«Сгорел» сразу целый фронт во главе с командующим. Однако итоги похода на Киев неоднозначно оценивались и немцами, и более того, согласно популярной среди германских военных точке зрения, именно сражение на Украине предопределило невозможность для Рейха выиграть войну.
Что же произошло под Киевом в мягком теплом сентябре 1941 года?
Стоять и умирать
Первые недели войны прошли для РККА под знаком непрерывных, перетекающих одна в другую катастроф. Вермахт отхватывал все новые области, войска постоянно отступали. Поначалу хорошим решением казался отход на «Линию Сталина» — комплекс укреплений, возводившихся в 30-е годы на западных рубежах. Однако в действительности это был не слишком надежный рубеж. Редко расположенные бункеры могли разве что несколько усилить оборону стрелковых дивизий. К тому же, на старые укрепления отходили основательно помятые части.
На Украине в глубину Советского Союза наступала немецкая группа армий «Юг» фельдмаршала фон Рунштедта. В течение июля немцы довольно быстро проломили «линию Сталина». Сбитые с укрепленных позиций, красноармейцы отступали дальше на восток. Поражал даже не сам факт, а то, насколько уверенно, практически рутинно немцы взламывали все новые рубежи. РККА отбивалась отчаянно, но как казалось, все эти усилия не давали особого результата. Резервы, подходящие из глубины страны, непрерывно контратаковали, но разбивались о противника как стекло о кирпичную стену. Казалось, что для немцев все идет по плану.
Более того, в течение лета РККА потеряла свое главное средство, позволявшее хоть как-то сдерживать активность немцев — механизированные корпуса. Мехкорпуса были громоздкими, им остро не хватало пехоты и артиллерии, запчасти и топливо подавались с перебоями, однако в первые недели они позволили смягчить удар и облегчили жизнь избиваемой пехоте. Но теперь они просто выгорели. Мехкорпуса, фактически уже разгромленные, расформировали, и это значило, что в ближайшее время танковым прорывам немцев будет вовсе нечего противопоставить.
Однако план «Барбаросса», предусматривавший молниеносную кампанию против СССР, уже начал давать сбои. Конкретно на фронте группы армий «Юг» вырисовывалось две взаимосвязанных проблемы.
«Большевики едут с открытыми люками танков, улыбаются и машут»
Театр военных действий делился надвое районом Припятских болот на границе Белоруссии и Украины. Основные усилия немцы сосредоточили севернее, против Смоленска и Москвы. Но для немцев успех на одном направлении зависел от результата на другом. На севере вермахт прорвался в Смоленск, и был готов вскоре атаковать уже и Москву. А вот на юге возникли проблемы.
Корпус, нацелившийся прямо на Киев, застрял в лобовых атаках. Красноармейцы сумели удержать укрепрайон перед самим городом, и парировали все попытки прорваться к Киеву сходу. «Повинны» в этом оказались не только сами защитники Киева. Немцы столкнулись с неожиданной проблемой. Во время их наступления, одна из советских армий, 5-я под командой Михаила Потапова, отошла не на восток, а на север, и засела, собственно, среди болот северо-запада Украины. Обойти ее там было крайне сложно — мешали густые леса и топи. По той же самой причине страшная в обычных условиях немецкая авиация не давала привычного эффекта.
Потапов не просто сидел сиднем в своей зеленой крепости: Пятая постоянно напирала на немецкие коммуникации, теребила дивизии, пытавшиеся наступать на Киев, держала в напряжении. Эти усилия были замечены даже в ставке Гитлера. Фюрер с неудовольствием заметил, что наступление группы «Юг» сковано укреплениями Киева и русскими на фланге. Против Пятой разворачивались все большие силы, но ее только удавалось отодвинуть поглубже в болота, но не нейтрализовать. Фронт между Киевом и районом болот становился для немцев все более серьезной проблемой.
По выжженной равнине за метром метр
Юго-Западный фронт под командой генерал-полковника Михаила Кирпоноса был уже сильно истощен боями, но Киев пока удерживался прочно. Лобовые атаки немцев в начале августа буксовали, и казалось, что в будущее можно смотреть если не с оптимизмом, то без чувства надвигающегося всеобщего краха.
Войска отошли на линию Днепра, и для вермахта оказалось неожиданно сложной задачей прорваться за реку и расширить плацдармы. Однако в августе Гитлер принял принципиальное решение, повлиявшее на ход всей войны. Операциям на Украине нацисты решили придать новый импульс, перебросив туда войска, воевавшие до сих пор на востоке Белоруссии и под Смоленском — в первую очередь 2-ю танковую группу Гудериана.
Фюрер своеобразным образом признал заслуги «болотной» 5-й армии: расправа с ней должна была стать одной из ключевых задач группы армий «Центр». С одной стороны, это значило, что наступление на Москву откладывается на несколько недель. Однако теперь кое-как держащийся Юго-Западный фронт должен был получить удар сразу двух групп армий. Это решение казалось спорным уже тогда, и позднее его много критиковали. Однако Гудериан не без ворчания исполнил этот приказ. Западнее него на юг разворачивалась также пехота.
