Андрей Бабицкий всегда был самым живым из нас, находившихся в Донецке, он демонстрировал какую-то бешеную витальность, и там, где у большинства опускались руки и гас огонек в глазах, он оставался все так же оптимистичен и уверен: и в будущем, и в себе в нем.
Эта энергия, бившая из него ключом, по всем законам мироздания, никуда не делась, она присутствует рядом с нами, и очень многое, что сейчас происходит сопровождается незримым, но отчетливо слышным комментарием Андрея: "Вот, видите! Я же говорил, что это случится, а вы не верили. А говорили-то, никогда!"
В том, что Россия придет в Донбасс, он был свято убежден еще в 2014 году, когда сам оказался здесь впервые.
Бабицкий, наверное, был единственным журналистом из Европы, который описывал творимые украинскими националистами зверства – без оглядки на сохранение собственного контракта.
Большинство его коллег, в своих бездушных, как барская лайковая перчатка, репортажах писали о нас с интонациями в лучшем случае этнографов, а часто и вовсе – праздно любопытствующих исследователей животного мира. Эта спесь и брезгливость "белого человека" тогда просто сквозила из большинства материалов, написанных по всем канонам европейской журналистики.
И только журналист Андрей Бабицкий, один из немногих, говорил честно.
Донбасс часто упрекают и поделом, что он крайне избирателен и отчасти радикален в делении на "своих" и "чужих".
Причины этого можно выводить из шахтерской сути края – крайне опасные условия труда, работа под землей, куда, как в разведку, не пойдешь с тем, кому не доверяешь. Но что есть, то есть: Донбасс радушен, но в "свои" принимает не каждого.
Андрей тут таким стал. Совершенно бескомпромиссный, и в то же время открытый для самых искренних чувств. Было понятно, что он не фальшивит, не врет, не притворяется.
Рассказывают историю, как однажды к нему в квартиру постучал сосед сверху, возмущенный слишком громкой музыкой, которая играла у Андрея, и первые минуты их диалога стали настоящим мордобоем... который сменился крепкой дружбой, продолжавшейся до последних дней Андрея.
Именно этот сосед, к слову, первым забил тревогу, когда привычный шум в квартире Бабицкого сменился тишиной. Как оказалось – тишиной мертвой.
Вот, кстати, о квартире. В отличие от многих других, Андрей не был в Донецке "вахтовиком", он не нарабатывал тут себе особый стаж и выплаты. Наверное, первое, что он сделал в городе – решил остаться тут навсегда, купил квартиру, которую со вкусом украшал полуантикварными вещицами и предметами, купленными на местном блошиной рынке.
А еще Андрей очень любил детей. Своих, находящихся от него далеко, чьи фотографии украшали его стены. И детей друзей и знакомых, которые могли увидеть его раз в жизни, но запомнить на всю жизнь.
Он их любил и понимал, наверное, потому что сам, как и было завещано всем нам, оставался в душе ребенком. Взрослым ребенком с огромным сердцем, которое однажды не выдержало больше жить.