Пятаков родился в 1890 году в Киевской губернии в населенном пункте Городище (ныне в Черкасской области).
Семья будущего революционера была весьма зажиточной. Его отец работал директором местного сахарного завода. Мать — дама образованная и всесторонне развитая (она даже выступала с фортепианными концертами) — была дочерью богатого купца.
У Георгия было несколько братьев. Самый старший — Михаил, революцией совсем не увлекался и предпочел науку. Он стал известным ихтиологом. А вот Георгий еще в реальном училище увлекся революцией и сманил в нее другого брата Леонида (он позднее будет возглавлять Киевский ревком и погибнет накануне киевского восстания на Арсенале).
Поначалу Георгий был стихийным революционером. Он прибивался то к социал-демократам, то к анархистам. Это было больше похоже на жажду острых ощущений и нежелание учиться, чем на осмысленную политическую линию. Родители отослали его в Петербургский университет, но и там он связался с марксистами и окончательно забросил учебу.
В 1910 году Пятаков вступил в РСДРП, примкнув к фракции большевиков.
Возможно, Пятаков так и остался бы рядовым «пехотинцем» партии, не хватавшим звезд с неба, если бы не его крайне удачная победа на любовном фронте. 20-летний начинающий революционер сошелся с Евгенией Бош, она же Майш. Она была во всех отношениях опытной женщиной.
Во-первых, Бош была на 11 лет старше любовника, во-вторых, к тому моменту она уже руководила Киевским комитетом РСДРП, имела 10-летний стаж в партии и хорошо знала самого Ленина.
Бывалая революционерка привлекла любовника в руководящую обойму (Пятаков после её ареста даже успел поруководить киевским комитетом по ее поручению), но вскоре всю верхушку киевских большевиков арестовали. Бош и Пятакова отправили в ссылку. Оттуда они бежали в Японию, на перекладных добрались до США и наконец осели в Швейцарии.
В Швейцарии Бош и Пятаков сразу же сошлись с Лениным.
С его стороны в этом сближении явно прослеживался меркантильный интерес. В самом деле, деньжата водились у обоих. Пятаков был из весьма обеспеченной семьи, а Бош и вовсе была дочерью очень крупного землевладельца. Ильич предложил им сделку: они дают денег на издание нового журнала «Коммунист», который возглавит Ленин, а он, в свою очередь, милостиво разрешит им войти в состав редакции.
Непримиримые разногласия начались сразу же после выхода первого номера. Споры были очередной «бурей в стакане воды».
Бош, Пятаков и примкнувший к ним Бухарин выступили за сотрудничество с меньшевиками и пытались оспорить ленинский тезис о праве наций на самоопределение (сами они считали, что никаких наций и государственных границ вообще быть не должно, только классы).
Ленин, как это обычно с ним бывало, вдрызг рассорился с Бош и Пятаковым, обругав их всяческими нехорошими словами и пообещав устроить им серьезные неприятности, если они еще попробуют ему мешать. Первый номер «Коммуниста» стал последним.
«Они не хотели учиться мирно и товарищески. Воротили нос. Пусть проваливают к черту! Я им набью морду и ошельмую как дурачков перед всем светом» писал Ленин в письме Инессе Арманд.
Разругавшись с Ильичом, троица переехала в Швецию, где попыталась наладить контакты с местными социалистами. Однако шведы очень быстро выгнали их. Тогда они перебрались в Норвегию, где и встретили Февральскую революцию.
Вернувшись в Россию, они попытались сколотить марксистскую оппозицию Ленину, но весной 1917 года случилось внезапное.
Бош уверовала всем сердцем и полностью перешла на ленинскую платформу. Пятаков так и остался с фигой в кармане, пытаясь спорить с Лениным по каждому удобному случаю. Впрочем, Ленин впоследствии, как ни странно, высоко ценил Пятакова, отмечая его волевые качества и считая одним из выдающихся представителей более молодого поколения большевиков.
Летом 1917 года Пятаков вернулся в Киев, возглавив местную организацию РСДРП(б). В октябрьские дни он был арестован отрядами Рады, но вскоре освобожден, после чего уехал в Петроград. Там он участвовал в экспроприации Госбанка и позднее занимал пост его комиссара. Но недолго.
Вскоре Ленин начал настаивать на заключении «похабного мира», Пятаков же примкнул к левым коммунистам, считавшим, что если война с Германией не перерастет в революционную, то не видать мировой революции как своих ушей.
В знак протеста против заключения Брестского мира Пятаков подал в отставку и уехал к Виталию Примакову, собиравшему отряды «червонных казаков». В своей автобиографии Пятаков так описывал этот период:
«Вел политработу, выпускал газетку «К оружию!», чинил суд и расправу, ездил в разведку и был пулеметчиком».
После прихода немцев примаковцы вынуждены были уйти в РСФСР. Сам Пятаков к этому времени уже остыл и вернулся на партийную работу.
Летом 1918 г. он был назначен секретарем свежесозданной Компартии Украины, став, таким образом, первым советским руководителем республики.
Правда, территорию Украины де-факто большевики тогда не контролировали. Скорее Пятаков был руководителем советского подполья в Украинской державе гетмана Скоропадского.
После бегства гетмана и установления советской власти Пятаков стал главой Временного рабоче-крестьянского правительства Украины.
