Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Луганская Народная Республика освобождена. Впереди Славянск и Краматорск, где сосредоточена самая многочисленная и боеспособная группировка ВСУ. Ситуация осложняется постоянными обстрелами Донецка и приграничных российских регионов, на которые тоже нужно реагировать.
— Владимир Валерьевич, как будет развиваться наступление на Славянск и Краматорск, на какие части мы попытаемся разделить эту большую группировку, какие населенные пункты будут чаще попадать во фронтовые сводки?
— Освобождение ЛНР высвободило войска, которые были заняты Лисичанском. Сейчас идет их перегруппировка. Возможно, им предоставят кратковременный отдых. В ближайшее время я ожидаю освобождение Северска. По некоторым данным, туда уже выдвинулись войска, в том числе со стороны ЛНР.
В дальнейшем будет выход к Артемовску. Здесь потребуется форсировать реку Бахмутка. Учитывая, что и Северск, и Артемовск находятся в низине, я не думаю, что будут серьезные проблемы с их освобождением. У нас в тылу остались нерешенные проблемы — Новолуганская вместе с крупнейшей в Европе ТЭЦ. Помимо этого, у нас остается неосвобожденным Угледар. Все эти задачи должны быть решены.
В дальнейшем возможен выход к Славянску. Еще очень важно перерезать коммуникации из Краматорска к авдеевской группировке ВСУ. Потому что эта группировка серьезно беспокоит мирных жителей Донецка. Линия Авдеевка — Пески — Марьинка очень хорошо укреплена. Было понятно, что взять ее в лоб не получится, но пока ее даже охватить не получается. Речь может идти только о глубоком окружении. Только после этого может быть снята сама возможность обстрелов Донецка из артиллерии, которая находится в Авдеевке.
Видимо, будет использован тот же план, который был использован при освобождении Лисичанска. Чтобы его реализовать, пришлось пойти на охват: вначале окружить, а только потом вынудить Украину бросить тяжелое вооружение и уйти. В этом случае наступление будет развиваться не в сторону самого Славянска, речь пойдет о более широком охвате. Потому что только глубокий охват вынудит противника уйти из Славянска и Краматорска.
Здесь мы попадаем в еще несколько населенных пунктов вне Донбасса, которые были достаточно сильно укреплены, такие как Павлоград Днепропетровской области. То есть освобождение Донбасса потребует выхода за пределы Донецкой области.
— Как вы оцениваете состояние боевого духа противника?
— Эта группировка остается самой боеспособной, но моральный дух ломается. Даже те, кто ушел из Лисичанска, деморализованы. Теряется огромное количество вооружений, причем эти вооружения не восполняются никакими поставками со стороны Запада.
Было поставлено 108 американских гаубиц M-777. Из них сейчас только 15-20 боеспособны. Как выяснилось, у них большая изношенность ствола. Качество их тоже было очень низким. Складывается ощущение, что на Западе не знали, что с ними делать, поэтому решили поставить их Украине. Причем эти гаубицы уже были использованы. Они поставляются и поставлялись без автоматизированной системы управления.
Когда идет поставка такого вооружения, это тоже надламывает украинскую сторону, потому что невозможно через каждые 10 выстрелов проводить какие-то операции с гаубицами. Если с тем же автоматом Калашникова можно нырнуть под воду, засорить ствол песком, а потом воевать дальше, то менять ствол у гаубицы после 10-15 выстрелов в боевых условиях просто невозможно.
Понятно, что Украине поставляются более качественные образцы вооружений, например европейские. Но это способствует утечке технологий. Для нас это плюс, потому что мы можем осваивать не только немецкие и французские, но и норвежские технологии.
Я очень надеюсь, что американские РСЗО, которые якобы находятся в Артемовске, достанутся нам и мы сможем их изучить. Но это технологии, которые американцы поставили в усеченном виде. На них нельзя поставить ракеты, которые могут бить на 300 км. У них техническое ограничение в 80-85. Американцы поставляют Украине старые вооружения, которые им самим не нужны не то что для обороны США, но и для боевых действий где-нибудь в Африке. Поставка такого рода вооружений дискредитирует саму американскую помощь.
Еще очень важно, что продолжаются судебные процессы над наемниками. Чем больше будет рассматриваться этих дел, тем быстрее удастся покончить с этим наемничеством. Когда каждый будет знать, что ему в плену будет грозить высшая мера, желания воевать у него будет меньше, и никакие деньги не затмят осознание того, что это билет в один конец. Это не месть. Каждый наемник должен знать, что, если он приехал на Украину воевать, его ждет суд, и он понесет заслуженное наказание со стороны республик Донбасса.
— Вы сказали, что мы планируем перегруппировку сил. Можно ли это назвать «оперативной паузой»? Как этим может воспользоваться противник?
