Как мариупольский грек создал танковый двигатель, «ни в чем не похожий на заграничный» и был расстрелян в Харькове

Кроме Кости его мама — гречанка Елизавета Халангот — произвела на свет братьев Михаила и Спиридона, и сестёр: Меланью, Фаню и Марию. Жить всем вместе в саманном домике стало тесно, и отец обширного семейства стал искать новые решения в обеспечении его жильём. В конце концов он остановился на возведении своего нового дома из деревянных пластин, таким образом одним из первых реализовав в наших местностях проект каркасного домостроительства задолго до того, как это стало «мейнстримом».

Такое жилище, да ещё и под железной крышей, было необычным для приазовских степей и стало местной достопримечательностью. Находчивость и изобретательность старшего Челпана унаследовал его сын Костя.

После окончания школы он пошёл учиться в Мариупольское реальное училище, после которого отправился в Харьков в технологический институт. Здесь он блестяще учился и вступил в партию большевиков.

В 1924 году после окончания института Константина направили работать на ХПЗ — Харьковский паровозостроительный завод. В царской России это был первый специализированный завод, который после Октябрьской революции стал многоотраслевым. Одновременно с паровозами и тракторами он стал выпускать дизели.

В 1922 году в КБ теплового (дизельного) отдела ХПЗ, который ещё называли «отделом 400», начались исследования в области бескомпрессорного режима работы двигателей, и разрабатывалась топливная аппаратура — насосы и форсунки. С их помощью осуществлялся непосредственно впрыск топлива в цилиндр двигателя без использования сжатого воздуха.

Молодым конструкторам не хватало знаний, и в 1928-29 годах Челпан направился в заграничную командировку. Посещая иностранные предприятия, он изучал их опыт, подсматривал технические решения. Челпан в поездках по Германии, Англии и Швейцарии провёл почти год.

После возвращения в Харьков, возглавляемое им конструкторское бюро начало разработку нового 4-цилиндрового танкового бескомпрессорного дизеля Д-40 мощностью 470 л.с. с топливным насосом и форсункой оригинальной конструкции.

Несмотря на то, что он болел туберкулёзом, Челпан, даже лёжа в больнице, умудрялся продолжать над своим детищем работу. В 1930 году двигатель появился в металле, но он оказался слишком большим, чтобы разместиться в моторном отделении танка, и кроме того обороты его коленчатого вала не превышали 215 оборотов в минуту, что было недостаточно. Конструкторы Челпана продолжили свою работу.

В своём докладе на партсобрании он заверил: «Сконструируем свой двигатель, ни в чем не похожий на заграничный».

По «протоптанной» Константином дорожке вскоре в Харькове стали учиться ещё несколько старших детей Фёдора Михайловича. Он отказался вступить в колхоз, и его заработанное тяжёлым трудом обширное хозяйство всё чаще становилось объектом зависти и конфликтов.

Костя просил отца переехать к нему в Харьков, но тот всё время отказывался. В результате семью Челпанов в конце концов раскулачили и сослали на пять лет в Архангельскую губернию вместе с ещё двенадцатью семействами чердаклинцев. Главы этих семейств были осуждены по статье «Контрреволюционная пропаганда против советской власти». В ссылке от бескормицы умерла младшая сестра Константина Любочка.

Несмотря на это, Константин Фёдорович настойчиво продолжал свои поиски.

28 апреля 1933 года на испытательном стенде заработал новый опытный образец двигателя. Его вместо штатного авиационного М-5 установили на быстроходный танк БТ-5. Танк показал удивительные ходовые качества. Работники КБ обнимались и ликовали, кричали «Ура!»

Челпан придумал своему детищу новое испытание, в следующем году его установили на тяжёлый артиллерийский тягач «Ворошиловец» — тот пошёл легко и непринуждённо. Мотор поставили на два танка БТ-5, которые приняли участие в ноябрьском параде. Это испытание тоже завершилось успешно.

Успех Челпана был отмечен правительством, постановлением ЦИК СССР его наградили высшей наградой страны орденом Ленина под № 980…

А затем на голову конструктора одна за другой посыпались беды и горести.

Его отцу Фёдору Михайловичу разрешили вернуться из Архангельской ссылки. Он приехал в Харьков увидеться с сыном — это была их последняя встреча. 3 декабря 1937 года старшего Челпана расстреляли.

Сын пережил его ненамного.

11 декабря того же года глава НКВД СССР Николай Иванович Ежов подписал директиву № 50215, согласно которой от региональных управлений наркомата требовалось немедленно ликвидировать «широкую сеть греческих националистических, шпионско-диверсионных, повстанческих, вредительских организаций, конечной целью которых является ликвидация советской власти в местах компактного проживания греков на территории Советского Союза и установления буржуазного государства фашистского типа».

В тех условиях это была фактически разнарядка на уничтожение определённого количества людей определённой национальности.

Челпан идеально подходил для того, чтобы попасть в разряд репрессированных. Людей его уровня в то время уже непрерывно «прослушивали». Наверняка он не был в восторге от репрессий, коснувшихся его семьи, и у органов был на него «железобетонный» компромат.