Это назначение стало вершиной карьеры Пятакова. Однако он не сработался с лидером большевиков Харькова и Донбасса товарищем Артемом (Сергеевым), в результате чего оба покинули состав правительства, а новым руководителем стал Христиан Раковский.
До конца гражданской войны Пятаков кочевал по реввоенсоветам разных армий, некоторое время возглавлял Чрезвычайный военный трибунал и около месяца поруководил военной разведкой (она тогда называлась регистрационным управлением РККА).
В конце войны Пятаков был переброшен в Крым на его зачистку. Собственно, Пятаков и был одной из ключевых фигур красного террора в Крыму, однако его подручные Землячка и Кун в настоящее время вышли на первые роли, тогда как Пятаков ушел куда-то в тень, словно его там и не было.
По окончанию гражданской войны Пятаков перешел на хозяйственную работу.
«Видимо, речь идет о 1921-м и начале 1922 года, — пишет об этом в своих «Воспоминаниях» Никита Хрущев. — Когда я вернулся на рудники и стал работать на Рутченковских копях, угольную промышленность Донбасса возглавлял Георгий Пятаков, крупный политический и хозяйственный деятель. Он считался видным экономистом и слыл авторитетом. Потом его заменили, не знаю точно, по каким причинам».
Причина, по которой Пятакова заменили на Власа Чубаря и отозвали в Москву стал очередной конфликт. На этот раз со своим давним оппонентом Эммануилом Квирингом, который тогда возглавлял Донецкий обком партии. Первое столкновение Пятакова и Квирнинга произошло еще в 1918 — 1919 гг., когда Квирнинг на 2-м съезде КП(б)У был избран секретарём ЦК, а затем на 3-м съезде был снят с этого поста.
Конфликт, конечно же, был представлен как идеологический — как столкновение в Донбассе методов военного коммунизма, за которые ратовал Пятаков и НЭПа, которые продвигал Квирнинг. Разбираться пришлось самому Серго Орджоникидзе и в результате Пятаков навсегда покинул Украину.
В дальнейшем он работал на руководящих постах в Госплане, ВСНХ и Главном концессионном комитете. После смерти Ленина Пятаков примкнул к Троцкому, что серьезно подорвало его позиции. В 1927 году он вместе с остальными троцкистами был изгнан из партии. Правда, очень быстро понял, что к чему, покаялся и был возвращен. Ему даже некоторое время разрешили поруководить Госбанком.
В 30-е годы Пятаков был замом Орджоникидзе. Видный работник Коминтерна Иосиф Бергер, утверждал, что в те годы Пятаков пристрастился к рюмке: «в течение последнего года работы в Наркомтяжпроме он часто являлся на работу пьяным, напивался до белой горячки»
Он, видимо, понимал, куда начинает дуть ветер, и пытался себя обезопасить. Например, активно старался подружиться с Ежовым и был частым гостем в его доме, где участвовал в буйных попойках. Во время одной из них Ежов сделал то, чем только грозился Ленин — ударил Пятакова по лицу и «рассек ему губу». На этом дружба с всесильным наркомом кончилась.
В Первый московский процесс над Зиновьевым и Каменевым, бывшими соратниками по оппозиции, Пятаков не попал, однако понимал, что могут прийти и за ним. В разгар процесса была арестована его новая жена Людмила Дитятева (Бош скончалась еще в 1925 г.). Кроме того, некоторые из арестованных дали показания, что Пятаков ни много ни мало руководил всей украинской троцкистской подпольной оппозицией.
Получив эти данные, Ежов встретился с Пятаковым. Тот категорически отрицал обвинения и, дабы продемонстрировать свою верность партии, выступил с крайне экстравагантной инициативой. Диалог Ежова с Пятаковым цитируется во многих источниках со ссылкой на доклад Ежова Сталину:
«В частности, от себя (Пятаков) вносит предложение разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену. Опубликовать это в печати. Несмотря на то что я ему указал на абсурдность его предложения, он все же настойчиво просил сообщить об этом ЦК».
Готовность расстреливать не спасла Пятакова. Через три недели после разговора он был арестован в Нижнем Тагиле, где находился в командировке.
В январе 1937 года Пятаков стал ключевой фигурой Второго московского процесса, по итогам которого приговорен к смертной казни.
Немецкий писатель Лион Фейхтвангер, описавший эти показательные процессы, вспоминал Пятакова на скамье подсудимых:
«Я никогда не забуду, как Георгий Пятаков, господин среднего роста, средних лет, с небольшой лысиной, с рыжеватой, старомодной, трясущейся острой бородой, стоял перед микрофоном и спокойно и старательно повествовал о том, как он вредил во вверенной ему промышленности.
Он объяснял, указывая вытянутым пальцем, напоминая преподавателя высшей школы, историка, выступающего с докладом о жизни и деяниях давно умершего человека по имени Пятаков и стремящегося разъяснить все обстоятельства до мельчайших подробностей, охваченный одним желанием, чтобы слушатели и студенты всё правильно поняли и усвоили».
Среди прочего стандартного набора обвинений в контрреволюционной деятельности Пятаков, якобы, готовил отделение Украины от Советского Союза при помощи Германии.
30 января 1937 года один из отцов-основателей советской Украины был расстрелян. Его давний оппонент Эммануил Квиринг пережил его всего на 10 месяцев.