О потребностях фронта в целом и военных медиков в частности, специфике армейского транспорта, насущных проблемах и вариантах решений изданию Украина.ру рассказал и. о. начальника медицинской службы 95-го стрелкового полка, капитан Сергей Капустин, известный также под позывным «Крюгер».
— Товарищ капитан, с помощью подписчиков издания Украина.ру мы с вами приобрели два микроавтобуса для эвакуации раненых. В чем еще нуждается наша славная армия в канун распиаренного украинского контрнаступления?
— Идет период весенне-осеннего обострения. Простудные заболевания, от которых никуда не деться. Это значит, что нам понадобятся парацетамолсодержащие препараты.
— Даже так? А ведь в начале СВО бойцам часто не хватало даже аптечек. О такой экзотике, как турникеты и эффективные кровоостанавливающие препараты, вообще молчу.
— Не буду говорить за всех, но вот наш полк укомплектован на сто процентов. Плюс имеем необходимый резерв на случай обострения. Если придет неукомплектованное пополнение, то у нас для них все нужное есть. Чтобы выдать индивидуалку бойцу на руки — есть все.
— Выходит, что сейчас вы ни в чем не нуждаетесь?
— Почему же? Продолжаем нуждаться в машинах. Сейчас вы передали нам две машины, и они станут в строй. Это уже много, поверьте. Но из того, что необходимо прямо сейчас, пусть и не столь остро, но в принципе хотелось бы — это еще две машины.
— И даже носилок хватает?
— Это не критично. Резерв есть. Поймите, что полк двигается и не может возить за собою целый КамАЗ резерва. КамАЗ или два КамАЗа. Все, что необходимо, есть. Если война случится в ближайшее время, то будет масштабная драка. Вот на эту драку нам хватит всего. А дальше… дальше надо смотреть.
— Мы с вами выбрали и приобрели два автомобиля «газель». Как будет использоваться этот транспорт и почему, собственно говоря, мы выбрали именно эти машины?
— Весна, осень, зима — нужны уазики. Машины с высокой проходимостью. Сейчас весна заканчивается, приходит лето. Дороги сухие, грязи минимум — нужна скорость. А до осени еще нужно дожить. Потому и взяли «газели». Будем выигрывать за счет скорости. Машины используются для транспортировки раненых с передовых позиций в больницы.
Сейчас по батальонам, по взводам нет такой необходимость — штопать и резать прямо на месте. Задача взводов — собрать человека, устранить угрозу его жизни и очень быстро доставить в госпиталь. То есть нужны быстрые и довольно вместительные автомобили.
— Люди часто спрашивают о том, почему в армии не хватает транспорта. Так почему же?
— Потому, что автомобиль на фронте — расходный материал. Выезжаешь, забираешь бойца с позиций — темно, едешь без фар. Ты не видишь, физически не видишь, что на земле… осколки. Ну мин, слава богу, там, где мы носимся, чаще нет. Не настолько они часто встречаются. Но камни, кочки, ямы. На скорости это смерть для ходовой части. Опять же, машина едет, умирает, но довозит. Приезжает и в этом состоянии уже непригодна ни для чего. Это первый вариант.
Второй вариант: выезжаешь на передовую. Пока собираешь человека в окопе или блиндаже, машина стоит наверху. Да, она прикрыта. Она стоит за какими-нибудь укреплениями, но что-то всегда выступает. Что-то видно. Если что-то куда-то прилетает, то авто превращается в мусор. Всё, восстановить ее дороже, чем купить новую.
— Сколько машин вы потеряли таким вот образом с начала СВО?
— Трудно сказать. Десятки. Все живое снимается и ставится на другие машины.
— Именно поэтому предпочтение отдается нашей советской классике, «газелям», «таблеткам», «буханкам»?
— Берем «газели», берем уазики. Если для скорости — инжекторная «газель», если для более нудной работы (вести с передовой на вторую линию), то желательно брать на 402-м двигателе. Обыкновенный старенький волговский, уазовский двигатель. Он не столько скоростной, сколько тяговый. Более надежный.
Инжектор, конечно, хороший, но подводит в этих не лучших условиях эксплуатации. Вот и получается, что лучшие для войны — «газели» и уазики. Плевать на то, какие они. Главное — «газели». Импортные умирают быстро. Даже месяца не живут в наших условиях. А ремонт — никакой зарплаты не хватит. Он ведь за свой счет.
Опять же, машину можно чинить до тех пор пока не повело раму, а на наших ухабах ее сгибает в дугу. Ходовая часть убивается очень быстро. Повело раму — машина дальше не едет. Ее заносит на любой грязи, а это уже безопасность. Мы ведь раненых возим, да еще под обстрелами.
— Наверняка читатель будет удивлен тем, что медикам, пусть и военным, нужны автомобили, а не дорогие медицинские приборы, редкие препараты или даже просто аптечки.
— Быть может, я просто самый нескромный из военных, но всё так — машины нужны всегда. Помимо всего прочего у нас в армии еще и не самый лучший бензин, который быстро выводит из строя топливные системы. Дальше — не лучшие автомеханики. Они чинят быстро, но так, как умеют. Вот и получается, что машина — расходный материал.
Хорошо или плохо, но факт остается фактом. Нет, можно чинить. Все и всегда можно чинить. Просто зачастую повреждения такие, что проще и дешевле купить новую. Не из салона, конечно, а просто рабочую.
— Выходит, что транспорт для военных медиков — то же, что беспилотники для пехоты?
— Вот представьте себе поле. Даже не перепаханное. Просто поле с травой. Вы видите приблизительное направление, в котором нужно двигаться. Темно. Педаль газа — в пол. Машина летит на скорости 70–80 километров в час. Вы знаете, что где-то в этом районе есть колея, и летите по ней. Полметра влево или вправо и влетаете колесами во все, что только можете себе представить.
— Так может нужны ПНВ для ночных поездок?
— Где ж нам взять такое счастье?
— Во-о-от! Но их ведь можно купить? Или гражданским эта техника недоступна?
— То, что могло бы сработать, гражданским недоступно. А танковые или «бэховские» — роскошь. В частях их просто нет.
— Как оцениваете уровень готовности к весеннему обострению?
— По своей структуре могу сказать, что да, готовы. Пусть идут на здоровье. Встретим, похороним. Мы готовы к любым действиям противника.
— Выходит, что заждались?
— Конечно. Ждем, надеемся. А чего за ними гоняться?