Вообще сны в творчестве Булгакова играют огромную роль. Достаточно вспомнить, что пьеса «Бег», своеобразный «конспект» двух томов несостоявшейся «белогвардейской» трилогии, имеет подзаголовок «8 снов». Да и в «закатном романе» именно в форме сна описывается важная часть евангельской истории — казнь.
«Вещий сон» Алексея Турбина является продолжением его собственных размышлений о судьбах Украины, гетмана и роли Петлюры. Во сне в яркой, художественной форме, через предсказание смерти Най-Турса и Николки (тут всё сложно — смерть Николки предсказывается дважды во снах, но ни в романе, ни в пьесе она так и не наступает) проводятся три важные мысли.
Посмертное воздаяние
Воздаяние подаётся незамысловато — ещё живой Най-Турс и уже два года как мёртвый вахмистр Жилин предстают перед Турбиным в рыцарских доспехах и неслучайность этой «формы» подтверждается словами Жилина о том, что служат они в райской «бригаде крестоносцев» (что бы это ни значило). С другой стороны — а какой ещё может быть посмертная награда для профессионального военного?
Логично предположить, что райское воздаяние положено тем, кто защищает любезный Булгакову стиль жизни. Те самые кремовые шторы и лампу с абажуром.
Однако, это не так. В тот же самый рай попадает Жилин, к которому это относится условно. Во всяком случае, в реальности 1918 года, где как раз присутствие немцев, с которыми он воевал, гарантировало сохранение порядка.
И уж совершенно точно такая логика никакого отношения не имеет к красноармейцам, которые погибнут через два года на Перекопе — они-то точно антагонисты «белогвардейцев» и борются за разрушение привычного миропорядка. Да к тому же ещё и в Бога не веруют.
А пресловутые «бабы», которые увязались за эскадроном по дороге на тот свет (?), вообще «левые пассажиры».
Так что «райские кущи» в версии Булгакова (точнее — в версии сна Алексея Турбина) достаются людям совсем не святым и более того — совершенно случайным.
А как же священники?
Отношение к церкви Булгаков передаёт словами Жилина, рассказывающего о своей беседе с Господом: «ты мне, говорит, Жилин, про попов лучше не напоминай. Ума не приложу, что мне с ними делать. То-есть, таких дураков, как ваши попы, нету других на свете. По секрету скажу тебе, Жилин, срам, а не попы».
Это, разумеется, отношение самого Булгакова — резко критическое по отношению к церкви. Он совершенно однозначно ставил веру выше церковной иерархии и организации.
Он, безусловно, ценил некоторых священников (как, например, своего семейного священника о. Александра Глаголева), но в целом считал именно отцов церкви виновными в отходе людей от православной веры. Это присутствует и в очерке «Киев-город», и в романе «Белая гвардия», и в пьесе «Бег». Да и в ранних редакциях «Мастера и Маргариты» присутствовали священники, которые бросили церковь и веру ради деятельности совсем уж им не подобающей.
Тем не менее, в разговоре с Жилиным Бог, недовольный священниками, избавляться от них не собирается, потому что ему… их жалко.
Жалость и прощение — очень важные составляющие веры Булгакова. Впрочем, только этим они не ограничиваются.
Вера — православная?
Елена Сергеевна Булгакова позже говорила: «Верил ли он? Верил, но, конечно, не по церковному, а по-своему. Во всяком случае, когда болел, верил — за это я могу поручиться».
Вера эта была сложная, к тому же со временем она претерпевала существенные изменения.
Булгаков верил в Бога и верил в силу молитвы. И даже верил в церковь — если не как в институт, то как в архитектурное свидетельство веры. Во всяком случае, разрушение церквей в Москве его очень тревожило и дефицит работающих храмов — смущал. Правда, на страницах его произведений (во всяком случае — в конечной редакции) эти тревога и смущение отражаются слабо.
Если же вернуться к вопросу о том, кому предназначены райские кущи, то ответ прост — героям. Но героям совсем не в христианском, а вполне себе языческом смысле — тем, кто руководствует максимой Марка Аврелия «делай что должен и свершится, чему суждено».
P.S. А кто такой Жилин?
Ответа на этот вопрос мы не знаем и вряд ли когда-то узнаем. Однако в тексте есть подсказка — Жилин, так же как Най-Турс, «белгородский гусар».
Главным прототипом Най-Турса был генерал от кавалерии Фёдор Келлер. Воевал он, правда, не на виленском направлении, а на Западной Украине и там с ним мог встречаться доктор Булгаков, работавший в госпитале. Генерал Келлер был фигурой видной во всех отношениях, не заметить его будущий писатель не мог.
В Третьем конном корпусе, которым командовал Келлер, вахмистров (это унтер-офицер в кавалерии) хватало. С кем из них доктор Булгаков мог сойтись в нерабочее время, а скорее кто-то из них мог оказаться у него на хирургическом столе.