмертный полк».

По репертуару у нас еще работают режиссеры филармонии, которые готовят определенные тематические программы, в которых мы все тоже принимаем участие: например, посвященные какому-нибудь музыканту, или поэту.

Делали, например, концерт, посвященный [Роберту] Рождественскому, Иосифу Давыдовичу Кобзону, как дань памяти, конечно же, он много сделал для нашего региона, и он сам выходец из Донецкой области.

Как еще изменился репертуар? Наверное, у нас, в Луганской Народной Республике, стал более патриотическим. Исполняются, естественно, песни о России, о любви к родному краю. Допустим, «Я русский» Shaman [Ярослав Дронов] и другие песни, прославляющие эту идею. У нас в репертуаре есть песня Олега Шаумарова «Я русский».

— Когда мы уже официально вступили в Российскую Федерацию, возникла сложность с авторскими правами. Это все, конечно, решает администрация и руководство нашего учреждения, но с этим появились небольшие сложности, потому что с каждым автором нужно договариваться.

Но моя идея в том, чтобы делать новые обработки. Мне всегда очень нравилась советская эстрада, это была очень насыщенная музыка, в то время как в современной музыке зачастую мало смысла и мало гармонии.

— Инструментал делаю не я, я расписываю вокал по голосам. Была интересная идея — сделать в современном звучании какие-нибудь народные, классические вещи.

Мы где-то месяц назад провели такой концерт, по отзывам зрителей, вышло очень интересно, значит, нужно работать в этом направлении. И не забывать, конечно, о современных авторах. Мне кажется, после СВО, выйдут такие таланты, которые нигде не светились, и мы услышим много интересной, качественной музыки.

— «Ах, если бы земля умела говорить», «Течет река Волга», «На Волге широкой», песни из старых советских фильмов. Только в современном звучании, с современными инструментами, с современной ритмикой.

— Я за то, чтобы воспитывать детей, молодежь — подрастающее поколение — их же средствами. То есть они любят слушать определенные новые звуки: допустим, электронные — значит, нужно вносить их в аранжировки.

Если раньше мы слушали звуки клавиш — теперь слушаем много разных имитирующих звуков. Плюс ритмическое насыщение.

Кроме того, есть ведь разные жанры: фанк, фолк, поп, рок, поп-рок — автор, который пишет аранжировку, выбирает то, что подходит больше, в зависимости от произведения. Я думаю, что молодежи это будет нравится. А еще могут быть разные составы: симфонический, эстрадно-симфонический, джазовый оркестр или ансамбль.

Сейчас мы ездим на гастроли вместе с ансамблем «Киевская Русь»: у них тоже в репертуаре есть и советские, и современные произведения, и необычные сочетания инструментов: баян, домра, балалайка с бас-гитарой, гитарой.

— Лично я и мой коллектив — нет. Но, как и говорил наш президент Владимир Путин: мы с большим уважением относимся к мировому культурному наследию. А мы все-таки живем в регионе, который когда-то, девять лет назад был Украиной, пока Украина же не начала бомбить своих людей.

У меня к украинским народным песням никогда не было отвращения. Я думаю, что человек образованный, культурный должен черпать информацию везде и выбирать из нее лучшее.

Мы же не отказываемся от [Людвиг ван] Бетховена, [Иоганна Себастьяна] Баха, [Йозефа] Гайдна, а ведь они были немцами. Но если они писали хорошую, качественную музыку, мы же не можем ее не слушать.

У нас в Краснодарском крае поет Кубанский казачий хор, у них есть целые концерты, отделения украинской программы. У меня к этим произведениям никакого отвращения, конечно, нет.

— Не совсем с этим согласен. Возможно, советская идеология была хороша в свое время тем, что идеология воспитывалась с детства, была пионерия. Были действительно хорошие композиторы и была цензура. Это, может быть, в нынешнее время и не совсем хорошо.

Ругать современных не могу, не имею права, потому что я считаю это только плюсом. Качественному материалу просто нужно дать развиваться, помогать, тогда и патриотическая песня займет свое место в сердцах наших людей.

У нас такой регион: мы восемь лет в состоянии войны живем, у нас патриотизм уже в крови. Люди, которые там остались, не уехали, переживали все это вместе, — мы, конечно, патриоты своей земли, своей страны и своего языка, русского языка.

Я сейчас проехался по разным регионам России: у каждого региона, помимо того, что мы все — одна большая страна, свои традиции, и это откликается, конечно же, и в музыкальной культуре, поэтической, театральной.

Как можно сравнить, например, Калининград и Якутию, Сочи и Пермь? Все разные. Тувинцы — они же тоже патриоты, но у них очень необычная музыка, например, для меня, жителя Луганской Народной Республики. Необычный диалект, интересная гармония, интересный метроритмический рисунок — он не совсем ложится мне на слух, но мне это интересно.

По поводу патриотизма, я считаю, что мы все должны быть патриотами нашей громадной Родины, объединяться. И отрадно еще то, что некоторые артисты, которые не несли, на мой субъективный взгляд, никакой информационной, музыкальной нагрузки, а больше растлевали наше подрастающее поколение, — там было и сквернословие, и призывы к каким-то неподобающим действиям,— уезжают.

Например, тот же [Алишер] Моргенштерн* — он занял довольно большую аудиторию, занял их умы.