В результате в конце августа русские обнаружили гигантский пресс, выдавливающий Юго-Западный фронт к Киеву с севера. Армия Потапова, так хорошо воевавшая в лесах и болотах, была вынуждена отступить из лесного района — и оказалась первой жертвой этого пресса. Армию Потапова не смогли одолеть искусством маневра, и теперь просто забили массой людей и огневой мощью, но такое признание со стороны противника не могло утешить солдат, погибающих на берегах Днепра.
Положение на северном фланге становилось час от часу хуже. Группу Гудериана пытались стреножить ударами во фланг — и почти добились успеха. Танковые бригады и стрелковые дивизии, бросавшиеся в самоубийственные атаки, по крайней мере ограничили те силы, которыми «Быстрый Хайнц» мог нажимать на расползающийся фронт. Однако собственные силы Кирпоноса были очень ограниченными.
Характерно, что в последние недели жизни Юго-Западного фронта было потеряно очень много людей, но очень мало танков — бронированные кулаки, которыми можно было хотя бы как-то ограничивать прорывы вермахта, были сбиты до костей.
Именно к этому периоду относится знаменитое предложение Жукова сдать Киев и отвести защищающие его войска за реку. Обычно драматизм и решительность дебатов по этому поводу преувеличивают. Жукову приписывают план отвода всего фронта далеко на восток, из-под удара танков.
В действительности, предложение Жукова было намного менее радикальным. Отступление на сотни километров было бы невозможным ни технически, ни по политическим соображениям. Однако части 37-й армии, которые он собирался вывести из Киевского укрепрайона, были мощными, хорошо укомплектованными дивизиями. При отводе за Днепр эти части могли серьезно усилить оборону советских войск, по крайней мере, фронтом на север, против Гудериана. В любом случае, Сталин счел это предложение неприемлемым.
Положение становилось час от часу хуже. Вдобавок, немцы успели захватить несколько плацдармов за Днепром, и Кирпонос должен был попытаться вскрыть хотя бы часть этих нарывов. Правда, на тот момент казалось, что ситуация более-менее под контролем. Да, с севера шло наступление, но, по крайней мере, его видели и могли принять меры. В начале сентября Ставке уже пришлось смириться с избиением 5-й армии, однако считалось, что «иглоукалывание» танкистов Гудериана во фланг и ввод резервов помогут управиться с этой бедой.
Между тем, худшие события, о чем еще никто не догадывался, происходили на другом конце гигантского поля сражения — у Кременчуга. Здесь немцам удалось обзавестись крупным плацдармом. Он был захвачен эффектной ночной атакой штурмовых лодок с десантом при свете прожекторов.
Вскоре немцы обжились на плацдарме, и возвели циклопический понтонный мост, державший танки и грузовики с тяжелой артиллерией. Однако пока на плацдарме видели только пехоту. Кременчугскую позицию просто не расценивали как угрозу, которая требует немедленной реакции. Но на тот момент никаких оснований думать, что главный удар последует там, действительно не было.
В штабе Юго-Западного фронта был человек, который подавал сигнал тревоги и считал, что опасность для фронта недооценивается. Это был начальник штаба фронта генерал Тупиков. Его доклады в Москву расценивали как панические. Факт состоит в том, что «паникер» не понимал точно, откуда конкретно исходит угроза, но отлично осознавал, что фронт может рухнуть в любой момент.
В середине сентября немцы сделали сильный и неожиданный ход. Под Кременчуг прибыла 1-я танковая группа фон Клейста. Ее ждали где-то на юге Украины, однако немцы, имея монополию на маневренные операции, смогли скрытно перебросить ее под Киев. Разведка просто проморгала прибытие танковой армии. Тем более, что события развивались стремительно.
Стальная змея рванулась на север — в тыл Юго-Западному фронту и войскам, из последних сил пытавшимся остановить танки Гудериана. Противодействовать этой орде было нечем. В Лубнах с подходящими танками пыталось воевать гражданское ополчение с «коктейлями Молотова» в руках, но это была уже отвага обреченных. 13 сентября Тупиков, понимавший, что все рушится, получил очередную выволочку за «паническое» донесение. А на следующий день немецкие танковые клинья сомкнулись под Лохвицей.
То, что произошло дальше, было уже не сражением. Это было агонией.
Клыки сомкнулись
В окружении оказались остатки четырех армий и управление фронта, более 450 тысяч человек.
На бумаге это очень многочисленная группировка. Однако все сражение за Киев велось против ослабленного и истощенного предыдущими боями войска. В течение предыдущих месяцев катастрофически упала именно боевая численность войск, число людей, умеющих вести бой с винтовкой в руке. Из-под Киева пыталась вырваться огромная масса людей, но она состояла главным образом из тыловых подразделений. Им предстояло пройти десятки километров, почти всем — в пешем строю, пробивая с каждым днем все более плотные заслоны вермахта.
