4 - 5 ноября 1612 года Второе народное ополчение Минина и Пожарского вынудило капитулировать польский гарнизон в Московском кремле. Это разрушило надежды польского короля Сигизмунда III Вазы на воцарение в Российском государстве.
Так почему же 410 лет назад полякам так и не удалось покорить Российское государство? Ведь Речь Посполитая в тот период занимала сопастовимую, но гораздо лучше освоенную в сравнении с Россией территорию, а население Польско-Литовского государства почти в два раза превышало численность жителей Русского царства.
Ответ на сей вопрос состоит не только консолидации русского общества, но также в связи со сложными внутреними процессами, происходившими тогда в самой Польше.
Сигизмунд III - один из самых противоречивых польских правителей. С одной стороны, он боролся за установление абсолютной монархии в Речи Посполитой.
Но с другой – он очень переживал из-за утраты шведского престола и воспринимал польскую корону лишь как разменную монету в борьбе за родовое владение (Сигизмунд родился в Швеции и в 1592 - 1599 годах правил одновременно в Скандинавии и Польше, но вынужден был уступить власть на севере своему дяде - Карлу IX).
Абсолютистские устремления Сигизмунда среди польской шляхты вызывали активное сопротивление, следствием чего стало объявление Сандомирского рокоша (официального восстания против короля).
Экспансия против России была вызвана стремлением восстановить пошатнувшийся монарший авторитет, а кроме того при её успехе Сигизмунд мог получить дополнительные ресурсы для установления самодержавного правления в Польше, а также средства борьбы с Карлом IX.
Ввиду данных обстоятельств идея военного вторжения "в Московию", которая овладела Сигизмундом ещё в 1607 г., не вызывала широкой поддержки среди польской знати. Консультации в сенате на сей счёт с магнатами и высшим духовенством желаемого результата не принесли. По этой причине монарх не стал выносить вопрос о войне на рассмотрение сейма, что не давало ему возможности осуществить массовый набор необходимых войск.
Чтобы подтолкнуть Польшу к войне с Россией Сигизмунд прибёг к экспромту и популярным в шляхетской среде лозунгам. Вероломно нарушив условия действовавшего на тот момент русско-польского перемирия, осенью 1609 г. во главе 12-тысячного войска, при поддержке десятитысячного отряда украинских казаков король вторгся в пределы Российского государства.
Первое публичное сообщение о предстоящей экспедиции он сделал уже по дороге к границе, в городе Люблине, за тем он его повторил в Вильно. Явно играя на чувствах шляхетской молодёжи, монарх заявлял, что "не желает [ничего] присоединить ни себе, ни потомкам своим, но всё присоединит к Речи Посполитой".
Несмотря на уговоры наиболее воинственных сторонников, после вторжения королевское воинство не стало сразу углубляться в сторону Москвы. Король выбрал более осторожную тактику и приступил к осаде Смоленска.
Город-крепость у истока Днепра уже давно являлся "яблоком раздора" России и Литовского государства, а за тем и Речи Посполитой. Осада твердыни продлилась почти два года и завершилась успехом для поляков во многом благодаря военной удаче.
Первоначальный расчёт Сигизмунда был совсем иным. В его окружении существовало мнение, что Смоленск будет сдан без боя благодаря услугам тамошнего воеводы и полонофила Ивана Куракина.
Быстрый успех на территории России должен был вызвать оптимизм в польском обществе, стимулировать приток добровольцев и позволить наконец провести нужное голосование в сейме.
Ещё одно разочарование случилось по прибытии под стены Смоленска посольства противников правившего в России Василия Шуйского. Бояре Михаил Салтыков и Василий Мосальский предложили от имени пропольской аристократии русскую корону не самому Сигизмунду, а его сыну Владиславу.
Это явно противоречило плану короля связать личной унией Речь Посполитую и Россию.
Не для того же он, фанатичный католик (лишившийся из-за верности "латинянству" короны в протестанской Швеции) порой посещал под Смоленском по два православных богослужения в день. Сигизмунд явно стремился произвести позитивное впечатление на своих потенциальных подданных в России. В этих же целях он даже давал гарантии неприкосновенности имущества местных жителей во время войны.
Между тем из Москвы стали поступать сигналы о всё более резком отношении русской столицы к перспективе воцарения Сигизмунда.
В январе 1611 г. уже после свержения Шуйского начальник польского гарнизона в российской столице Гонсевский: "видя некоторую перемену к худшему в настроениях здешних людей" извещал своё руководство, что если король прибудет в Москву один, без сына, "то это наверняка привело бы к великому и бесчисленному кровопролитию".
Подобные сигналы поступали и из других источников. Однако польский монарх больше доверял самоуверенным реляциям коронного гетмана Станислава Жолкевского, уверявшего короля в том, что в Москве он "бочкой водки купил многих людей и склонил их к услугам вашего королевского величества".
