Владимир Сергиенко: Жёсткие слова Шария открывали людям глаза на режим Зеленского

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

— Я могу точно сказать, как работает юридическая система Европы, как это происходит. Существует только две возможности задержания Шария по просьбе Украины. Это либо двусторонняя договорённость между Испанией и Украиной, либо по линии Интерпола. Линия Интерпола — это уголовные преступления, которые инкриминируются. Интерпол не разбирается. Он просто передаёт просьбу, если установлено место жительства. Пример: Украина говорит, что Шарий ограбил некую гражданку Н. Это уже повод. Потому что доверяют определённой стороне. И не спрашивают подтверждающие документы. Интерпол это просто передаёт в Испанию. И испанские органы уже задерживают человека.

У Шария сейчас есть возможность оспорить решение. Его не арестовал украинский суд, его задержали испанские правоохранительные органы. И действия испанских правоохранительных органов он может оспорить.

Соответственно первый шаг — это адвокат должен запросить полностью всё дело. И там будет информация, на основании чего его задержали. Второе: это оспорить задержание. Третье: оспорить депортацию.

Это достаточно тяжёлые всё случаи. Я знаю случай, когда в Германии был задержан противник Порошенко, его личный враг — Александр Онищенко. Его продержали ровно полгода. Максимальная длина процедуры по решению о депортации — полгода. Суд принял решение его не депортировать.

— На основании того, что на территории Украины невозможно по данным ООН, например, справедливое решение суда. На основании того, что существуют доказательства, что на территории Украины люди подвергаются пыткам. Или на основании того, что имеются случаи, когда люди подвергались не просто пыткам, а были доведены до смерти. Например, не вызвали скорую помощь в тюрьме. Или вызвали, но на три часа позже. Но всё это было давно.

Сейчас я столкнулся с тем, что о сегодняшней Украине Зеленского говорят, что это абсолютно демократическое государство. Случай, о котором я говорю, был при Порошенко, конечно, он уже утратил свою актуальность. Теперь Украина в глазах европейцев полностью справедливое государство, в котором справедливый суд, всё делается по стандартам Европы.

Шарию будет достаточно тяжело доказать, что ему на территории Украины грозит расправа вне суда. Это будет очень тяжело. Всему виною новая позиция, что Зеленский — это демократия и прочее. Примет ли во внимание испанский суд линчевание людей на улицах, когда людей приматывают скотчем, снимают штаны и прилюдно на улице наказывают? В уголовном праве такого нет. В судебном праве такого нет. А в жизни такое есть.

Есть ещё один сильный нюанс. Пока суд будет рассматривать, депортировать его или нет, может ли Шарий быть на свободе? Может ли он удрать из Испании куда-то? Например, в какую-то третью страну, чтобы не предстать перед законным судом Украины. Он может сказать, что ему некуда убегать, что у него там дом и семья.

— Сложно сказать, был ли у него доступ к информации, которую можно назвать «гостайной», чтобы это была «госизмена». Вёл ли Шарий подрывную деятельность, призывая людей на баррикады, испанский суд глубоко вникать не будет. Испанский суд даже не может это рассматривать. Это сколько же надо будет километров плёнки рассмотреть, перевести на испанский язык, чтобы принять какое-то решение… Они будут исходить только из параграфов. Реально ли справедливо Украина требует его выдачи? И есть ли угроза его жизни, в случае его выдачи? Всё.

После проигрыша первого суда можно подать во второй суд, подать апелляцию на решение первой инстанции.

— Да, есть. Украина оседлана нового конька. В этом отношении могу выразить сильнейший упрёк в сторону тех, кто не занимается правовым полем людей, живущих на территории Евросоюза со стороны России. Всё на самотёке. Люди сами ищут адвокатов. Где эти фонды, которые оплачивают адвокатов, разрабатывают адвокатские стратегии и так далее, когда идёт речь о защите людей, которые защищают интересы России?

Например, блогерша немка, которая в Донбассе, её здесь реально топчут и создают ей определённый имидж. Конечно, надо подавать в суд на журнал «Шпигель», например. У неё нет денег. У неё нет опыта. Этим надо централизовано заниматься. Кто будет защищать журналистов, которые даже если не пророссийские, но скажем так, они находятся в сфере интересов России?

— Думаю, безусловно. Но не потому, что он пророссийский, а потому, что на определённом историческом этапе его жёсткие слова открывали иногда глаза тем, кто попадал под влияние украинской пропаганды, профессионального зомбирования.

Опасность того, что этот инструмент у Украины есть, теперь ярко выражена на лицо. Теперь многие почувствуют себя как минимум неуютно. В Фэйсбуке что-то написал, Украина в ответ стряпает бумажку. Это уже очень сильное давление. Эту бумажку по процедуре никто не проверяет. Если органы Украины создали документ, то с ним надо считаться по правовому полю Испании, любой страны, которая в Интерполе. Соответственно, если Украина нашла для себя такую возможность, то она как минимум потроллит Шария. Раз, два, три, чтобы ему весело не было. И других тоже. Либо действительно добьётся его выдачи на основании того, что теперь в этом государстве всё справедливо.

Я не думаю, что у Шария есть организованная общественность, которая готова будет бастовать под посольством Испании, как это имеется у либералов. Это у либералов все дружненько раз и идут на протест. Все дружненько раз и пошли в суды. Такого единства нет.

Даже за Ассанжа никто не ходил под посольства бастовать, хотя это величина мировая. Я думаю, что опасность для журналистов теперь ярко выраженная на лицо. Есть сейчас жёсткая необходимость в создании фонда. Если же он есть, то резко начинать профессионально заниматься деятельностью фонда, который, по крайней мере, начнёт собирать информацию по процессам, которые будут в Европе. Как минимум, это нужно делать. И как максимум — представлять своих участников, юристов, которые изучают именно процедурные вопросы.

Любой журналист, который работает на RT, например, может быть задержан, он может быть потроллен Украиной. Задержат на трое суток, пока будут разбираться. А максимум — депортация. Это жуткая вещь!

— Я считаю, что есть.