Алису Фрейндлих спасла бабушка. Невский пятачок дал им жизнь и победу обеим

И потому, что он сам — ленинградец, и в блокаду от голода умер его старший брат. И потому, что пусть города с названием «Ленинград» уже и нет, но память о блокаде и духе его защитников и жителей, которых не сломили практически несовместимые с жизнью тяготы и лишения, жив до сих. И потому, что этот дух как никогда нужен сегодня всей России, которая опять столкнулась с опасностью уничтожения, исходящей от врагов, вознамерившихся в гордыне совей новой доделать то, что не удалось Адольфу Гитлеру.

Подойдя к памятнику, Путин возложил к его основанию букет красных роз, перевязанный траурной черной лентой. Некоторое время постоял молча, затем поклонился и проследовал обратно к автомобилю. Скупо, сдержано, трагично. Под печальные звуки горниста почетного караула, исполнявшего мелодию песни Льва Гурова «Тишина». Помните, ВИА «Ариэль» пел:

Но война сегодня есть. Пока в виде спецвоенной операции (СВО) на Украине, где России брошен вызов всего враждебного окружения. И Путин прекрасно понимает весь груз ответственности и готов его нести. В том числе и помощью тех, кто уже победил и спас страну. Теперь, видимо, наша очередь. И Путин понимает и это…

Плацдарм на левом, восточном берегу Невы, напротив поселка Невская Дубровка получил свое условное обозначение «Невский пятачок», как символ стойкости и мужества советских солдат в битве за Ленинград. И в их стремлении помочь ленинградцам, которые в условиях блокады не просто выживали, но и работали, воевали, защищали даже больше, чем город — саму жизнь.

И именно об этом — о том, кому спасли жизнь советские солдаты, прорвавшие блокаду, — как-то вспоминала великая советская и российская актриса, народная артистка СССР, лауреат Государственной премии РСФСР имени Станиславского, трех Государственных премий России Алиса Фрейндлих.

Она пошла в первый класс, когда началась блокада, и выжила, навсегда оставив памяти те страшные дни. И жизнь на пределе. И ее рассказ — ответ тем, кто затеял как-то кощунственные дискуссии о том, надо ли было сражаться в блокаде, или можно было сдать город врагу и не платить за стойкость и мужество сотни тысяч жизней.

Вот ее рассказ: «Нaша семья выжила только благодаря бабушке Шарлотте — папиной мaме. Она была немкой по происхождению и потому прививала нам желeзную дисциплину. В первую, самую страшную зиму 1941—1942 годов ленинградцам выдавалось по 125 граммов хлеба — этот мaленький кусочек надо было растянуть на весь день. Некоторые сразу съeдали суточную норму и вскоре умирали от голода, потому что есть больше было нечего. Поэтому бабушка весь контроль над нашим питанием взяла в свои руки. Она получала по карточкам хлеб на всю семью, складывала его в шкаф с массивной дверцей, запирала на ключ и строго по часам выдавала по крошечному кусочку.

У меня до сих пор часто стоит перед глазами картинка: я, маленькая, сижу перед шкафом и умоляю стрелку часов двигаться быстрее — настолько хотелось кушать… Вот так бабушкина педантичность спасла нас.

Понимаете, многие были не готовы к тому, с чем пришлось встретиться. Помню, когда осенью 1941 года к нам зашла соседка и попросила в долг ложечку манки для своего больного ребенка, бабушка без всяких одолжений отсыпала ей небольшую горсточку. Потому что никто даже не представлял, что ждет нас впереди. Все были уверены, что блокада — это ненадолго, и что Красная Армия скоро прорвет окружение.

Да, многие погибли от обморожения. Потому у нас в квартире постоянно горела буржуйка. А угли из неё мы бросали в самовар, чтобы всегда наготове был кипяток — чай мы пили беспрерывно. Правда, делали его из корицы, потому что настоящего чая достать уже было невозможно. Еще бабушка нам выдавала то несколько гвоздичек, то щепотку лимонной кислоты, то ложечку соды, которую нужно было растворить в кипятке и так получалось "ситро" — такое вот блокадное лакомство. Другим роскошным блюдом был студень из столярного клея, в который мы добавляли горчицу…

Еще настоящим праздником становилась возможность помыться. Воды не было, поэтому мы разгребали снег: верхний, грязный, слой отбрасывали подальше, а нижний собирали в ведра и несли домой. Там он оттаивал, бабушка его кипятила и мыла нас. Делала она это довольно регулярно, поскольку во время голода особенно опасно себя запустить. Это первый шаг к отчаянию и гибели.

Во вторую зиму с продуктами действительно стало легче, потому что наконец наладили их доставку в город с "Большой земли". Но лично мне было тяжелее, потому что любимой бабушки уже не было рядом. Ее, как потомственную немку, выслали из Ленинграда куда-то в Сибирь или в Казахстан. В эшелоне она умерла... Ей было всего лишь 68 лет. Я говорю "всего лишь", поскольку сейчас я значительно старше ее.

Меня тоже могли выслать из города, но родители к тому времени смогли записать меня как русскую, и потому я осталась.

…На сборный пункт бабушку ходила провожать моя мама. Там перед посадкой в эшелон на платформе стояли огромные котлы, в которых варили макароны. Бабушка отломала кусок от своей пайки и передала нам. В тот же день мы сварили из них суп. Это последнее, что я помню о бабушке.

Вскоре после этого я заболела. И мама, боясь оставить меня в квартире одну, несколько дней не выходила на работу на свой гильзовый завод, за что была уволена и осталась без продуктовых карточек.

Мы бы действительно умерли с голоду, но случилось чудо. Когда-то очень давно мама выкормила чужого мальчика — у его мамы не было молока. Во время блокады этот человек работал в горздраве, как-то нашел маму и помог ей устроиться бухгалтером в ясли. Заодно туда определили и меня, хотя мне тогда уже было почти восемь лет. Когда приходила проверка, меня прятали в лазарет и закутывали в одеяло.

Я, конечно, говорю внукам, но им трудно это понять, как и любому человеку, не убедившемуся лично, какая это трагедия — война. Прошло столько лет, но эхо блокады продолжает звучать во мне. Например, я не могу видеть, если в тарелке что-то осталось недоеденное. Говорю внуку: "Положи себе столько, сколько сможешь съесть, лучше потом еще добавочку возьмешь". Он сердится — дескать, вечно бабушка лезет со своими причудами. Просто он, как нормальный человек мирного времени, не может представить, что эта крошечка хлеба может вдруг стать спасением от смерти…»

…Все, конце цитаты.

Но не конец жизни. И не конец памяти. Как сообщила пресс-служба городской администрации Санкт-Петербурга, с 18 по 27 января будет проведена акция «Лучи Победы». По ночам в городе можно будет увидеть столбы света от прожекторов, размещенных на крышах высоток. Во времена блокады Ленинграда такие лучи в небе предупреждали жителей об опасности вражеского налета, спасали от вражеских бомб во время налетов и потому с 1945 года считаются «лучами Победы» и символом продолжающейся жизни. Они говорят, что темень рассеивается, а жизнь продолжается.

А «Рубежный камень» на «Невском пятачке» — это одно из мест нашей силы, от которого и нужно отталкиваться в будущих победах. Именно это, не исключено, и хотел сказать президент Путин.