Руководитель «Царских волков» Дмитрий Рогозин рассказал в интервью изданию Украина.ру, что будет на фронте, если российские летчики не смогут уничтожать украинскую технику, и как защитить наш тыл от британских ракет.
— Дмитрий Олегович, вы как специалист по авиации расскажите, что произошло в Брянской области, почему такие серьезные потери недавно произошли? За один день погибло с десяток наших летчиков, которые пилотировали боевые самолеты и вертолеты.
— У меня нет детальной информации, что реально произошло и кто осуществлял эту атаку, и была ли эта атака именно вражеская или произошла какая-то трагическая ошибка.
Я сам пилот вертолета, обучался военными летчиками. За исключением К-52, у остальных пилотов вертолетов просто нет возможности катапультироваться, уйти от удара путем покидания кабины.
Единственный способ спасения машины — это авторотация, но она невозможна именно после нанесения внешнего воздействия. Когда выходит из строя какая-то система, гидравлика, — можно посадить вертолет, а если нанесен удар ракетой или ПВО, или ракетой класса «воздух — воздух», то экипаж вертолета перед этим бессилен. Каким бы он мастерским ни был, он вряд ли сможет спасти самих себя и машину.
А летчики на СУ-35 или СУ-34, безусловно, имеют возможность катапультироваться.
— Почему они этого не сделали?
— Атака была вероломна и с того направления, где, видимо, радарная система воздушного судна не виделась.
Скорее всего, удар был нанесен в хвост, либо были какие-то иные обстоятельства. Это надо очень внимательно исследовать, потому что среди моих товарищей гибель этих наших летчиков воспринята очень болезненно. Поэтому мы бы хотели, чтобы это расследование носило максимально объективный характер и было, насколько это возможно, публично хотя бы для тех людей, которые являются авиационными специалистами.
Пока же для нас это все выглядит очень печально и настораживающе, потому что это настораживает не только тех, кто воспринимает эту информацию на фронте, но это еще настораживает самих пилотов, и армейской и фронтовой авиации.
Если не будут расследованы причины гибели этих экипажей, не установлены источники атаки, и не разработаны средства парирования этих угроз, то это может привести к резкому сокращению боевых вылетов. Это означает, что в случае украинского локального наступления или глобального, на основных участках наступления появится западная военная техника, те же самые тяжелые танки.
Мы-то рассчитывали, что мы их будем встречать не только противотанковыми управляемыми реактивными установками, но и армейской авиацией, которая умеет жечь танки с воздуха.
А если эти вертолеты будут бояться подходить близко, даже в случае прорыва танков, если они будут понимать, что они сами находятся под ударом, и ничто не может их защитить, то это сократит наши возможности. Это накладывает на наши наземные средства, на сухопутные войска, на тех, кто находятся в траншеях первой, второй, третьей линии обороны, дополнительную нагрузку.
Это вызовет необходимость дополнительных средств поражения этих танков, если мы лишимся поддержки с воздуха, поэтому это нас очень беспокоит.
— Британия поставила Украине дальнобойные ракеты. Предполагают, что именно ими ударили в эти дни по Луганску. Есть ли против них какое-то противодействие? Наше ПВО может им противостоять или пока нет?
— Противовоздушная оборона, безусловно, должна этому противостоять, только она должна быть намного более насыщенная, чем сегодня.
Объясню почему. Британские системы дальнобойного ракетного огня предполагают возможность за счет большей автономности и за счет большей дальности поражения целей, бить не по прямой, где на фронте стоят наши системы противовоздушной, противоракетной обороны, а имеют возможность зайти с тыла.
Они могут обходить центры противоракетной и противовоздушной обороны России, зная их расположение с помощью радиотехнической разведки, и заходить с тыла.
У меня большое подозрение да и у моих коллег по военно-техническому центру «Царские волки», что именно так и произошло: удар по Луганску был нанесен не со стороны фронта, а «со спины».
— Облетели?
— Да, они обошли передовые посты ПВО, зная их расположение, и зашли со стороны тыла, там, где их никто особенно не ждал.
Это говорит о том, что блокировать такого рода ракетные атаки можно. Для этого надо насытить весь фронт дополнительными средствами ПВО, чтобы соединить поля зон ответственности средств российской противовоздушной обороны с тем, чтобы не было таких брешей, через которые можно прорываться и дальше атаковать со спины.
— То есть ничего критического нет, правильно я понимаю?
— Что значит «ничего критического нет»?
— Имеется в виду, что этому можно противостоять, если правильно приспособить систему ПВО к новым условиям.
— По идее надо всему противостоять. Мне кажется, что наши соратники, которые находятся в Луганске, исходили из того, что у противника нет средств поражения на таком расстоянии.
Луганск не Донецк, он находится на гораздо большем расстоянии от линии фронта. Я много бываю в Луганске, у нас там находится второй учебный центр. Они, в отличие от нас, — если мы в Донецке зарываемся в землю, в бетон и работаем там для того, чтобы нас не достали средства поражения, которые находятся в нескольких километрах от нас, — то луганчане находились в гораздо более комфортной ситуации за счет того, что фронт отодвинулся от столицы ЛНР. Казалось, что в Луганске минимальные риски, поэтому можно работать гораздо более открыто и на поверхности.
