«Они же крутые. Точнее, они так о себе думали. А это болезненно, когда ты вообразил себя крутым, а тебя так… ломают, спускают на землю», — «Карабаш» (позывной изменен), командир одного из подразделений, так отвечает на вопрос, почему так растянулась сдача «азовцев».
«Карабаш» вместе с другими офицерами своего подразделениями сидит в беседке в школьном дворе рядом с «Азовсталью». Его бойцы загоняли «азовцев» на завод — по улицам и промзонам. Путь наступления отмечен воронками от мин, щербинами от пуль на стенах. Сейчас офицеры посмеиваются, вспоминая, как вчерашние мирные люди, ставшие солдатами в феврале 2022-го, шли, ползли и бежали по Мариуполю под снайперским, пулеметным и артиллерийским огнем. Но для того, чтобы теплым майским днем в Мариуполе можно было рядом с «Азовсталью» спокойно говорить потребовались дни и недели тяжелого труда, когда улицу брали за улицей.
Противник медленно, партиями, ставя какие-то условия, но уже сдается. И у офицеров есть время обсудить стоящий тут же во дворе трофейный БТР, захваченный практически целым — с одной стороны есть противокумулятивные экраны, с другой — нет. Разговор не досужий — командиры считают, что опыт боев им вскоре пригодится, поэтому спорят, как дооборудовать приобретение.
Один из бойцов «Карабаша» показывает на бронетранспортер: «На заводе крепили экраны, не кустарно, а как полагается. Но сам БТР старый, советский. У них почти все так — сверху новое, внутри — старое, чуть ли не 70-х годов. Интересное есть, но в принципе ничего особенного».
Машину донецкие военные намерены использовать еще для городских боев. «Карабаш» уверен, что она пригодится — с еще одной машиной огневой поддержки атаки станут эффективнее. Тем более, что за время сражения за Мариуполь его подчиненные почти вышли на пик боевой формы: «Еще дней десять боев и были бы идеальными воинами».
«Когда начали, мои им уступали процентов так… ну если совсем честно, то на сорок, — самокритично отмечает он. — Мои — мобилизованные, вчера поставили мужиков под ружье, а эти тренировались, только этим и занимались. И ничего — за пару недель втянулись».
На вопрос — приходилось ли беседовать с «азовцами» — ироничный «Карабаш», посмеиваясь, вспоминает, что как-то услышал противника в эфире и решил не мешать общению врага. Но в диалог вступать не стал — информация на той волне оказалась ценнее возможности позубоскалить над врагом. «Просто слушали — тех сюда, этих туда, понимали их перемещения».
А, в целом, противника, которого заставил отступать, оценивает так же, как трофейный БТР — есть, что подсмотреть, чему поучиться, но в целом — ничего особенного: «Хорошие военные, ошибок не прощают, но сверхъестественного такого, что рассказывает их пропаганда — такого нет».
А, в целом, противника, которого заставил отступать, оценивает так же, как трофейный БТР — есть, что подсмотреть, чему поучиться, но в целом — ничего особенного: «Хорошие военные, ошибок не прощают, но сверхъестественного такого, что рассказывает их пропаганда — такого нет».
Командир части «Апостол» на просьбу высказать личное отношение к «эвакуации» «Азова» долго хмурится — какое еще личное отношение может быть у военного человека? Раз они, бросив оружие, выходят с завода, значит надо просто принять пленных.
Потом все же начинает: «Когда в городе еще шли бои возле каждой располаги (расположения части — Прим.ред.) гражданские лежали, мертвые, со связанными руками».
Потом все же начинает: «Когда в городе еще шли бои возле каждой располаги (расположения части — Прим.ред.) гражданские лежали, мертвые, со связанными руками».
«И как-то наш офицер попал в плен, раненым, обе ноги прострелили. Чего греха таить — не смогли его вынести из-под огня, бывает такое — из песни слов не выкинешь. Нашли его, костей целых — ни одной, изрезан ножами, яйца отбили. И пуля в голове. Ну и как я должен к ним относиться? Чего вы от меня ждете?» — раздражается он. Потом смягчается, его все же интересует — что будет с «азовцами», которые демонстрировали презрение к жизни мариупольцев: «Вернутся они на Украину, чтобы еще таких же упоротых радовать? Постреляли тут по жителям и всё?»
По мнению «Апостола», сговорчивыми «азовцев» сделала безвыходность положения, «внезапно» те поняли, что противник их, которого пропаганда рисовала «орками» и недолюдьми — гуманен и соблюдает законы и обычаи войны. И рассказами украинских политработников про якобы жестоких русских и про сопротивление до последнего бойцы с «вольфзангелем» (символом «Азова») решили пренебречь — жизнь показала, что это все выдумки.
«Украинские морпехи нам сдавались, и мы их брали. А им тоже командование говорило, что тут плена нет, они сначала препирались: «Только россиянам, а не дэнээровцам, нам мстить будут». Но ничего — когда надо было и к нам выходили с поднятыми руками. Их не то, что не стреляли, даже не били», — офицер тяжело смотрит так, чтобы дать понять — не били сдавшихся «морпехов» те, кто потерял боевых товарищей, у кого за спиной остались семьи, сидящие под обстрелами «нормальных», «ненационалистых» всушников. По словам «Апостола», по своим моральным качествам обыкновенные украинские военнослужащие иногда были равны «азовцам», которые любили показывать беспринципность.
«А хотите сказать, что морпехи ***** (чушью — нецензурн.) не страдали? На Комбинате Ильича, когда мы их выковыривали из каждой ямы, из каждого угла, нашли там труп: женщина лежит в гражданском, у нее аккуратно там нога и кусок ягодицы вырезан. Это не собака, она бы выгрызла. Голодали ребята походу», — саркастично вспоминает офицер эпизод боя за завод.
На вопрос — как всушники и «азовцы» приобрели такую специфическую воинскую культуру, «Апостол» отвечает вопросом: «Вы когда-нибудь с зэками общались? А они ж не все со склонностями родились. Бывает, что оступился человек, попал в места заключения, а там свои порядки, и всё — вернулся уркаган. Вот так и у них — среда таких делает».
Но дальнейшие рассуждения — откуда среда такая на Украине взялась — «Апостол» пресекает: он человек военный, его дело — эффективно уничтожать неприятеля: «Чего им заглядывать в задницу или что там у них вместо души? Встретил с оружием — убей, встретил с поднятыми руками — бери в плен и сдай, куда положено, там разберутся, что им двигало».