— Возможно, и цензуры тоже. Вот здесь она нужна, обязательно нужна. Я считаю, что такой контент нельзя никуда выставлять.

— Здесь 50/50. Подрастающее поколение, когда гормоны играют, они же все стараются выделиться, и то, что они видят и слышат, идет в информационное насыщение их будущего. Видимо, Моргенштерн решил так и дал им этот эмоциональный всплеск — он выделился, и вся молодежь хотела быть на него похожа.

Здесь важен тот фактор, что нужно делать большую рекламу нашим традиционным ценностям: семья, любовь, добро, любовь к матери, любовь к родной земле. Естественно, 90 % музыкального материала — это любовь между мужчиной и женщиной. От этого никуда не деться, и слава богу, что на планете земля существует такое чувство, как любовь. Его надо всегда воспевать.

Своим ученикам я стараюсь, как говорится, кнутом и пряником, прививать хорошую музыку. То есть я послушаю, что слушают они, потом предлагаю послушать приблизительно такой материал, только чуть старше, мелодичнее, с более широким диапазоном.

Когда я в университете работал, через много лет ко мне подходили студенты и говорили: спасибо, что надоумили послушать все это. Они начали разбираться в музыке, думать о каждом произведении.

— Нужно понимать, что, когда идет война, это отток кадров. И хороших, и плохих, и средних. Люди уезжают, люди, к сожалению, продолжают гибнуть. Может быть, прихрамывал уровень исполнительского мастерства, но сейчас, когда фронт двигается дальше, люди возвращаются, — мы работаем и развиваемся, укрепляя свой материал.

Наша жизнь в Донбассе, естественно, оставляет свой отпечаток: мы живем в состоянии войны, мы об этом думаем, мы этим живем. Естественно, мы читаем и передаем друг другу и поэзию, и музыку об этом.

Мы знакомы, например, с Александром Ванюшкиным, который не так давно стал популярным благодаря его песне «333». Мы с ребятами ее исполняем и, надеюсь, когда-нибудь исполним ее вместе с ним. Она такая веселая, юмористическая, озорная, но несет, конечно, серьезный смысл о том, что мы обязательно победим и всю фашистскую нечисть изгоним.

Недавно мне попалось видео: его сделали [Григорий] Лепс с [Николаем] Расторгуевым — они спели песню погибшего бойца Донецкой Народной Республики [Андрея Старинцева] «Вообще-то, здесь мог быть и ты».

Наша девочка из Донецкого музыкально-драматического театра [Наталья Качура] пела с российской эстрадной певицей [Викторией] Дайнеко песню «Мой город». Обработки интересные, современные. Назовем современным словом: мне очень зашло, и я давал слушать студентам, и они оценили.

В этих словах и музыке — вся горечь, и вся скорбь. А у нас люди, в Донбассе, как никто другой знают и понимают, что происходит, потому что многие все-таки теряли и своих близких, и дальних родственников, и эта тема у нас популярна.

Я думаю, в приграничных районах она тоже популярна. Но, как мне кажется, чем дальше от боевых действий, тем эта тема менее интересна. Когда человек слышит звук приближающегося снаряда или взрыв, у него, наверное, что-то в мозгах переворачивается.

— Когда Путин объявил о начале спецоперации, у нас была мобилизация в городе, и все мужчины, которые мужчины, собрались и пошли. Мы не остались в стороне, потому что там наши близкие, наши люди, наши семьи.

Да, у нас не было боевого опыта, абсолютно никакого. Мы просто шли помогать армии в силу своих возможностей. Вы же понимаете, музыканты — люди творческие, не всегда крепкие и физически подготовленные, но надо отдать честь этим ребятам.

Нас 25 человек отправилось на фронт, и дальше застали некоторые боевые действия, и штурмовые действия, и с потерями. Слава богу, что музыканты филармонии вышли все живыми. Правда, были у нас «трехсотые» — раненые, но все остались живы.

Попали в Мариуполь, принимали участие в штурме Мариуполя.

— Мы погоны не учили и не знаем — мы были просто все рядовые солдаты, потому что у нас никто не служил никогда, оружия в руках не держал. Мы были просто рядовые, исполняли приказы нашего командования и старались исполнять их достойно.

Надо понимать, что от тебя там зависит многое и жизнь твоих товарищей, и ты не вправе дать слабину, потому что это может им навредить. Поэтому мы старались делать все максимально качественно, и, думаю, командиры были нами довольны.

— Многие думали, что это шутка, что мы музыканты из филармонии. Но когда нас после Мариуполя немного отвели и поставили другие огневые задачи, у нас было время познакомиться с местным населением на освобожденных территориях.

Когда они узнали, что мы артисты, музыканты, попросили сделать им какой-нибудь концерт.

Мы сделали концерт в одном поселке, потом попросили еще, к 9 Мая. Инструментов у нас там не было, кроме гитары, хотя с нами были инструменталисты — и балалаечник, и духовые, и рояль, и даже один единственный на всю республику гобой. Но мы работали под фонограмму, зато с хореографией, — с нами были ребята из балета.

И потом нам сказали: пора бы заняться вашими профессиональными качествами, которые тоже могут повлиять на нашу победу. Поступил приказ заниматься этим — поднимать боевой дух как гражданскому населению, так и ребятам, которые находятся на передовой.