Сложившее противоречие Сизизмунд попытался преодолеть за счёт формулы двойной присяги (себе и сыну), которую он предложил жителям Смоленска по совету братьев Потоцких. На это он получил довольно остроумный ответ: "Трудно жить под двумя государями". На контраргумент о том, что "сын и отец единое целое", смоляне не менее резонно говорили: "Это только на небе, на земле и отцу, и сыну нужно своё".
Между тем, лишённый необходимых средств для ведения полномасштабной войны Сигизмунд продолжал находиться у русско-польской границы, благо, летом 1611 г. пал Смоленск. Запрос на выделение необходимой субсидии был направлен королём даже папе римскому Павлу V. С соответствующей миссией в Рим безуспешно ездил луцкий епископ Павел Волуцкий.
В конце сентября 1612 г. из Москвы королю сообщили, о катастрофичном положении польского гарнизона, осаждённого в Кремле силами Народного ополчения Минина и Пожарского. Отправившийся туда Жолкевский так и не смог пробиться к соотечественникам, чтобы доставить им необходимый обоз.
Положение Сигизмунда становилось отчаянным. Ещё весной 1612 г. он обращался к сенаторам с письмами, вопрошая их о способах спасения положения. Видимо монарх надеялся, что расчувствовавшаяся аристократия даст на продолжение войны личные средства. Однако абсолютное большинство полученных ответов короля явно разочаровывало. В основном они представляли собой формальные отписки, призывавшие не предпринимать новых действий без решения сейма.
Но монарх продолжал настойчиво проводить изначально выбранную им стратегию.
Все просьбы отправить в Москву на правление королевича Владислава Сигизмундом отвергались. Между тем в октябре 1612 г. он был вынужден торжественно въехать в поверженный Смоленск в сопровождении только 600 всадников.
Начальствовать над смоленским гарнизоном было предложено брацлавскому воеводе Якову Потоцкому. У короля была надежда на то, что в его отряд вольются гусары этого магната. Но и эта надежда не оправдалась. Потоцкий не стал покидать город, ссылаясь на плохие погодные условия.
Тем не менее Сигизмунд принял решение выступать на Москву, для деблокирования в ней польского гарнизона и окончательного решения вопроса о власти в России.
О ситуации, царившей в его отряде, дают представление записки королевского секретаря Якова Задзика. 3 ноября он писал из Вязьмы:
"По милости Божьей мы уже преодолели половину дороги до столицы, однако не без великой нужды и тоски, потому как плохие дороги и частые переправы долго держали нас в лесах, так что эти тридцать шесть миль проехали за целых две недели... Здешние холода весьма уменьшают немецкую пехоту, много ее остается по дороге".
В походе до предела обострились финансовые проблемы Сигизмунда. Стремясь изыскать средства для выплаты солдатского жалования, он стал занимать деньги у собственного окружения.
Сильное деморализующее воздействие на королевское воинство произвела весть о капитуляции соотечественников в Кремле. Задзик писал, что даже в случае обратного взятия Москвы польские солдаты не желали в ней оставаться, настолько было велико их недоверие к своему монарху и страх повторить судьбу предшественников.
Осознав всю бесперспективность дальнейшего наступления на российскую столицу в условиях нараставших холодов, отсутствия артиллерии и ропота в войсках Сигизмунд принял решение отступить из Вязьмы на запад. Напоследок плохо управляемое королевское воинство сожгло Можайск и Борисов.
В январе король снова вступил в Смоленск. К тому времени в его войске царил беспорядок и хаос, потери вследствие голода и болезней были огромными.
Единственной утешительной новостью для Сигизмунда стало взятие 16 декабря 1612 г. Путивля казаками князя Михаила Вишневецкого. Задзик по этому поводу написал следующее:
"Теперь мы уже держим Северскую землю за обе руки, дай только Боже, чтобы удержали и научились, наконец, когда-либо сохранять приобретенное".
Однако господство поляков в Смоленске и северских городах продолжилось относительно недолго. Недовольные невыплатой жалования солдаты создали целых три конфедерации (львовскую, брестскую и быдгощскую). В Польше начался беспрецедентный солдатский бунт.
Собравшийся в феврале 1613 г. в Варшаве Сейм вынужден был ввести 9 налогов на уплату денег конфедератам. Унизительной для Сигизмунда стала оговорка парламента, что впредь монарх не вправе вербовать солдат без согласия сейма.
По словам польского историка и современника тех событий Станислава Кобежицкого "люди были измучены непрекращающимися поборами и уже вздыхали о сладостном мире".
В дальнейшем Речь Посполитая пошла по пути непрекращающихся потрясений. Конфедерации, смуты и вторжения внешних врагов в итоге привели к разрушению польской государственности.
Так Речь Посполитая сама стала жертвой авантюристичных действий собственного монарха, пытавшегося воспользоваться Смутным временем в Российском государстве.