Насколько мне известно, рапорты украинских пропагандистов по поводу больших потерь, которые были причинены ракетным нападением на Луганск, не соответствуют действительности, потому что все-таки определенные меры были предприняты. Здания выдержали удар, поэтому жертвы, если есть, незначительные и не являются критичными для нас, но это очень неприятный сигнал.
Поэтому еще раз говорю: нам сейчас надо создавать единое поле, сплошное, без этих брешей, разрывов, радиоэлектронной борьбы, противовоздушной обороны, с тем чтобы блокировать такого рода атаки, которые за счет поставки более дальнобойных средств позволяют заходить с тыла, обходя зональные и объектовые системы противовоздушной обороны.
— Сейчас военкоры и военные эксперты ведут в телеграм-каналах дискуссию о том, началось ли долгожданное украинское контрнаступление или нет? Одни говорят, что началось, другие — что нет. А Дмитрий Рогозин что думает по этому поводу?
— Дмитрий Рогозин думает по этому поводу, что наступление фактически началось, но не так, как его подали наши славные военкоры, которые в силу своей профессии заточены на некую сенсацию, на то, чтобы первым сообщить некую важную новость.
Вопрос вот в чем. В принципе, украинские вооруженные силы накопили колоссальный потенциал вооружения и специальной техники за счет внешних поставок.
Если бы Россия воевала с Украиной, конечно, Украина давно была бы подавлена. Но надо иметь в виду, что все-таки Вооруженные силы Украины создавались на основе трех мощнейших и передовых по оснащенности военных округов Советского Союза. Это Киевский, Одесский и Закарпатские военные округа, которые были передовыми частями советских Вооруженных сил на западном, натовском направлении.
Поэтому все рассказы по поводу того, что украинская армия — это шуты гороховые, чистая провокация. Я бы даже сказал, преступная провокация против истины.
Там всегда был мощный офицерский корпус, появившийся еще в советское время. Более того, эти округа были оснащены передовыми вооружениями, специальной военной техникой.
Во-вторых, оборонный потенциал Украины — это мощнейшие передовые советские, а потом украинские оборонные предприятия. Такие как «Мотор Сiч», «Зоря-Машпроект» в Николаеве, «Хартрон» (Харьковский тракторный завод), Антоновский авиационный завод в Киеве.
Можно перечислять долго. Я уж не говорю про «Южмаш», и КБ «Южный», который не сидел на месте, ракетные системы типа «Гром-2» создавались там. Мы знаем об этом, докладывали наверх о том, что эти системы создаются, и что их дальность рано или поздно позволит достигать глубинных районов европейской части России.
Я уж не говорю про поставки иностранной техники для ВСУ. При тотальной мобилизации украинцев в армию, при тотальной пропаганде, которая повышает мотивацию сопротивления, с учетом к тому же национальных особенностей, прежде всего, «восточных украинцев», которые близки нам по боевому духу — это создает для нас очень большую проблему.
Мы не воюем с Украиной. Это не красивая фраза, мы реально оказались сегодня в очень сложной ситуации — наши Вооруженные силы были заточены больше на жизнь в мирное время. Нами не была проведена мобилизация, не был расширен гособоронзаказ до пределов создания запасов специальной военной техники на случай такого рода войны.
Мы столкнулись с объединенной оборонной и наступательной мощью стран Запада плюс значительным людским потенциалом Украины, который насчитывает несколько десятков миллионов человек, в том числе мужского населения.
Поэтому надо иметь в виду, что у Украины есть значительные возможности для организации наступления. Наша же армия немногочисленна, мы провели всего лишь одну мобилизацию.
Я говорил об этом несколько дней тому назад, говорил с большой печалью. Это вызвало волну критики наших сердобольных «лишь бы не было войны», но я говорил об этом с точки зрения именно военной и военно-технической.
После сентябрьской мобилизации нам нужно было провести декабрьскую. Это необходимо было, чтобы иметь возможность проводить ротацию, проводить вывод действующих частей на отдых, на переформирование и на боевое слаживание.
Этого ничего не было сделано, поэтому на огромном фронте, который сегодня приходится держать российской армии и другим подразделениям — ЧВК, добровольцам, «Росгвардии» — просто физически может не хватать такой концентрации войск и военной техники.
Для украинской армии проблем нет, потому что их просто физически больше, и они оснащены вовсе не хуже за счет поставок самых современных систем вооружения, которые Запад фактически испытывает на нас.
Они оснащены прекрасно колоссальным объемом развединформации за счет совокупности всего космического и иного агентурного потенциала стран НАТО и не только стран НАТО. Мы знаем, что сейчас еще и Швейцария, которая всегда кичилась своим нейтралитетом, присоединилась к ним. И Япония, и Австралия.