— Не думаю, что речь идет о большой оперативной паузе. Речь идет просто о ротации войск. Например, по некоторым данным, в освобождении Лисичанска участвовали «ЧВК Вагнер». Их не так много. Может быть, им дадут отдохнуть, чтобы они были готовы к боям за более крупные населенные пункты. Так что эта пауза не может изменить расклад сил на поле боя.
Насколько я понимаю, идет активное огневое подавление ВСУ, причем оно осуществляется не только в Донбассе. Мы уничтожили около 150 украинских силовиков в Харьковской области, наносятся удары по Николаевской области. Работа идет по всей линии фронта, просто наступление развивается там, где оно хорошо идет. Если на лисичанском направлении фронт взломан, то наступать надо именно там.
Надо ликвидировать те очаги, которые есть. Посмотрите, как освобождению Лисичанска поспособствовала ликвидация группировки в Золотом — Горском, которая нас серьезно беспокоила. Так что надо покончить с этими «полукотлами», например, освободить Новолуганское или Угледар, хоть это и другой участок фронта.
Я не думаю, что войска остановились. Продвижение в сторону Северска не останавливалось. Нам и нельзя останавливаться. Если противник побежал из Лисичанска, его надо гнать. Чем сильнее их давят, тем быстрее они побегут.
Оценочно могу сказать, что на освобождение Донбасса потребуется месяц. Дело даже не в Славянске — Краматорске, а в Авдеевке. Там она тоже хорошо укреплена. Для этого ее надо окружить. Если она не окружена, уничтожать ее можно бесконечно, потому что туда идет постоянная подпитка резервами и боеприпасами. И когда они поймут, что они обречены, их можно будет уничтожить.
Повторюсь, моральный дух украинской стороны ломается. Но для решения всего украинского кризиса, принципиально важно освободить два города: Харьков и Одессу. Возможно, на освобождение Харькова понадобится минимум два месяца. Сколько потребуется времени на Одессу, мы тоже не знаем. Но после освобождения Донбасса именно эти две реперные точки будут определять ситуацию на поле боя. Это не значит, что не нужно освобождать Запорожье и Николаев. Но задачу с Харьковом и Одессой надо решить до зимы.
Сейчас при всех наших успехах коренного перелома пока нет. Есть тенденция. И только Одесса и Харьков позволят сломать ситуацию окончательно. Только после этого мы сможем говорить о нашей победе и сможем требовать капитуляции Украины.
— Я разговаривал с ветераном из «Альфы», который посетовал, что у нас не хватает «обычной пехоты». По его словам, использовать при штурме спецназ или «вагнеровцев» — это все равно что «забивать гвоздь микроскопом». Обоснована ли такая критика?
— Я с этим не согласен. Украина изначально планировала, что мы увязнем при штурме крупных городов. Именно поэтому были соответствующие пиар-акции, такие как раздача в Харькове миллиона бутылок с зажигательной смесью. Но как раз штурм крупных городов надо отработать на штурме городов поменьше.
У нас есть опыт Мариуполя. Это было сложное освобождение, но то, что мы делаем на примере Северодонецка и Лисичанска — это совершенно другой опыт. Лисичанск мы освободили с минимальными потерями, потому что мы там работали очень профессионально. Если мы будем обычную пехоту отправлять в города, у нас будут большие жертвы. Там должен работать спецназ, подготовленный для работы в городских условиях.
Северодонецк и Лисичанск — это города по 100 тысяч населения. Славянск и Краматорск — примерно такие же. Мы можем на них отработать новую тактику, отличную от той, которая применялась в Мариуполе. В Лисичанске вообще сложилась идеальная ситуация, когда мы сначала освободили промышленную зону, а потом освободили город. Потому что даже в Севродонецке пытались превратить завод «Азот» в «Азовсталь», чтобы загнать туда мирное население в качестве живого щита. Ничего у них из этого не получилось.
Поэтому для боев в городе больше подходит спецназ, «вагнеровцы» и другие спецподразделения. А вне городов должны воевать другие части. Если мы воюем спецназом в городах, мы минимизируем собственные потери и минимизируем потери мирного населения. Это принципиально важно. Если для преступного киевского режима все равно, сколько погибнет украинцев, то для нас это наши люди. Мы должны о них заботиться. Мы должны ценить жизнь каждого жителя на освобожденной территории.
Отмечу также, что помимо спецназа, для боев в городских условиях нужна огневая поддержка сухопутных войск. Артиллерия, авиация. Должно быть межродовое взаимодействие, но взаимодействие на базе спецназа. Это моя принципиальная позиция.
