Глава Сирии Башар Асад 15 марта совершил первую рабочую поездку в Москву с начала СВО, где встретился с лидером России Владимиром Путиным.
— Игорь Владимирович, с чем связан визит Башара Асада в Россию — первый с начала спецоперации на Украине?
— Башар Асад приехал в Москву за деньгами. Рано или поздно военная часть сотрудничества закончится — необходимо переходить к мирному строительству. Тем более что Сирии нужны инвестиции. Страна разрушена войной, ее добило еще и землетрясение.
— Какие вопросы могли обсуждать Владимир Путин и Башар Асад за закрытыми дверями?
— Я уверен, что основное, о чем говорили Путин и Асад — помимо обмена положенными мнениями о ситуации в мире, вокруг Сирии и на Украине — это экономика. Асад как президент сделал все для привлечения инвестиций в страну. Он, например, настойчиво напоминал о том, что Сирия поддерживает Россию и признает ее в новых границах. Это очень важный, принципиальный момент, без которого дальнейший разговор [с Владимиром Путиным], по мнению Асада, был бы неуместен.
Башар Асад показал, что Сирия полностью на стороне России в конфликте на Украине, признает любые ее действия и согласна с ее оценками в отношении украинских неонацистов. Президент Сирии сказал даже большее — о том, что США всегда поддерживали нацизм. Это тоже очень важно. Таким заявлением он перебросил некий мостик [от событий на Украине] к ситуации на Ближнем Востоке, показав, что он понимает, кто этими процессами управляет извне — что это США.
— У вас есть предположения, о чем по итогу договорились президенты России и Сирии?
— В заявлениях Асада можно было услышать следующее: пришло время переходить от деклараций к каким-то конкретным делам, к серьезным решениям. Он надеется, что этот визит будет прорывным. Похоже, действительно о чем-то подобном договорились. Насколько я понимаю, одним из результатов визита стало то, что Асад согласился с необходимостью расширения российского военного присутствия в Сирии — имеется ввиду усиление наших двух военных баз: сухопутной и военно-морской. А это явно стоит каких-то инвестиций. В любом случае так принято вести себя в отношениях между государствами.
За несколько дней до приезда Асада, в Москве находилась большая сирийская делегация, состоящая из чиновников высшего ранга, министров. Они подготовили, как я понимаю, определенный пакет документов, который либо был подписан, либо будет – мы всех деталей не знаем. Также пакет может реализовываться по ходу в ближайшее время. Речь идет как о доступе российского бизнеса на сирийский рынок, так и о доступе сирийского бизнеса к нам.
До сих пор в одном регионе Сирии присутствуют американцы, в другом турки – никак не могут уйти окончательно. Страна сохранилась в условиях практически полного уничтожения, когда сузилась до размеров региона вокруг столицы. До такой степени игиловцы* когда-то держали ее в тисках. Но теперь уже и ИГИЛ* как таковой мы не слышим, и все это потому, что Россия взялась за этот вопрос.
Я думаю, что все эти проблемы обсуждались тоже. На той части территории, где существует контроль официального сирийского правительства — Дамаска, мы увидим какие-то новые проекты, которые реализуют российские компании, и которые дадут глоток свежего воздуха Сирии.
России сейчас выгодно любое международное сотрудничество, которое замещает выпавшие контакты с западными странами. Мне кажется, восточный политик выбрал удачный момент. Он решил, что в этой ситуации надо публично поддержать Россию. Заметьте, что подробных заявлений вообще не звучало от лидеров союзных России стран, например, от Белоруссии. Так отчетливо в поддержку России, как это сделал Асад, пока никто не выступал в мире. Обычно государства нас поддерживают, но как-то опускают детали.
Мы видим, что многие страны сейчас не хотят делать подобного рода заявления — они перестраховываются по какой-то причине, остаются в разряде не определившихся. Асад фактически выложил козырь. Публичное заявление о признании новых границ России, о понимании причин украинского конфликта, о необходимости уничтожения неонацизма на Украине — это серьезное, мощное заявление Сирии.
Сирийский лидер войдет в историю однозначно еще и как человек, который первым почувствовал, что мир уже изменился. И реально ведь что получается? Он приехал к президенту страны [России], на поведение которой мир смотрит примеряясь: получится у России — мы согласимся со всем, что говорит Путин; не получится — мы, по крайней мере, не хотим на сторону США становиться.
Поездка Асада в Россию — это именно визит в страну, которая вновь стала лидером для целой части мирового сообщества. Асад первый приехал и сказал: Россия права однозначно, но если вы одна из великих держав, то у вас есть ответственность за всех, кого вы приручили. Вот мы к вам и идем, Владимир Владимирович, помогайте. Спасибо вам за военную поддержку, нам теперь нужна экономическая поддержка, а то ведь и китайцы могут прибежать.
Сирия, скорее всего, готова вернуться к той модели отношений, которая у нее была с Советским Союзом: принять инвестиции и дать России возможности по развитию гуманитарных проектов, по обучению специалистов — уже мирных, а не только военных. То есть разрешить России взять на себя миссию по послевоенному восстановлению Сирии. Мне кажется, это было основой переговоров, но все именно в том контексте, о котором я сказал изначально.