Челпана арестовали 16 декабря, обвинив в руководстве греческой националистической контрреволюционной организацией, а также за участие во вредительском сговоре на Харьковском тракторном заводе. На допросах его подвергли пыткам и вынудили подписать сознание в шпионской деятельности.

Свидетелем ареста конструктора стал живший с ним в одном доме его коллега Леонид Миронович Сойфер. Вечером к подъезду подъехал «чёрный воронок». В подъезд зашли трое, через некоторое время они вернулись обратно с четвёртым человеком — им оказался Челпан.

На работе Сойфер рассказал об аресте их начальника остальным конструкторам. На следующий день его вызвали в отдел кадров, там сидели три чекиста. Под угрозой ареста ему запретили распространяться об увиденном, и о том, что квартира Челпана опечатана.

Константину Фёдоровичу предъявили обвинения по статьям 54-6, 54-7, 54-9, 54-11 УК УССР — шпионаж, террор, диверсия в особо отягчающих размерах. Никаких доносов, доказательств и расследований, каким именно путём он шпионил, занимался терроризмом и диверсиями, в его деле нет. Только в его анкете национальность «грек» была подчёркнута жирным красным карандашом.

В день ареста Челпана исключили из партии.

На пятый день он «чистосердечно раскаялся» в совершённых им преступлениях, каких именно, в деле не указывается. Вполне возможно, что Константина Фёдоровича заставили это сделать, угрожая жизни и здоровью его сыновьям Ленимиру и Эдуарду.

На восьмой день Челпан своей рукой написал заявление: «Я был завербован в греческую контрреволюционную организацию односельчанкой Фаиной Георгиевой Джигиль и получил от нее задание по вредительству. 27.XII.37 г.». Кстати, впоследствии органы никакой Джигиль не нашли. Видимо, Челпан её выдумал, чтобы никого не подставить.

19 января 1938 года ему устроили очную ставку с неким Саввой Яли, которого обвиняли в организации греческой националистической диверсионно-повстанческой организации. Несмотря на подписанное признание, Челпан нашёл в себе силы на все вопросы следователя младшего лейтенанта госбезопасности Анатолия Наумовича Бурксера отвечать: «Нет, задания не получал», «никого не вербовал…».

Суда над Челпаном не было, решение о его расстреле приняло так называемое Особое совещание, в состав которой входили лично Николай Ежов и генеральный прокурор СССР Андрей Вышинский.

К их помощникам поступали списки с именами арестованных по «греческому делу», они их быстро рассматривали и целыми альбомами подавали на подпись своему начальству. Такой способ вынесения приговоров вскоре получил название «альбомного».

О приведении приговора в исполнение свидетельствуют Выписка из протокола № 37 решения наркома Внутренних дел СССР, Генерального комиссара госбезопасности тов. Ежова и Прокурора СССР тов. Вышинского от 04.02.1938 года — «Постановили: Челпана Константина Федоровича — расстрелять» и документ со следующим текстом:

«Гор. Харьков, 1938, 11 марта. Мы, нижеподписавшиеся, комендант Харьковского НКВД Зеленый, военпрокурор Харьковского военного округа, военный юрист первого ранга Завьялов и начальник тюрьмы УГБ младший лейтенант госбезопасности Кулишов, сего числа в 22:36 на основании приказа зам. начальника ХОУ НКВД майора госбезопасности Рейхмана от 10.03.38 года привели в исполнение приговор над осужденным к высшей мере наказания — расстрелу Челпаном Константином Федоровичем 1899 года рождения».

О судьбе конструктора долгое время близкие ничего не знали.

Его жене власти 16 мая 1942 года сообщили, что он умер от сердечного приступа. Сын конструктора от первого брака Ленимир Константинович Челпан вспоминал:

«Когда арестовали отца, мне было 13 лет. Мы жили с мамой отдельно. У отца была другая семья и сын Эдуард, которому в тот момент было три с половиной годика. Но арест отца отразился на обеих семьях. Обе семьи были лишены жилья. Маму выгнали с работы. Много унижений я испытал и в школе как «сын врага народа».

Помимо Челпана из его команды дизелистов были арестованы и уничтожены ещё несколько конструкторов: Г.И. Аптекман, М.Б. Левитан, З.Б. Гуртовой.

Тем не менее, работы над двигателем, который вскоре получил индекс В-2, продолжались. Их возглавили руководитель работ Тимофей Петрович Чупахин, его заместители по проектной работе Яков Ефимович Вихман и по исследовательско-производственной — Иван Яковлевич Трашутин.

Серийное производство В-2 началось 1 сентября 1939 года. Он был принят в трёх модификациях: В-2 мощностью 500 л.с., который стали устанавливать на новый танк Т-34, В-2К мощностью 600 л.с. — на тяжёлые танки КВ, и В-2В (375 л.с.), предназначенный для тягачей «Ворошиловец».

После окончания войны история В-2 не закончилась — он проходил модернизацию за модернизацией. На современнейшие российские танки Т-72Б3 и Т-90М установлены В-92С2Ф, которые являются самыми последними модификациями двигателя, который обязан своему появлению замечательному человеку и инженеру Константину Фёдоровичу Челпану.