— Мы много говорим о проблемах со статусом и обеспечением ополченцев. Ведется ли системная работа в этом направлении и можно ли хотя бы в ЛНР отменить мобилизацию, переведя их на контрактную основу?
— Сейчас идет сложный процесс набора на контракт в ВС РФ, чтобы привлечь как можно больше людей. Используются материальные стимулы, которые существенны для регионов России. Но если мы ставим о переводе на контракт сил в ДНР и ЛНР, то ресурсов у Донецка и Луганска для оплаты контрактников нет. Оплату можно осуществлять только извне.
Конечно, было бы целесообразно, если бы оплата труда военнослужащих в РФ и ДНР и ЛНР постепенно выравнивалась, потому что сейчас она сильно отличается. Но это вопрос не к Донецку и Луганску. Если Москва может дополнительно это профинансировать, то это можно делать.
Но контракт — это не только деньги. Деньги — это только дополнительный стимул. Людей надо обучить. Ополченцев ЛНР нужно серьезно обучать. В идеале их надо было вывести во второй эшелон и начать их реальную подготовку, чтобы они отработали тактику ведения боевых действий и межродовое взаимодействие. Но у нас не было на это времени. Вы же помните, как все начиналось с обстрелов Донецка.
Перевод на контакт может быть постепенным за счет подготовки резервов из контрактников, которые могли бы вести бои на самых важных участках фронта. Ведь помимо денег и обучения, важно обеспечить их военной техникой. Сейчас нам достается огромное количество трофеев. Наверное, ополченцы должны их освоить. Они должны пользоваться не только советскими образцами, но и теми образцами, которые нам достались (ПТРК, ПЗРК, бронетехника), а для этого тоже нужно время.
Не надо задачу упрощать. Пока останется система смешанного комплектования, контрактно-призывная. Мы же пока не понимаем, сможем ли мы освободить всю Украину. Если какая-то Украина останется в каком-то виде, и она будет представлять угрозу, нам нужен мобилизационный резерв. А для этого контрактников недостаточно. Так что нужно увеличивать число контрактников, которые будут менять призывников на самых опасных участках фронта.
— По поводу обстрелов российских регионов все сошлись во мнении, что удары по центрам принятия решений в Киеве проблему не решат, но отвечать на них надо. Что вы думаете по этому поводу?
— Решение висит в воздухе. Российское руководство исходит из того, что удары по центрам принятия решений — это ответная мера на очень серьезные действия с американской стороны. Пока таких действий не наблюдается. Потому что те же HIMARS'ы поставили в таком варианте, что их нельзя использовать под ракеты большой дальности. Пока нет поставок западных танков и авиации. Но если американцы перейдут эти «красные линии», мы сможем нанести удары по центрам принятия решений.
Мы должны держать дамоклов меч над головой Зеленского и всей этой преступной своры. Они должны знать, что как только США перейдет грань, мы пойдем на ликвидацию центров принятия решений в Киеве или во Львове. Так что с этим торопиться не надо.
Отвечать, конечно, надо. По тем местам, откуда наносится удар. Нужно уничтожать опорные пункты ВСУ, артиллерийские позиции. Это сложно, потому что обстрелы ведутся из подвижных РСЗО и САУ, которые могут уйти в другое место. Сразу ответить не всегда получается.
Плюс вы же видите, что Украина интерпретирует это как «зверские обстрелы», когда мы им отвечаем. Даже тут мы сразу проигрываем. Но вопрос о нанесении ударов по центрам принятия решений остается актуальным. И это решение будет принято, как только американцы и британцы перейдут несколько красных черт, которые для них установлены. Эта преступная клика будет уничтожена. Но пока мы не можем отвечать по Киеву.
— Была информация, что перед последним обстрелом Белгорода над городом три дня висел американский спутник, который в итоге навел противника. Хоть их мы можем сбить?
— Было бы хорошо уничтожить всю американскую спутниковую группировку. Было бы здорово создать условия, чтобы они не могли работать. Такие возможности есть. Можно использовать микроспутники, которые их блокируют. Но как только мы начнем блокировать американскую спутниковую группировку, мы фактически начнем воевать с США. Проблема только в этом. Да, формально американцы не воюют, но фактически они помогают Украине воевать. А если мы начнем воевать с США, это совершенно другой расклад.
Плюс спутники бывают разные. Есть геостационарные (36 тыс. км), есть низкоорбитальные (до тысячи км). Технически геостационарные блокировать трудно. Низкоорбитальные используются для разведки. Эти спутники можно попытаться заблокировать, но их много, и это война с США. Если мы воюем с США, тогда уже проще бить по Вашингтону.
Надо принимать ситуацию такой, какая она есть. Если начнется война с США (она может быть неядерной), спутники начнут блокироваться. Но я все же надеюсь, что до этого не дойдет.