Немцы быстро начали расчленять котел на части, добивая продолжавшие сопротивляться отряды. Что не менее ужасно, снаружи им почти ничем не могли помочь: все, кто мог пробить окруженным путь к своим, уже втянулись в бои. Никаких сильных резервов на периферии котла у Ставки просто не было.
К сожалению, не лучшие качества показал командующий фронтом Михаил Кирпонос. Самые важные первые часы окружения генерал потратил на то, чтобы получить уточняющие указания свыше, а затем почти сразу упустил общее руководство войсками.
Не сказать, чтобы окруженными вообще никто не командовал. Однако очень быстро котел развалился на шесть отдельных групп, каждая из которых искала свой путь к спасению. Почти никому выбраться в итоге так и не удастся: лишь около 30 тысяч солдат выйдут из окружения. Однако бои продлятся до конца сентября, а одиночки и мелкие группы будут выходить на восток даже в начале октября.
Некоторым удалось проскользнуть мимо заслонов. Небольшой отряд вызволил ударивший снаружи кавалерийский корпус Белова, прорвавшийся на Ромны. Сумели прорваться даже остатки 37-й армии Власова, запертые в самом дальнем углу котла. Позднее Власов запятнал себя сотрудничеством с немцами, но в 1941 году это был вполне лояльный, энергичный и разумный командир.
Чуть ли не самой драматичной оказалась судьба управления фронта и его многочисленных тылов.
К свободе рванулись огромные дезорганизованные тыловые колонны — тысячи машин, повозок и тракторов с людьми. Позднее Иван Баграмян сухо описывал жуткую картину того, что случилось с этими колоннами. На переправе через речку Удай у Пирятина и в самом Пирятине транспорт начали бомбить. Группы по два десятка бомбардировщиков заходили на колонны, поджигая машины. На переправе и узких улочках деваться было некуда. На подходах к Пирятину дело обстояло немногим лучше. Тех, кто прорвался на восточный берег, безнаказанно избивала артиллерия. Ответить было нечем. Попытки сколотить на лету боевые группы из отступающих тыловиков удавались не больше, чем на 3-4 часа, затем эти отряды распадались.
20 сентября остатки управления фронта и несколько штабов помельче приняли последний бой в небольшой роще, через которую шел овраг. Немцы атаковали рощу не только пехотой, но и бронетехникой, которой было нечего противопоставить. Последний бой продлился несколько часов, рощу взяли буквально в рукопашной. Командующий фронтом Кирпонос и начальник штаба Тупиков погибли. Командующий 5-й армией Михаил Потапов был несколько раз ранен, завален трупами и найден немцами в таком виде. Он прошел лагеря и вернулся в СССР только в 1945 году.
Ставка, аврально стягивая войска со всех направлений, смогла возвести непрочный заслон восточнее поля грандиозного сражения. Однако этот заслон удержался не столько благодаря собственным усилиям, сколько из-за того, что немцы перебрасывали крупные силы на север, против Москвы.
27 сентября сражение за Киев можно было считать оконченным, дальнейшие события — это уже биографии одиночек, а не истории армий.
Поворот не туда?
Киевская катастрофа стала однозначным и страшным поражением РККА. На берегах Днепра закончилась жизнь сотен тысяч людей. Однако на удивление неоднозначно итоги сражения за Киев воспринимают сами немцы. Более того, само решение повернуть группу армий «Центр» на юг часто рассматривается как то самое «роковое решение», определившее исход войны.
Эта странная на первый взгляд точка зрения не лишена основания.
Для разгрома Юго-Западного фронта немцы потратили ключевой ресурс — время. Битва за Киев шла в последние теплые ясные дни, когда дороги еще не раскисли. При этом в тылу у советских войск продолжалась настоящая мобилизационная гонка. Транспортная сеть и оружейные заводы продолжали функционировать, и новые дивизии стремительно выходили на поле боя. Большинству из них недоставало ни выучки, ни снаряжения, эти соединения имели ослабленную артиллерию, их командиры не имели достаточной подготовки, однако они уже могли влиять на события.
Время, потраченное немцами на добивание изнуренных остатков Юго-Западного фронта, было использовано русскими для приведения новых сил в боеспособное состояние. Через два с небольшим месяца эти войска подобно мечу Немезиды обрушатся на истощенные немецкие армии у ворот Москвы. Прорыв немцев к Москве в сентябре мог серьезно умалить эффект от военных усилий СССР. Немцам, собственно, даже не требовалось взять столицу: достаточно было парализовать огнем и бомбардировками московский транспортный узел и прекратить работу заводов Москвы и Тулы.
Это был бы удар, от которого СССР мог и не оправиться. Однако для этого, безусловно, требовалось присутствие под Москвой тех войск, которые в реальности провели сентябрь в боях под Киевом. Сопротивление советских войск на южном фланге вызвало перекройку плана «Барбаросса», и в итоге сорвало его полностью.
К сожалению, для сотен тысяч солдат и командиров Юго-Западного фронта вытягивание армады немецких сил на себя означало мучительную гибель. Юго-Западный фронт встретил удары с севера и юга на пределе прочности, и его разгром в сентябре 1941 года был, к великому горю, практически неизбежным.