- Андрей Олегович, США, Великобритания и Австралия объявили о создании нового трехстороннего партнерства в области безопасности между тремя странами по Индо-Тихоокеанскому региону. В связи с этим заговорили о том, что Китай может ответить созданием военного блока с Россией. Так ли это, и если нет, то при каких условиях возможен этот военный союз?
— О двустороннем военном союзе речь не идет. Китайская сторона неоднократно подчеркивала, что Китай не намерен вступать в военный союз с Россией. Президент РФ недавно не исключил такой возможности, но это был скорее некий посыл западным «партнерам». Возможно дальнейшее усиление взаимодействия в военной области на основе закрытых соглашений (и это уже происходит). Оформлять это взаимодействие неким договором о военной поддержке в случае нападения на одну из сторон стороны не хотят.
В то же время усиление противостояния КНР с США по всем линиям может привести к созданию неких структур коллективной безопасности в Азии, о которых говорили еще во времена СССР. Это может осуществиться на базе ШОС и экономических объединений, в которых локомотивом является Китай (ВРЭП и т.п.).
- Приведет ли потеря Францией контракта на поставки подводных лодок Австралии к экономическому усилению Китая в Европе?
— Раздрай в Европе в любом случае на руку Китаю. Эта конкретная ситуация — лишь один из факторов. Китай уже несколько лет имеет достаточно прочные экономические позиции в Европе, особенно в южной части и центральной.
Соглашения, достигнутые во время визита Си в ряд европейских стран в последнем предпандемийном году (с Францией, Италией, Испанией, ранее с Португалией, Грецией и др.), остаются в силе. Европа все больше перестает быть единой и вынуждена лавировать в условиях жесткого противостояния США и КНР.
- Несет ли России угрозу экономическая экспансия Китая в страны бывшего СССР?
— Это не угроза, это объективная реальность, на которую нужно реагировать. Любая крупная экономика нуждается в рынках сбыта. В этом отношении России сегодня намного сложнее, чем СССР во времена существования СЭВ и огромного внутреннего рынка. Но, чтобы противостоять Китаю в странах ЦА, нам нужно иметь, что им предложить помимо обеспечения безопасности и военного сотрудничества. А для этого нужно менять модель экономического развития страны, стимулировать собственное производство, в том числе реальное развитие малого и среднего бизнеса.
- Вы подвергаете сомнению тезис о том, что объем российско-китайской торговли за пять лет вырос почти в два раза. Как на самом деле обстоит ситуация?
— Рост в два раза считают с 2015 года, то есть от самой низкой базы. При этом не упоминают о том, что именно в 2015 году объем двусторонней торговли упал на треть — с 90 с лишним млрд до 63 млрд — по причине девальвации рубля в декабре 2014 года. Это очевидное лукавство. Если считать с 2014 года, а не с 2015-го, то рост будет существенно меньше. Можете посчитать сами…
В дальнейшем объем торговли, разумеется, будет увеличиваться. Вопрос в другом — за счет чего? Увеличения поставок энергоносителей и продовольствия? А также леса, минерального сырья и т.п.? И закупки в Китае продукции машиностроения и технологических товаров? И к чему это приведет? Нам это нужно? Понятно, что у бенефициаров существующей модели все в порядке, но не у страны в целом.
- Алексей Миллер заявил, что «Газпром» видит большие перспективы в наращивании поставок трубопроводного газа в Китай. Насколько это соответствует действительности и насколько запуск «Северного потока-2» может обезопасить Россию от того, чтобы не попасть в монопольное положение от поставок в Китай?
— Перспективы наращивания поставок газа в Китай есть. Наш газ Китаю нужен и будет нужен еще долго. Угрозы возникновения ситуации «рынка покупателя» (когда он диктует цены) на данный момент нет — основной покупатель российского газа по-прежнему находится на Западе. Тем не менее, полезно было бы не забывать о диверсификации рынков сбыта и на восточном направлении (впрочем, это вполне успешно делается, насколько я знаю).
— Да, конечно, есть. В Китае довольно большая прослойка людей, которые учились в США и других западных странах. И даже в том случае, если они при этом остаются патриотами Китая и проводниками идеи возрождения Китая как ведущей державы мира, они в отношении России придерживаются западных взглядов. Не способствует дружеским чувствам к России и преподавание в китайских школах и вузах китайской версии истории российско-китайских отношений, в соответствии с которой Россия — одна из главных (если не главная) стран, унижавших Китай в XIX веке. Да и в ХХ у них много претензий к Советскому Союзу.
- Насколько сильна эта прослойка? Может ли она привести к изменению внешнеполитического курса Пекина?
— Некоторые (Николай Вавилов, например) считают, что сильна. Я считаю, что при всех настроениях китайская элита в большей степени патриотична, чем наша. И исходит из долгосрочных интересов Китая. Какое изменение внешнеполитического курса — сдаться на милость США? Скорее наоборот…
- Насколько верны разговоры о том, что Запад сейчас утратит технологическое превосходство, а Китай за счет своих людских ресурсов и Россия за счет своего сырья будут править миром?
— В такой постановке вопроса абсолютно неверны. Одна из сторон сегодняшнего противостояния КНР и США — борьба за технологическое превосходство и за соответствующие рынки сбыта. Китай выделяет на НИОКР гигантские суммы, резонно полагая, что людские ресурсы — это в современном мире далеко не главное. Тем более сырье. Основываясь преимущественно на экспорте сырья, Россия может оставаться лишь сырьевым придатком Европы или Китая.