Мы воюем сейчас с коллективным Западом, и не только с Западом, но и с коллективным Востоком, за исключением Китая и Северной Кореи, но с остальными приходится воевать.
Еще раз говорю: у большой европейской страны, какой является Украина, достаточно большой мобилизационный потенциал. Поэтому наступление фактически началось.
Оно идет с точки зрения прощупывания наших позиций. Начали они сейчас с Луганского направления. Они смотрят, что можно сделать с нашей бахмутовской группировкой. Есть ли у нас там какие-то бреши в нашей обороне.
Особенно они очень внимательно читают всю публичную полемику между ЧВК «Вагнер» и Минобороны и исходят из того, что это тоже создает определенные слабые места в нашей обороне. Речь идет о личностных конфликтах, которые выплескиваются очень бурно в СМИ и в соцсетях.
Поэтому они ударили именно туда, понимая, что этот конфликт должен по идее привести к несогласованности действий отдельных наших подразделений — частных и государственных — на определенном участке фронта.
Это очень разумно было сделано со стороны руководства ВСУ, они должны обязательно прощупать эти дырки.
Как они будут дальше их расширять? За счет того, что наш фронт не является сплошным и интенсивным. Они рассчитывают на то, что мы будем бросать дополнительно наши ресурсы, снимая их с других участков фронта, затыкая дыры, выравнивая линию фронта, но это приведет к ослаблению других участков.
Если они это увидят, то ударят туда. Они постараются нас измотать на огромной линии фронта, где мы будем небольшими, достаточно скудными ресурсами пытаться вот эти вот бреши каким-то образом компенсировать.
Но все-таки для них наиболее выгодным и логичным был бы прорыв на оперативный простор в районе запорожского фронта, в районе ответственности одной из наших армий.
Потому что тогда, с военной точки зрения, они смогли бы рассечь нашу группировку надвое — Херсонско-Запорожскую, и соответственно, Донецко-Луганскую плюс харьковские наши подразделения — и выйти непосредственно к административным границам Крыма.
Мне кажется, что план у них именно такой — подергать, помотать нас за счет локальных прорывов, посмотреть, прощупать нашу оборону, найти в ней бреши.
Коллеги говорят: если ВСУ активно пиарит Запорожское направление, то точно они там не ударят.
Это не так. Военный обман, как важнейший фактор военных действий, может быть использован как для создания ложных целей, так и для создания истинных целей, но которые подаются как ложные.
Поэтому мы, «Царские волки», сейчас находимся за запорожском направлении, здесь несколько наших добровольческих отрядов, каждый отряд — батальон. У нас несколько батальонов, мы входим в состав полков, полки входят в состав дивизий, которые входят в состав армии.
Мы взаимодействуем здесь по всему фронту. Пока у нас здесь тихо, но эта тишина обманчива.
— Блогер Шарий опубликовал интересные данные, где кто из бывших вице-премьеров российского правительства находится. Оказалось, что многие из них — Дворкович, Христенко, Шувалов и еще с десяток товарищей — сейчас обосновались в Испании, Израиле, Италии, Швейцарии и Австрии, а один только вы на фронте. Как такое могло получиться?
— Это закономерно, потому что у нас со многими из этого списка были разные взгляды на жизнь, на то, что надо делать, работая в правительстве, как надо это делать.
Я не уверен, что все фигуранты этого списка находятся там, где указал этот украинский блогер.
По поводу Дворковича я высказывался еще год тому назад, когда он заявил о своей абсолютно капитулянтской позиции. В принципе, мне было понятно, что он уйдет именно в проукраинский лагерь. У нас с ним были многочисленные конфликты, когда мы с ним работали в правительстве Медведева, и я отвечал за производство, а он отвечал за то, чтобы закупать продукты этого производства, в частности, гражданскую авиацию. Он выступал за закупки авиационной техники, что я считал абсолютно губительным.
В итоге президент меня поддержал: по-моему, в конце 2016 года — начале 2017-го он наконец-то передал под мой контроль авиационную коллегию, где работали и производители, и сами авиационные компании, которые приобретали авиационную технику. Тогда мы стали исправлять эту негативную ситуацию.
Пока Дворкович курировал Минтранс, российские авиационные компании предпочитали закупать именно иностранную авиационную технику несмотря на то, что уже после 2014 года было понятно, что мы находимся под санкциями, которые все ужесточаются и ужесточаются. В итоге это могло привести к коллапсу в плане закупок иностранных комплектующих для этой иностранной техники.
К сожалению, у нас в правительстве очень часто уживались антиподы, точнее, они не уживались, они, безусловно, вели между собой борьбу, очень острую, но это не выходило за рамки внутреннего конфликта. Мы старались избегать публичности в этом конфликте.
Дворкович был моим оппонентом. Я просто как пример его привожу, потому что были другие люди, которые думали иначе, действовали иначе и все свои интересы имели за пределами России. Все яйца, как говорится, складывали тоже на Западе.
К сожалению, люди с такого рода позицией до сих пор встречаются в Москве в различных коридорах, поэтому это во многом объясняет то, почему у нас такая дистанция между фронтом и тылом.