Я думаю, сейчас некоторые страны, используя такие подходы, будут обращаться к России за помощью. Именно те государства, которые не терпят гегемонию США, но готовы с сильным лидером выстраивать какие-то отношения по собственной инициативе. Я думаю, что у нас есть возможность поконкурировать в данном случае с Китаем, который приходит в страны как колонизатор, — мы по-другому ведем себя.
Я беседовал со многими представителями африканских государств. Почему они не хотят китайцев? Потому что китайцы приходят, строят завод или открывают месторождение, привозят своих китайских рабочих, все выкачивают и им совершенно наплевать на эту несчастную африканскую страну. Россия же учит местных инженеров, врачей, учителей, строит предприятия и каким-то образом встраивает в свою цепочку.
И последнее, что я бы отметил: это восьмой, по-моему, визит Асада в Москву в статусе именно президента. То есть он здесь не новичок, знает столицу и, я думаю, с интересом приезжает в северную страну, где ему всегда рады.
— В интервью нашему изданию эксперты часто отмечают, что Москва поддерживает зерновую сделку только ради хороших отношений с Турцией. Теперь Кремль принимает у себя главу Сирии, по сути, врага Эрдогана. Ранее сирийские курды заручились поддержкой России по вопросу недопущения турецкой операции против них. Как здесь России удается балансировать? Не будет ли конфликта интересов?
— Россия балансирует вообще в ближневосточных отношениях, являясь добрым другом для всех участников всех ближневосточных конфликтов. Это касается Израиля и Палестины, то же самое и в отношении Сирии и Турции.
Страны строят свои связи, но мы договариваемся с турками, чтобы они не сильно буйствовали на территории Сирии — они по большому счету как-то соглашаются с нами. Причем турки к Асаду, может быть, даже меньше претензий имеют, чем к своим курдам, которые и в Сирии присутствуют. Тут надо тоже это понимать.
Я думаю, что, конечно, турецкий вопрос обсуждался Путиным и Асадом. Но опять же все понимают, что явного вмешательства в выборы мы не можем осуществить, да и нет необходимости. Мы сделали, что могли для Эрдогана той самой зерновой сделкой, от которой выгоду получает Турция — чуть ли не самый большой гешефт. И пускай пока получают, пока мы им позволяем.
История с зерновой сделкой — это чистая геополитика, и, да, никакой выгоды для нас от этой сделки нет. Мы таким образом поддержали Эрдогана перед его майскими выборами. Но мы не загадываем наперед. Если вдруг Эрдоган не победит в выборах и будет новый лидер — начнем договариваться с ним. Поэтому мы взяли короткий срок [сделки], мы согласились на 60, а не на 120 дней. К тому времени, через два месяца, будет понятно, как складывается ситуация в Анкаре, и тогда мы будем еще раз обдумывать, какое решение принять [в отношении зерновой сделки].
В данном случае, я думаю, что Эрдогану сейчас совершенно не до наших отношений с Дамаском — ему они выгодны. Мы же тоже закрываем глаза на нелегитимное присутствие Турции в Сирии. Заметьте, мы постоянно говорим о незаконном присутствии американцев на сирийской территории, но как-то умалчиваем, что турки там тоже незаконно присутствуют — даже патрулируем с ними вместе какие-то территории, несем совместную ответственность. Россия же понимает, что Асад их к себе не звал.
Башар Асад на это смотрит тоже смиренно, понимая сложность ситуации и желая сохранить относительное спокойствие в стране. Лучше допустить в Сирию [турков под присмотром россиян], чем вступать в конфронтацию с Эрдоганом сейчас.
— Почему мы пытаемся понять поведение Турции?
— Турция по своим собственным основаниям проводит в Сирии свою специальную военную операцию (кстати, они ее так и называют). По мнению Турции, те или иные курдские экстремисты скрываются на территории Сирии. По большому счету основные террористические гнезда там ликвидированы. Будет ли уничтожено все окончательно, сейчас зависит от Турции. Поэтому мы позволяем Анкаре держать под контролем эти территории.
Турция, по нашим ощущениям, может иметь право разобраться возле своих границ, если Сирия точно не может этого сделать. В данном случае Россия говорит: хорошо, мы не очень уверены в том, что вы, турки, правы, но логика понятна. По крайней мере мы понимаем, что Турция там делает. Но они при этом, конечно, и нефть подворовывают, которая плохо лежит.
Если вернуться к американцам, то тут другая история. Мы совершенно не понимаем их присутствия в Сирии. Их точно туда никто не звал, они вообще на другом континенте находятся.
Поэтому дипломатичное понимание позволяет России договариваться и с Эрдоганом, и с Асадом. Они, в общем-то, и ссорятся относительно. Если Эрдоган укрепится во власти, подождите, они еще будут вместе чай пить в одном дворце с Асадом. И тогда Россия скажет, что ее миссия в Сирии успешно выполнена, но за это она получила долгосрочную награду.
* Организация признана экстремистской, ее деятельность запрещена в России.