Наблюдая за нездоровой активностью Зеленского и Дуды, российские и украинские наблюдатели пытаются угадать, как же будут развиваться события дальше? Понятно, что Польша схарчит огрызок Украины, но как и что получится в конце процесса?
Возможно, ответ на эти вопросы содержит понимание т.н. "доктрины Гедройца", которая, как считается, описывает восточную политику "третьей Речи Посполитой".
Начнём с того, что родившийся в 1906 году в Минске Ежи Гедройц никаких официальных должностей не занимал и доктрин не измышлял. Относясь к знаменитому польско-литовскому княжескому роду он даже поляком себя не считал – самоопределялся как "восточноевропеец".
После военных приключений (он служил в армии Андерса, имел отношение к Лондонскому правительству Польши) осел во Франции, где основал в 1947 году журнал "Kultura". Редакция журнала стала настоящим интеллектуальным центром, который не просто злоумышлял против правительства Польской народной республики (хотя таки да – злоумышлял), но и формировал новый польский проект.
Влияние этого журнала и продвигаемых им идей было так велико, что, преодолевая языковый барьер оказывала влияние на российских и украинских диссидентов. Восточноевропейская идентичность, не без влияния "Культуры", стала модной даже в определённых кругах Западной Украины (тут можно вспомнить Юрия Андруховича, например).
Как мы уже указали, пресловутая "доктрина" именно в виде доктрины никогда не формулировалась. Предметом интереса Гедройца была культура принятия решений, а не сами принятые решения. Основной программный текст, связанный с доктриной, написал и опубликовал в "Культуре" в 1974 году Юлиуш Мерошевский, и имел он не доктринальный, а дискуссионный характер.
По мнению Гедройца, в случае дезинтеграции СССР Украина, Литва и Белоруссия (сокращенно УЛБ) принесут полякам больше пользы как дружественно-партнёрский буфер между ними и Россией, а не объект прямых и грубых аннексионистских притязаний. Был он готов к хорошим отношениям и с Россией, разумеется, если она будет либеральной и ослабленной; впрочем, ослабленной она должна быть уже по факту потери Украины и Белоруссии.
При этом, Восточная Украина должна была уравновешивать настроения Западной, её населения, региональных элит и интеллигенции, связанных с Польшей слишком личными отношениями, где притяжение и стремление к сотрудничеству сочеталось с неприязнью и тяжёлыми историческими счетами.
Первые польские правительства после демонтажа социализма действительно разделяли идеи Гедройца и стремились воплотить их в жизнь.
Американский историк Тимоти Снайдер (выдающийся русофоб) в своей книге "Реконструкция наций" повествует о том, как польский политический класс в 1990 году подталкивал украинский к идее суверенитета, но понимаемого не в узкоэтнических категориях:
"Польская политика опосредованно поддерживала идею Украины как государства граждан Украины, а не государства украинцев, которая способствовала бы мирному достижению независимости и роспуску Советского Союза".
Снайдер считает, что именно польские дипломатические усилия поспособствовали смягчению риторики украинских сепаратистов, обретению ими камуфляжа "гражданских националистов" и корректировке их программы в сторону, приемлемую для русского населения:
"Если бы польская политика в отношении Украины была враждебной, то некоторые западноукраинские националисты были бы отвлечены от гражданского проекта национально-государственного строительства и стали бы продвигать националистическую программу, которая не показалась бы привлекательной киевской элите и русскоязычному украинскому большинству. (…) Гражданский подход "Руха" к национальному вопросу способствовал тому, что массы проголосовали за независимость в декабре 1991 года".
С другой стороны, поляки не пытались ускорить взаимную интеграцию, на которой, по мнению Снайдера, настаивал Кравчук.
Первый Майдан и продавленный им в президенты Виктора Ющенко, не говоря уже о втором Майдане, интересам Польши, согласно концепции Гедройца, вряд ли соответствовали.
Либеральная "свободолюбивая" Украина была для левого либерала Гедройца и тяготевшего к социал-демократии Мерошевского хороша в той степени, в какой она совпадала с их прагматичными идеями. "Оранжевая" Украина, берущая на вооружение агрессивную галицийскую модель этнонационализма, заигрывающая с культом Бандеры, тем самым оживляя польскую память о Волынской резне, разрушающая и без того практически отсутствующее внутреннее единство и своей враждебностью к России делающая себя не буфером, а потенциальным местом столкновения русских и поляков — с идеями двух писателей-эмигрантов вряд ли совпадает.
Такая Украина в итоге оказалась хороша для США как инструмент давления на Россию. Во время второго Майдана и на первом этапе после его триумфа она была по душе и "старой" Европе. Европа хотела бы либо распада страны на части по югославской модели для удобства интеграции, либо сохранения её формально единой, но рыхлой, раздираемой противоречиями и конфликтами, исправно исполняющей роль источника сырья и ресурсов, включая людские.
Но Польша, получая какие-то выгоды от приятных Европе и США вариантов, в большей степени несла и несёт издержки от роли ограждающего украинское Гуляйполе забора, вкупе с сомнительным удовольствием наблюдать в Киеве марши бандеровцев по проспекту Шухевича.
Получить хоть какую-то весомую и явную выгоду можно было при полном распаде Украины и разделе её земель между соседями — тогда, в частности, поляки получили бы Львов. Но еще в 2014 году польские политологи Роберт Потоцкий и Марцин Домагала в статье "Стоит ли умирать за Львов?", проанализировав выгоды и убытки от такого развития событий, сочли убытки более серьезными и весомыми.
***
Так какой же концепции соответствует "Киевская уния", анонсированная Дудой и Зеленским в мае прошлого года? Как нам представляется, это будет нечто среднее между реализацией "доктрины Гедройца" и идеями критикуемых им польских империалистов.
Скорее всего новое объединение не будет представлять собой прямое поглощение Польшей Украины или хотя бы её части (как это происходит в случае с Молдавией и Румынией). Озвученные ныне позиции – особые права поляков на территории Украины, отсутствие границ, не озвученная, но подразумеваемая реституция (возвращение имущества бывшим хозяевам), предполагают не ликвидацию украинской государственности, а оплату помощи в противостоянии "российской агрессии" со стороны Польши.
Это дружба, партнёрство, эксплуатация Украины в качестве "щита" против "российской агрессии" (в то время как сама Польша воображает таким щитом себя), но не поглощение.
Говорить об отказе от "доктрины Гедройца" можно будет в тот момент, когда создатели польско-украинского объединения пойдут дальше и захотят учредить нечто вроде конфедерации. Вот это будет уже прямой империализм, пусть и "бархатный".